- Ты чего удумал? Ведь нашей взрывчатки не хватит даже как следует попортить её внешнюю кладку.
- Ты главное мне бинокль дай, а дальше уже я сам буду решать, где мне взрывать и как туда пробираться. ...
- Смотри Федя, - тихо инструктировал Игорь своего напарника, - плывём тихо. Каждый правит своим плотиком, и смотри не перепутай: я захожу с правой стороны опоры, а ты с левой. И как только мы будем подплывать к мосту, то старайся всё время быть готовым скрыться под водой - взлетит осветительная ракета: ты ныряешь и не высовываешь нос, пока та не погаснет.
- Ага. - Парня явно раздражало то, что ему уже сотый раз объясняют все, что он давно прекрасно понял.
Однако Фёдор зная характер своего товарища не возражал и, медленно входил в прохладную воду, придерживая двумя руками небольшой плотик загруженный взрывчаткой. Он потратил очень много времени чтобы это плав средство было загружено так, что скрылось под водой: заодно, оно было связано прочной верёвкой с другим таким же, за который отвечает дотошный Подопригора.
Ночь только вступила в свои права и по ощущениям, вода была ещё холодноватой, но не очень. Медленно тянулось время, неспешно проплывали еле различимые берега, и вокруг была нереальная тишина. Вскоре ночное безмолвие стало нарушаться отдалёнными звуками немецкой речи, беспрепятственно распространяющимися над водой, и возле моста вспыхнула взлетевшая в небо осветительная ракета. Она шипела, скидывая вниз редкие искры: а двое пловцов сделав несколько глубоких вдохов, погрузились под воду. Расстояние до объекта ещё позволяло так расслабляться и не спешить с погружением. Заодно ныряльщики убедились, что находясь под водой, они могут прекрасно видеть горящую осветительную 'звёздочку‟. Правда оба человека еле выдержали вынужденную сильно затянувшуюся гипоксию и с трудом дождались наступления темноты.
Чем был ближе мост, тем сильнее росло нервное напряжение: казалось, что если сейчас взлетит ракета, то можно и не успеть скрыться под водою; усиливался шанс сделать один неловкий гребок и тогда, всполошённые немцы расстреляют пловцов из всего имеющегося у них оружия. Время шло, но к счастью никто, ничем не подсвечивал ночь: а серая громадина мостовой опоры приближалась с всё нарастающей скоростью. Казалось в нарушение логики - скорее проплыть самый опасный участок, оба диверсанта начали работать ногами, выгребая против течения: замедляя этим ход. Для них в этом был свой резон, нельзя было позволить плав средствам разрушиться от сильного удара об опору.
И как люди не старались, но им показалось, что удар о камни моста был настолько неожиданным и громким, что Игорь крепче схватившись за верёвку, затаился - мгновенно почувствовав, как течение стало обмывать его тело: стараясь увлечь его дальше. Однако никто ни поднял тревоги и Подопригора, выждав некоторое время, подобрался к напарнику и с его помощью смог подняться из воды настолько, чтобы надёжно схватиться за щель в каменной кладке. Дальше, сдирая кожу пальцев рук и ног, сапёр начал своё неспешное, но очень рискованное восхождение по отвесной стене. Он прекрасно понимал, что стоит кому-либо из охранников, внимательнее посмотреть в его сторону и его наглость станет смертным приговором, так как его мокрое обмундирование выделялось на фоне серых, сухих камней тёмным пятном. Поэтому парню частенько мерещились чужие взгляды, сверлящие его спину, но время шло, и к великой радости никто не кричал, не стрелял и никак не выказывал своего беспокойства. По мере того, как красноармеец приближался к намеченной цели своей аферы, появился новый страх - сорваться вниз: тогда от плеска упавшего тела, всполошатся сразу все немцы находящиеся в карауле. ...
