- Только Вася, мы не по кустам прячемся: в этом ты ошибаешься. Мы как песок с мелкими камушками - тот, который засыпали в двигатель Германской военной машины. Вот об нас и будут ломаться шестерни и винтики этого бездушного агрегата. ...
Нельзя было понять, слышит или нет танкист эти слова. Удалось ли Ивану найти правильное образное объяснение тому, чем они здесь занимаются.
- ... Каждый пущенный тобою под откос поезд, это недошедшее до линии фронта подразделение, или не доставленные боеприпасы, горючка для танков. И чем ты больше их здесь 'накрошишь‟, тем легче удержать оборону нашим войскам там. Затем. За нами по лесу бегают солдаты вермахта: среди них есть убитые и раненые, хотя сейчас, их с нетерпением ждут на фронте для восполнения потерь.
К танкисту снова вернулась возможность говорить: правда, голос был глух - как будто звучал из далека.
- Вроде ты всё правильно говоришь. Но по мне, это оправдание нашей нерешительности: если не сказать точнее и не так лицеприятно.
- Как знать, как знать. Только ты друг, подсчитай, какие потери нанесены врагу за время твоих боёв на танке - по максимуму. И обмозгуй тоже самое, по поводу установленных тобою мин и приплюсуй сделанные нами засады - по минимуму. Заодно подумай, насколько возрастёт твой счёт, если ты как можно дольше не позволишь себя убить? И сколько фашистов, благодаря тебе, ушли к праотцам, не сделав ни единого выстрела - значит скольких красноармейцев ты спас. Тех, что сейчас встают на пути у напавшего на нашу отчизну врага.
- Может быть, всё может быть. - Задумчиво ответил Ромашов. - Вот только немчура может начать посылать все главные эшелоны подальше от тех мест, где мы с тобой бузим. И ещё. Кто будет линию фронта держать, если все по лесам разбегутся: партизанить захотят.
- Ну на первый твой вопрос отвечу так, если там где пойдут немецкие эшелоны не будет своих партизан: переберёмся и туда. По мере нашего разрастания, нужно будет отряжать небольшие группы, пусть укореняются на новых местах, набирают бойцов из местных и действуют. Ну а раз мы оказались в тылу у противника. Значит, нас не надо доставлять сюда на самолёте. Какая помощь для нашего воюющего государства если мы начнём бить немцев в самом незащищённом месте, на марше. Также, честь и хвала тем, кто пробьётся из окружения к своим и будет воевать. Однако хочу повториться, и такие как мы, родине тоже нужны как воздух. Мы все делаем одно дело. Как-то так оно получается. ...
Как это ни жестоко, но короткий привал вскоре закончился и оба бойца снова вышли на тропинку. На одной из полян, по которой проходила дорога с приметной развилкой, Иван задержался, сделал привязку местности к карте, и, сменив направление, повёл Ромашова к болоту, где их должны были ждать бойцы. Несмотря на усталость и беспокоящую боль в руке, Непомнящий шёл: не жалея ни себя, ни своего товарища. Скорее нет. Был момент, когда смотря в спину навьюченного, как тяговая лошадь Василия, на Ваню накатила волна сожаления о том, что на привале, человек впервые открыл ему свою душу. А что сделал он? Он повёл себя как упёртый агитатор. ... Впрочем, придаваться ненужному самобичеванию было не резон, и непомнящий усилием воли прогнал ненужные мысли.
Впрочем и без того, было над чем подумать. Снова над головой несколько раз пролетел воздушный корректировщик - спасало то, что его приближение засекалось и, оба путника жались к стволам деревьев. Впрочем, этого можно было и не делать, дело в том, что ветви деревьев наглухо прикрывали виляющую меж них тропинку, как и идущих по ней людей. И это, несмотря на то, что солнце ещё не сильно приблизилось к закату: но лес уже окутала приятная, прохладная; можно сказать вечерняя полутьма. И только изредка, там где в растительности зияли лесные проплешины, выделялись островки яркого света. От чего возникало чувство умиротворённой, почти сказочной атмосферы. Уже не хотелось верить, что где-то идёт война; и люди объявив охоту на себе подобных - стреляют из чего не попадя друг в друга; устанавливают мины; насмерть сходятся в рукопашном бою. Как это ни прискорбно, но и этот достойный кисти художника пейзаж, мог в любую секунду стать полем брани.
