Какие‑то позиции у православия имелись только в городах, где жила совершенно ничтожная доля населения. Причем опирались церковники, прежде всего, на князей и их дружину, а также на наиболее влиятельных бояр. Простой люд их не чтил сам по себе, уважая только как служителей Бога, которому молится их князь с дружиной. Тем была выгодна религия, насаждающая среди подданных смирение и послушание. А потому, в случае чего, могли и оружием поддержать 'доброе слово'. Оттого в открытое противостояние с церковью люди, как правило, не шли. Хотя исподтишка вредили, как могли.

По селам же положение христиан было еще хуже. Ведь ведуны да знахари из вчерашних служителей Велеса, Макоши и прочих вполне себе присутствовали и чувствовали себя замечательно. Люди им доверяли. Столько столетий бок о бок. А церковников мало, да и не нужны они никому из простого люда. Кроме того, христианская вера была непонятной. Чужой. Людям очень сложно было принять постулаты идеологии, сформировавшейся в классическом рабовладельческом обществе. Большинство этих идей казались им чем‑то противоестественным, враждебным.

Конечно, в те годы была обычной практика открытия ворот. Но то своему князю в рамках политической борьбы. Новый князь ведь не вырезал города после этого. Самое страшное, что можно было ждать от вот так вот вторгшихся войск: разграбят, порезвятся с женщинами, да уйдут. Людей массово резать было как‑то непринято. Да и глупо. А кого потом грабить? Трупы хлеба не растят.

Поэтому в глазах людей эти церковники перешли грань. Причем решительно и далеко.

Поговорили.

Пошумели.

Настало время Георгия — князя Московского.

— Кто‑нибудь хочет что‑то сказать в защиту обвиняемых? — Произнес он и обвел всех присутствующих тяжелым взглядом. Но никто не подал за них голоса. — А вы, — обратился князь к совершенно подавленным людям. — Что вы хотите сказать в свою защиту?

— Ничего, — практически сразу ответил епископ Владимира хриплым голосом.

— Вы хотите стать мучениками? — Повел бровью князь.

— Да.

— Похвально. Надеюсь, вы предательство учинили не только ради этого?

— Мы никого не предавали!

— А как быть с семьей Юрия Всеволодовича? Они разве не были преданы вами? А ведь вы служили ему.

— Мы служим Господу нашему, а не князю.

— Вы не могли служить Господу, — с нажимом бросил Георгий. — Ибо Христос жертвовал своим здоровьем и жизнью ради других. Сам. Старался облегчить им жизнь. Помочь. А вы устроили кровавое жертвоприношение. Да такое, что даже самые кровожадные Боги прошлого не просили подобных зверств. Вы принесли в жертву тех, кто жил с вами бок о бок многие годы. Без разбора — христианин то или язычник. Вы принесли в жертву тех, кто защищал вас и кормил все это время. Вы — не христиане. Вы — слуги Сатаны и будете сожжены на кострах! — Георгий махнул рукой в сторону заранее подготовленных кострищ с высокими столбами по центру. — Если, конечно, вновь назначенный епископ благословит очищающий огонь для вас.

После чего кивнул Ивану, тот удалым молодцам, и осужденных тут же подхватили легионеры и потащили обратно к месту заключения. Как оказалось, церковники на деле не все были готовы к мученической смерти. Когда их проводили мимо персональных костров, многие сомлели и повисли на руках конвоя, чертя ногами борозды в дорожной грязи.

Глава 10

15 апреля 1239 года. Москва

Суд свершился. Народ взбаламучен.

Но что это принесло Георгию? Чего он добивался?

Прежде всего, нужно упомянуть тот момент, что князь Московский выдвигал обвинения строго конкретным исполнителям. И строил их так, что формально как митрополит, так и Патриарх оставались в стороне и вроде бы даже не при делах. Да, любой желающий мог сделать далеко идущие выводы, но в обвинениях князя ничего подобного не прозвучало.

Зачем так поступил наш герой?

Чтобы дать Патриарху свободу маневра и возможность при желании выйти сухим из воды. Сжигать мосты — дело неблагодарное.

В сущности, нашему герою было нужно, что православные греки сцепились с католическими латинянами. А его не трогали ни те, ни другие. Ну, хоть какое‑то время. Ведь было совершенно ясно, что аппарат Святого Престола постарается воспользоваться ситуацией и ударит по Патриарху так, что перья полетят в разные стороны. Однако для Георгия иного выхода не было. Он был врагом Императора Никейской Империи и, как следствие, Патриарха, который, по сути, служил тому. А тяжелая борьба на идеологическом фронте — не то, к чему он стремился.

Кроме того, князь сделал еще два важных 'пасса руками' на политическом поле.

Во — первых, он знал, что сэр Лион — французский посланник, действовал в интересах Рима. Ведь троюродный брат Георгия — Людовик IX находился под очень тесной опекой курии. Поэтому осуждение еретиков, пусть и по вполне светским обвинениям, рыцарь, лично участвовавший в Альбигойском крестовом походе, оценил очень высоко. И не скрывал того. Для сэра Лиона этот шаг стал маркером расположения к Святому Престолу. Так что, он убыл в Рим, ну, то есть, в Париж, в отличном расположении духа.

Во — вторых, имелся граф Тиета, бывший по совместительству бастардом Фридриха II. Он, в отличие от своего визави из Рима, увидел в выдвинутом Георгием обвинении примат светской власти над церковью. То есть, Рихард отбыл к отцу с твердой уверенностью в том, что московский князь может стать их верным союзником.

Идя дальше и подстраховываясь, Георгий написал целую кучу писем, всем более — менее влиятельным людям, вовлеченным в этот процесс. На всякий случай. Чтобы у них были не только слухи, но и официальная позиция Москвы. Само собой, в этих письмах князь не выкатывал не то, что бочку, даже баллон в сторону Патриарха. Напротив, сетуя на продажность и ничтожность отдельных исполнителей и не веря в то, что кто‑то наверху знал о той проблеме.

А в качестве десерта наш герой отпустил принца Берке, который все это время был подле Георгия. Он видел и суд, и многие иные дела. Они много общался. Играли в шатрандж. Парень он оказался толковый, хоть и враг. Вот Жора впечатление и производил, понимая, мало ли как там повернется судьба?

Да и отпустил князь Берке не с десятком воинов, как обещал, а с полной сотней. Дружинников, конечно, там насчитывалось едва ли полтора десятка. Ну и что? Князь всем выделил по кольчуге, шлему, сабле, копью, щиту и луку, а также прочего необходимого имущества. Берке не должен выглядеть как бедный родственник, но идти по степи как подобает принцу. Да и шальным головам меньше соблазнов. Сотня не десяток, особенно в полной сбруе.

Что он творил?

Просто участвовал в нормальной политической игре. Да, грязная. Да, отвратительная. Но, а что поделать? Святые политикой не занимаются. Задачи, которые он поставил перед собой, были весьма немалыми. А время утекало, словно вода. Требовалось спешить. Рваться. И совершать некрасивые поступки.

Часть четвертая. Заря

Глава 1

Бог благоволит не большим батальонам, а хорошим стрелкам.

Вольтер