Ты подружился с Юлией Федоровной[204]?
Будь здоров, Макс.
Лиля.
Helsingfors.[205] 6. VIII. <19>16
Милый Макс, и здесь жизнь идет тихо и мирно. Пахнет северным морем, и облака так отчетливы, как в июле на юге.
Ты слишком аккуратно мне отвечаешь, Макс, и та неудержимость, что дремлет во мне, она не довольна этой пасторской привычностью.
Я боюсь, что ты «считаешься» со мною.
Ах, Макс, зачем, почему не изнутри как-то.
Неубедительно я пишу. Да и не в том дело.
Мне настолько понравился Амари, что мне бы хотелось иметь его и 1 и 2 книгу от него лично[206]. Книги, данные их творцом, становятся такими же драгоценностями, как и картины. Но не знаю, можно ли его, через тебя, попросить об этом? Ведь у меня нет никакого оправдания, кроме моей любви к сладостному сочетанию слов?
Ты уж реши сам, Макс, ты — умный и знаешь, кто какое и на что право имеет. Ну, вот как хорошо, что твои стихи выйдут в переводе, как хорошо, что ты уже такой знаменитый[207]!
Я бы хотела видеть твои работы, и цикл Города может быть прекрасен — пришли хотя бы ключ[208].
Я живу внешне прилично, а внутри — Бог знает, что там?
С 20 VIII я на всю зиму в Петрограде.
Целую крепко.
С любовью
Лиля.
12/X. <1919> Екатеринодар[210]
Милый Макс, пользуюсь случаем опять послать тебе весточку, хотя на первую и не получила ответа. Как ты живешь, что ты делаешь? От Новинского[211] привезли твои новые стихи: «Китеж»[212] — мне очень, очень близки они — и тебе удался спокойный пафос.
Пожалуйста, присылай все новые стихи.
Ты знаешь о беде, что грозит Мейерхольду[213]?
Борис делает все, чтобы ему помочь.
Милый Макс! У меня к тебе есть огромная просьба, ее можно исполнить в течение дней 10 после получения этого письма. Свези, пожалуйста, в Судак[214] Вере Петровне Сухановой[215] (сестра милос<ердия>, у них свой дом) книги для меня; она их свезет мне: Oblat[216], книги твоих стихов (у меня украли) и что-нибудь по мистике, м<ожет> б<ыть>, св<ятую> Терезу. Я буду очень, безгранично благодарна. И люби меня. И напиши письмо. Прости, что не приехала.
Я только сейчас переборола С<ергея> Константиновича) [217]. Стала свободной. Во многом из-за тебя.
Поэтому напиши мне. И будь со мной.
Твоя Лиля.
Письмо пошли через эту барышню, а вообще пиши: Ек<атеринодар>. Осваг[218]. Красная. 70.
3.2. <1>923 г<од>. СПБ.[219] Английская наб<ережная>. <д.> 74. кв. 7
Дорогой Макс! Наконец весть о тебе! Спасибо, огромное спасибо за письмо! Всегда, услыша твой голос, хотя бы издали — меня тянет к тебе — быть с тобой.
Но судьба, не внешняя, а внутренняя, не пустит меня к тебе, и вот только так, с самого дна сердца, я могу послать свою любовь и тебе и тому, кто рядом, около тебя, помогает тебе нести твою душу. Передай мой большой привет твоему другу — Марусе[220]. Макс, милый! Да благословит тебя Господь.
Изменилась ли твоя жизнь со смертью Елены От<тобальдовны> (— о покое ее молюсь —), не поедешь ли ты заграницу[221]? Ты все больше и тверже вырастаешь в русской литературе, все яснее твое имя. Каждый раз я радуюсь, слыша, как теперь говорят о тебе. О твоих двух стихотворениях я не могу ничего сказать, они — прекрасны, но они — куски целого цикла[222], и вне его трудно мне говорить. Только язык твой порой прямо страшен, даже непонятно, что эта «варварская» кисть могла касаться Эредиа и других.
Я хочу знать и о твоей прозе. Все мне хочется знать о твоей жизни, все, что можно. А живопись? Или болезнь руки закрыла ее совсем? Ты пиши мне, Макс, пиши!