Впрочем, в своих страхах Сапёр был не одинок. Фёдор находящийся в воде, наблюдал за напарником и его сердце стучало с не меньшей скоростью. Солдат ни столько боялся за себя - в случае опасности он мог уйти под воду, сколько понимал всю уязвимость Игоря, который карабкаясь ввысь, был очень удобною мишенью. И вот Подопригора скрылся из виду, вскоре, подтверждением что эта часть плана прошла удачно, сверху неспешно опустилась мокрая верёвка. Привязав её конец к петле первого из четырёх мешков, боец дважды несильно его дёрнул. И тут, всё за малым не пошло прахом. Как только плотик облегчился избавившись от половины тяжести и массы своего груза, течение, начало увлекать за собой более загруженный плот, за малым не унесло весь остаток взрывчатки. Так что красноармейцу еле удалось удержать второй притупленный плот и переместить его так, чтобы течение прижимало его к опоре, а не утягивало. Пока эта проблема устранялась, сверху снова спустилась всё та же верёвка. И так, всё повторилось раз за разом. Когда крепление удерживающее последний груз на плоту было перерезано, и он пошёл вверх, солдат какое-то время понаблюдал за ним. Затем, с чувством выполненного долга, отпустил ставшие ненужными плав средства в свободное плавание. И надо признаться, сделал это вовремя.
После глухого выстрела, с тихим шипением взлетела новая осветительная ракета, Федя не теряя времени, оттолкнулся от опоры ногами и ушёл на глубину. И уже не обращая никакого внимания на яркую 'звёздочку‟ повисшую в чёрном небе, начал усиленно выгребать вниз по течению. Вынырнуть удалось далеко и в полной темноте.
Напарник Игоря выполнил свою часть работы и уплыл. И видимо немцы уделяли большее внимание на то, что приближалось к мосту: потому что не удостоили вниманием два небольших плотика, которые мерно покачиваясь, уплывали от него. А сапёр, когда округа была освещена бледным, мерцающим светом, видел, как они медленно удалялись по воде, и ожидал что тишина вот, вот будет разорвана какофонией выстрелов и чужеземных криков: логическим завершением чего будет тщательный осмотр всех закоулков охраняемого объекта. Однако этого не произошло, правда, когда снова наступила мгла, появилась новая помеха. По пешеходной части моста вразвалочку, чинно вышагивали двое часовых, они шли неспешно, молчали и подсвечивали себе дорогу фонариками. Был момент, когда один из лучиков, провалившись в одно из технологических окошек, скользнул по спине сжавшегося красноармейца, и ненадолго на нём задержался: однако охраняющие мост солдаты не обратили на это внимания - не смогли понять что осветили человеческую спину и не останавливаясь пошли дальше.
Выждав, когда шаги удалились на приличное расстояние и стихли, Игорь позволил себе выдохнуть: он инстинктивно задержал дыхание, когда враг был слишком близко от него, и после того как понял что угроза обнаружения миновала, продолжил закладку зарядов. Ему пришлось ещё несколько раз прерываться, затаившись ждать, пока очередной раз пройдут фашисты патрулирующие мост, и снова продолжать свою работу. Свершилось: минирование объекта завершилось до рассвета, и настал момент, когда нужно было вставлять в подрывную шашку огневую трубку: сапёр осторожно, дабы не уронить содержимое, развернул пакет обильно обмазанный козьим жиром, и ужаснулся. В него просочилась вода, - спички были безнадёжно отсыревшими, впрочем, как и огнепроводные шнуры. Так что об их использовании можно было забыть.
Отчаянье усиливало то, что находящиеся над головой рельсы, доносили перестук колёс приближающегося поезда, взрывчатка была установлена, а детонировать её было нечем. Впрочем, когда судя по шуму железнодорожный состав был готов вот- вот въехать на мост; Подопригора совершил то, чего даже он сам от себя не ожидал. Игорь извлёк одну из имеющихся у него гранат - в нарушение инструкций заряженных запалами заранее, разогнул усики чеки и выдернул её. Как в замедленной съёмке отлетела предохранительная скоба, и из трубки детонатора посыпался небольшой фонтанчик искр.
- А-а-а-а! - Закричал Игорь и прижал гранату к установленной взрывчатке: после чего с усилием зажмурил глаза.
Напрасно Савелий Евграфович высматривал признаки того, что Подопригора подожжёт шнур и прыгнет в воду: не было характерного огонька от спички поджигающей фитиль. Этого так и не случилось. Зато, как только паровоз вражеского поезда въехал на заминированный мост, прозвучал громкий взрыв: яркая вспышка кратковременно осветила округу; послышался скрежет гнущихся балок, грохот бьющихся вагонов. Даже в ночи было видно как перекосившись, неспешно осел подорванный пролёт, и весь железнодорожный состав - платформа за платформой, переворачиваясь, полетели в реку. И так продолжалось до тех пор, пока весь эшелон не свалился в возвышающуюся над водой большую кучу покорёженного металла, переломанной древесины и прочего имущества изуродованного в хлам.