— Требую объяснений, — буркнул Лиминько.

— Это просто, как обшлаг моей шинели, — засмеялся майор. — Путём выхода в открытый эфир, расклейки объявлений и выступлений по радио мы дадим понять местному населению, что ожидаем прибытия с земли отцов крупной партии холодного...

— Почему холодного? — удивился Лиминько.

— Я его люблю, — ответил Процюк, — но это не принципиально. Можно не холодного, можно сациви или борщ. Дело не в этом. Мы установим караван с продуктами на видном месте и будем ждать в засаде повстанцев.

— Долго? — спросил генерал.

— Этого не знаю даже я, — ответил майор. — Однако есть мнение, что не более 15 минут. Привлечённые запахом чеснока, которым мы натрём кузов транспорта, преступники сделают попытку завладеть продуктами, и тут появляемся мы в белых фраках. Остальное дело техники. Липози в наших руках, награды на наших грудях, честь и слава по труду!

— Складно лепишь, — вздохнул Лиминько, — но план нужно обдумать.

Машина въехала под арку гарнизонной тюрьмы и остановилась. Генерала неприятно удивило то, что ни один человек их не встретил. Ветер катал по двору пустые бутылки, на зубах скрипел кремний, и было очень тревожно. «Эй, кто-нибудь!» — зычно крикнул Процюк, и тут из окна дома старшего комсостава раздались звуки гитары, и голос майора Вандера сипло пропел: «Поставьте, поручик, бутыль с самогоном…»

Они толкнули дверь в комнату и очень удивились. За столом, накрытым на двенадцать персон, сидел майор Вандер в грязном белье, небритый и почему-то в колготках. Одной рукой он наливал себе спирт из канистры для горючего, другой автоматически перебирал струны инструмента. Увидев генерала, майор Вандер истошно заголосил: «Четвёртые сутки — одни проститутки...»

— Отставить концерт, — рявкнул Лиминько, но Вандер залпом выпил стакан, укусил ивася и поведал генералу, что «...может быть, ваши родные в Бутырке, но вы не мальчишка, ведь вы офицер».

Майор Процюк отобрал у Вандера гитару, перекусил струны и выбросил инструмент в окно.

— Что тут происходит, майор, — грозно спросил Лиминько, садясь на табурет, — где личный состав? Вы что, выпиваете?

Вандер икнул, оторвал голову от блюда с цахтони и веско сказал:

—Ваши водительские права!

Процюк окатил Вандера из ушата и наотмашь ударил по желудку. Вандер тут же показал гостям, чем питался последние трое суток, и стал понемногу приходить в себя.

— Генерал! Они убили Венцеля, — пытаясь встать, доложил Вандер, — они всех убили! Они и вас убьют, генерал! — слёзы текли по мохнатому лицу майора. — И всех освободили от цепей... Мне нечем командовать. Я — нищ! Подлец Бондарь съел все спички, и теперь я не могу прикурить... — Тут он стал по стойке смирно и сказал: — Кто был ничем, тот станет всем...

Тем временем стремительный майор Процюк медленно бродил по пустынному зданию тюрьмы. Его внимание привлёк проём в бетонной стене в виде фигуры человека. «Бедняга Венцель», — подумал майор, и тут что-то заставило его резко упасть на пол. В ту же секунду пущенный из пращи буряк-кормовик разбился об стенку, возле которой мгновение назад он грустил о Венцеле. Не поднимаясь, майор дал из всех стволов по коридору и по-пластунски двинулся вперед. По коридорам и камерам загремел металлический, усиленный рупором голос: «Ползи! Ползи, чужеземец, как червь-опарыш. Так и уползёшь ты с земли нашей, ибо целовецикус! Не будет тебе тут покоя ни днём, ни ночью. Горько пожалеешь ты тогда, что пришёл сюда».

Майор снова выстрелил в темноту коридора. В ответ раздался хлопок, и в двух сантиметрах от его ягодиц в стену воткнулся зелёный банан и злобно завибрировал. «Уходим по одному», — решил майор и выскочил из помещения.

