Мы долго обсуждали эту нравственную тему войны и охоты. Я сказала, что ненавижу охоту. Высоцкий согласился (я потом обратила внимание на строку: «Это душу отводят в охоте уцелевшие фронтовики»). А потом я его спросила: «Ты мог бы убить?» Он коротко ответил: «Да». И однажды я услышала его песню: «Тот, который не стрелял».

Но у Высоцкого очень мало строчек про убийства на войне, у него — про убийства своих… И всегда сочувствие к убитому. Его знаменитая «Охота на волков», которая впервые исполнялась — в связи с убийством Кеннеди — в нашем так и не вышедшем спектакле по стихам Вознесенского «Берегите ваши лица!», каждый раз вызывала оглушительную реакцию зрителей.

Очень много песен о свободе.

Или:

А какая любовная лирика!

А какие прекрасные строчки:

Слава богу, рукописи не горят! Песни, стихи Высоцкого останутся в нашей культуре. Их будут тщательно исследовать, изучать, читать с эстрады, проходить в школе… Я лишь, не удержавшись, напомнила здесь кое-какие строчки.

Высоцкий: «У песен более счастливая судьба, чем у людей. И они могут жить долго. Если песни того стоят, они живут долго в отличие от человека. Человек, если он хороший, — он много нервничает, беспокоится и помирает раньше, чем плохой. А песня — нет, песня может долго жить…

— Собираетесь ли вы выпустить книгу своих стихов, если да, то как она будет называться?

— Это, в общем, не только от меня зависит, как вы понимаете. Я-то собираюсь, сколько я прособираюсь — не знаю, а сколько будут собираться те, от кого это зависит, тем более мне неизвестно. Как она будет называться? Как вы понимаете, пока разговора об этом нет серьезного».

Высоцкий очень хотел увидеть напечатанными свои стихи. Как ни странно, его песенное творчество полностью мало кто знал. Пел он в основном всегда одно и то же. А его стихи мы узнали только после его смерти.

Он не был членом Союза писателей. К концу жизни он уже и не стремился печататься.

Высоцкий: «Чем становиться просителем и обивать пороги редакций… выслушивать пожелания, как переделать строчки и т. д., лучше сидеть и писать, понимаете?»

Его спрашивали:

— Человеческие недостатки, к которым вы относитесь снисходительно?

— Физическая слабость.

— А недостаток, который вы не прощаете?

— Таких много… Жадность. Отсутствие позиции, которое за собой ведет очень много других пороков. Когда человек повторяет то, чему его научили, и не способен к самостоятельному мышлению.

— Какой вопрос вы бы хотели задать самому себе^

— Сколько мне еще осталось лет, месяцев, недель, дней и часов творчества? Вот какой я хотел бы задать себе вопрос, вернее, знать на него ответ.

— Если бы вы не были Высоцким, кем бы вы хотели быть?

— Высоцким…

Это была часовая кассета. На обложке — его портрет. Перед полетом космонавтов, как правило, спрашивают, какие магнитофонные записи хотели бы взять с собой на орбиту. Мы с Юрой Романенко, не задумываясь, ответили — песни Владимира Высоцкого. Нам достали кассету. Не думал, что у нее будет не совсем обычная судьба.

Тогда это был самый длительный полет. Психологическая усталость как бы накапливается. И в этих условиях «живая речь» песен Высоцкого, их юмор приобретают для тебя особое значение. Ты включаешь магнитофон. Звучит его голос, слова… И они снимают с тебя какой-то груз, ты начинаешь улыбаться. В эти минуты ты чувствуешь радость жизни, что ты не оторван от Земли… Но у Высоцкого есть и другие песни. Они зовут взять ответственность на себя, стоять до конца. Первый раз перед выходом в открытый космос ты испытываешь то же, что солдат перед боем, — ты представитель своей страны, она тебе поручила, и ты должен выдержать, несмотря ни на что. Песни Высоцкого в такие часы как «локоть друга», придающий уверенность. Поэтому естественно, что перед возвращением на Землю у нас с Юрием Романенко появилась мысль вернуть из космоса кассету и подарить Высоцкому в знак благодарности за поддержку.

Я взял кассету, вынул из нее суперобложку, поставил штамп станции (я тогда был внештатным начальником космического почтового узла). Вместе с Юрой мы написали ему слова благодарности, расписались и уже хотели положить кассету в мешочек для спуска на Землю, но одна мысль нас остановила. Песни Высоцкого поддерживали нас, а вскоре на станцию прилетят наши товарищи. Они будут в космосе дольше, и у них будет более трудная задача. Почему мы лишаем их поддержки? И тогда мы кассету вынули, а на Землю спустили коробочку с суперобложкой.

Я подарил eе Высоцкому после спектакля в Театре на Таганке. Он был растроган, сказал, что хочет понять нашу профессию, что пока он знает о ней немного. Я помню, заверил его, что встретимся еще много раз и наговоримся вдоволь. Много не удалось. Ему оставалось всего два года…

Он говорил, что мало знает нашу профессию. Но у него уже была «Поэма о космонавте»! Ее удалось обнародовать лишь летом 1987 года. Конечно, важно, что она увидела свет. Но ведь мощный гуманистический заряд, который несет поэма, был нужен значительно раньше^ В те самые 70-е годы. Но тогда, с одной стороны, всенародное признание, с другой — ни тиражей пластинок, ни тиражей книг. Кому-то казалось, что многие его песни чересчур критичны, даже злорадны. Его критика не была злорадной, даже если он что-то высмеивал, она всегда была через боль его собственного сердца. Он не стоял в стороне и не зубоскалил. Он был в гуще людей, страдал сам и понимал страдания других. И героем его песен был не «блатняга», не отрицательный тип, как иногда пытались представить, а человек, остававшийся человеком в самых критических обстоятельствах. Всегда честным, мужественным, настоящим гражданином. В 70-е годы престижными стали совсем иные профессии. Когда я поступал в технический институт, предложи мне (или любому другому моему сверстнику) попасть без экзаменов в торговый вуз, мы бы просто рассмеялись. Мужчине необходима трудная профессия. Но через двадцать лет произошла переоценка ценностей. У многих они сменились. В творчестве Высоцкого ценности не упали в цене. Его положительные герои, которых он любит и которых он хорошо чувствует, — летчики, подводники, солдаты Родины.

Кто-то считал, что Высоцкий чернит многое зря, а ведь он чернил лишь то, что было не только черное — грязное. А вот то, что многие уже перестали рассматривать как передовое, зовущее, героическое, он, наоборот, чувствовал и воспевал.

И когда появились разговоры о том, что те полеты в космос «легкий хлеб», быстрая дорога к наградам, к славе, Высоцкий написал поэму о космонавте. Она антипод не только бравурным газетным статьям, но и всей космической поэзии.

Вот первые строчки поэмы: «Я первый смерил жизнь обратным счетом…»

В самом деле, когда мы куда-то идем, мы начинаем считать километры — первый, сотый, тысячный… Когда мы что-то делаем, смотрим на часы — один час прошел, два… И только у космонавтов идет обратный счет. Садимся в корабль, осталось два с половиной часа. Проверяем герметичность скафандра — два. Закрываем остекление скафандра — остается пять минут. Вот он, обратный счет. И я даже не сумел бы так емко сказать о своей профессии. А у него первая строчка — «Я первый смерил жизнь обратным счетом». И надо сказать, «обратным» мерить тяжелее, чем «прямым». Потому что, когда осталось два часа, остался час, осталось пять минут, — ты даже не знаешь, до чего. И когда за две минуты до старта взорвалась ракета, это и говорит, что такое обратный счет, к чему он может идти…