Иван помотал головой: с таким настроением было недалеко до беды. Стоит только немного ослабить бдительность, не обратить внимания на первые признаки приближающегося врага и всё. Амба...
- Как там было в одном из 'чёрных‟ анекдотов будущего? - С горестной улыбкой, прошептал себе Иван под нос. - '... Абонент недоступен. Ну аще недоступен‟!
- Ты что говоришь? - Не останавливаясь, поинтересовался Ромашов.
Было видно, как танкист сгорбился под тяжестью несомого им груза, его уже даже слегка пошатывало, однако он даже не заикался о том, чтобы хоть немного облегчить свою ношу. Вот и сейчас, задавая вопрос, для экономии сил он даже не обернулся. Иван подозревал, что он выглядел не лучшим образом - если не хуже.
- Не обращай внимания Василь батькавич. Это я так себя подгоняю.
-А-га.
Дальше снова шли молча.
Можно это считать везеньем, или трезвым расчётом, при желании можно даже приплести неизменную удачу, ясно было одно, к болоту обе группы вышли почти одновременно. Буквально возле самой топи, Непомнящего и Ромашовым окликнул голос Быкова:
- Стой! Кто идёт?!
- Идут свои! Вот только кто ими интересуется? - Огрызнулся Иван, потому что так и не прозвучало число для идентификации - свой, чужой.
Он всегда требовал: - 'Даже если ты хорошо знаешь человека. Всё равно выполняй эту проверку: мало ли что может случиться, голос у чужака будет немного схож...‟. - Поэтому ждал и не спешил выходить на открытую местность. Впрочем, часовой понял свою оплошность и поспешно - с некоторой растерянностью сказал:
- Семь.
- От пятнадцати отнять семь. ... - Быстро просчитал Иван и вслух ответил. - Восемь!
- Правильно, проходите. - Уже спокойно, судя по тембру голоса даже расслабившись, ответил охранник. - Мы сами несколько минут как пришли: проводник говорит, что перед тем как пойдём по болоту, надобно хорошенько отдохнуть.
Нужно было видеть, как обрадовались бойцы возвращению командира и Василя: особенно это было заметно по Сёмке. Он сразу кинулся к Ромашову и забрал у него тянущее к земле оружие. Затем, весело чего-то ему тараторя, помог снять забитый под завязку сидор. Впрочем, разгрузиться помогали и Ивану.
- Тут мы немного помародёрствовали над немчурой: боеприпасы и содержимое сухарных сумок. - Непомнящий старался говорить как можно бодрее. - Никитин, распредели это между всеми поровну. ...
Здесь Иван запнулся. Он обратил внимание на то, что у Захара не было оружия. Уж чего-чего, а утерю личного оружия прощать он не желал.
- Никитин, ты где свою винтовку дел? - Лицо Непомнящего посуровело. - Михеев, почему у тебя боец без оружия?! Что за дела, Федя?!
От этого вопроса напрягся только Никитин, а Михеев совершенно бесстрастно - можно было сказать, что его флегматизм был показным, ответил:
- Так по моему приказу он временно отдал её Быкову, тот с Корольковым в секрет заступил. Вот я и подумал, что не дело, если они будут там с одной винтовкой на двоих. Но это только на время дежурства. - Поспешил уточнить тот.
- Ну раз так, то добре. Вот Захар, держи пока эту . - С этими словами Непомнящий протянул бойцу отдавивший плечи трофейный карабин.
После чего, Иван снял ремень и избавился от сухарных сумок и пары полных фляжек: той тяжести из-за которой ремень так долго и нещадно врезался в бока. Почувствовав, как тело обрадовалось избавлению от излишнего груза, и непроизвольно тяжело вздохнув, и потерев намученную кожу. Он присел, и развязал завязку на сидоре, где лежали у него остальные трофеи.
- Здесь патроны к немецкому оружию, пистолеты, консервы. Распределите меж собой. Заодно не помешало бы немного перекусить.
Последнее предложение, немного воодушевило бойцов, вот только привыкшие к долгой жизни впроголодь люди, как обычно насытились на удивление малым количеством еды. Хорошо, что не открыли консервы - пришлось бы их выкидывать в топь недоеденными. Как говорили ещё древние мудрецы: - 'В этой жизни, всё имеет свойство заканчиваться‟. От себя, Иван мог добавить - особенно хорошее. Так было и с привалом, пришлось подыматься и лезть в холодное болото. Благо, слеги́ были заготовлены заранее.