Глава V

Из учебника истории:

«В 257... году передовые корабли наших миролюбивых вооружённых сил открыли в созвездии Зельца два квазиморфных квазика первой категории. На левом квазике жил только радиобуй времён Быковского, а правый плотно заселяли организмы с высоким психоэмоциональным и физическим уровнем развития. Они называли свой мир Гониния, а себя трофиками. Наши миролюбивые войска стали сразу выполнять свой интернациональный долг и строить на Гонинии развитой социализм. В результате всё здоровое население планеты ушло в джунгли и на болота и объявило нашим добрякам священную войну Аль-Наджеф. Вот уже почти пятьдесят лет длится эта война, которая проходит с нашим подавляющим преимуществом. В настоящее время войска повстанцев возглавляет некий Липози, а наши части — генерал Лиминько, которого мы все хорошо помним по военному параду на Красной площади».

В самом сердце джунглей Гонинии этой тревожной ночью горел костёр из сваленных как попало пальмовых стволов, а вокруг костра руководители повстанцев пили сгущёнку, пуская банку по кругу. Слышались вздохи, мелькали огоньки сигарет, в темноте кричала кукумария. Все ждали Липози. Он появился ровно вовремя как всегда в соломенном канотье и белоснежной «тройке». Вместе с ним к костру подошёл Наливайко в национальной одежде нудистов и мудрый Секеч со своим попугаем.

—Мир вам, — сказал Липози, надувая живот в знак приветствия. Все сели, и Липози спросил:

—Какие новости на объектах?

—Боши сожгли деревню моего дяди, — мрачно сказал молодой Кроха, — а самого дядю обвинили в скотоложстве и испарили из калорифера.

— Бедный дядя, — вздохнул Секеч, — я его знал ещё тётей...

— Вчера по приказу майора Процюка в городе Гуп была проверка на качество, — глядя в огонь сообщил литейщик Заходер.

— Это что ещё за проверка? — нахмурился Липози.

— Они опечатали все магазины и пробовали продукты на вкус, а когда проверили, то сказали, что всё отравлено нитратами, и вывезли всю еду из города на двух железнодорожных составах. В тот же день умер мой дедушка-диабетик.

— Бедный дедушка, — снова вмешался Секеч, но тут Липози сказал:

— По всему видно, что готовится какая-то акция против нас и мирного населения. Путём прослушивания линии связи я узнал, что завтра в военном городке состоится секретная летучка, спектакль «Бесприданница» и фуршетный стол. Считаю необходимым послать туда нашего человека.

—Абсурд, — сказал Наливайко, отрываясь от сгущёнки, — вас всех знают в лицо.

— Меня не знают, — успокоил его Липози и добавил: — Поэтому пойду я.

— Мы не можем рисковать командиром, — возразил Секеч, — давайте пошлём попугая.

Попугай сразу нахохлился, закатил глаза и сказал:

— Прошу занести меня в Красную книгу.

Все засмеялись.

— Тихо, — поднял руку Липози. — Пойду я. Завтра у меня должна быть форма полковника безопасности, удостоверение «Смерш» и пистолет-липучка.

— А как быть с доставкой на место? — спросил боевик Виктор. — По болотам долго.

— Имею предложение десантироваться с парашютом с борта пленного робота, — ответил Липози, — я с ним сегодня беседовал — он уже за нас.

— Нет, не за вас, — раздался вдруг за спинами сидящих механический голос.

Все вскочили. На поляне стоял пленный робот по кличке «Шелезяка» с лазерным пистолетом.

— Ха-ха-ха, — раздельно сказал робот и за долю секунды спалил боевика Виктора.

— Прекрати геноцид, проклятый окатыш! — закричал Липози, пятясь в джунгли.

— Ха-ха-ха, — снова сказал робот и направил пистолет на дедушку Секеча.

В этот момент попугай сделал круг над роботом и клюнул его в фотоэлемент, затем в динамо-машину.

— Алиса, — сказал робот, и из него потекла канифоль, солярка и расплавленные подшипники.

— Готов, — облегчённо выдохнул Липози и объявил отбой.

Секеча пришлось нести на вытянутых руках к озеру — он очень переволновался.

Глава VI

Из анонимки:

«В связи с особой секретностью проводимого совещания предлагаю расстрелять болтуна Горюшко. Ваш Липози».