Ты, наверное, уже знаешь печальную весть, но, на всякий случай, повторяю: в ночь на 1 янв<аря>, после лекции Доктора дотла сгорел Johannes-Bau[223] (поджог). Центральная группа (Христос, Люц<ифер> и Ар<иман>) уцелела — она была в мастерской. Начали строить новое зданье, меньше, из камня, иного стиля[224].
Если ты весной будешь в Москве — приезжай в Петербург, если мы останемся на этой квартире, то летом (т. е. когда тепло) у нас есть свободная комната. Хорошо? И Борис и Вс<еволод> Н<иколаевич> со мной — мы по-прежнему занимаемся антропософией. Все глубже и глубже я ее принимаю, хотя и с горечью: это единственное, что мне доступно, то, что для меня — «первая любовь» — искусство — закрыто для меня. У меня немые слова. Спасибо за отзыв о стихах, только тебе я верю здесь до конца, ты сказал то, что я знаю сама, только говорю себе не так ласково. Я, конечно, не поэт. Стихов своих издавать я не буду, и постараюсь ничего не печатать под именем Черубины, хотя меня очень просят о детских сказках, к<отор>ые я пишу теперь[225], не печатать вовсе я не могу, п<отому> ч<то> нужны деньги, но я постараюсь напечатать под моей теперешней фамилией, так, как вышли пьесы для детей, к<отор>ые я писала с С. Я. Маршаком[226] (тебе о нем говорила Ек<атерина> Вл<адимировна>[227]? Мы вместе устроили Театр для Детей)[228]. Прислать тебе книгу? Если можешь, пришли мне Иверни[229] (мои пропали при всяких террорах), а других книг твоих у тебя нет?
Я сейчас очень в сказках — стихов я не пишу, как мне ни больно от этого. Но уже поздно, Макс! Только это очень, очень большая боль! Слепоты и немоты!
Ты прав — в мою жизнь пришла любовь, м<ожет> б<ыть>, здесь я впервые стала уметь давать. Он гораздо моложе меня, и мне хочется сберечь его жизнь. Он и антропософ и китаевед. В его руках и музыка, и стихи, и живопись. У него совсем такие волосы, как у тебя. И лицом он часто похож. Зовут его Юлиан[230] — тоже близко. Он очень, очень любит твои стихи и (через меня) тебя. Ты и он — первая и последняя точки моего круга.
204
Львова Юлия Федоровна. В 1916-м и 1917 годах жила с дочерью в Коктебеле. Ей посвящено стихотворение Волошина «России». Попытки его «подружить» Дмитриеву с Львовой успеха не имели (из-за вражды между антропософами и теософами).
205
С конца июля 1916 года Р. Штейнер находился в Дорнахе, так что Дмитриева, по-видимому, уехала в Финляндию просто на отдых.
206
Самая первая книга Амари «Стихотворения» (М., 1906) была в 1912 году конфискована; речь, видимо, идет о сборниках «Лирика» (Париж, 1912) и «Глухие слова» (М., 1916).
207
Скорее всего, имеется в виду стихотворение «В янтарном забытьи полуденных минут…», помещенное в сборнике «А book of homage to Shakespeare» (London, 1916) под названием «Portia», наряду с переводом его на английский язык, выполненным Невилом Форбсом. Однако одиннадцать стихотворений Волошина в переводе на французский язык были уже опубликованы Ж. Шюзвилем в 1914 году в «Antologie de poetes russes».
208
Сонет «Города в пустыне» («Акрополи в лучах вечерней славы…») датирован 24 октября 1916 года. Волошин, по-видимому, сообщал Дмитриевой о замысле написать цикл пейзажей — по одному на каждую строку сонета, — что и было им сделано. Этот живописный цикл демонстрировался на выставке «Мира искусства» в Москве и в Петрограде.
209
Источник цитаты не установлен.
210
Дмитриева приехала в Екатеринодар с мужем и Б. Леманом в ноябре (?) 1918 года. В июне 1919 года Волошин был там и общался с ними.
211
О знакомстве с Новинским во время его приезда в Екатеринодар Дмитриева сообщала Волошину в письме от 12 февраля 1919 года.
212
Стихотворение Волошина, законченное 18 августа 1919 года.
213
Режиссер Всеволод Эмильевич Мейерхольд находился тогда в Новороссийске и был арестован белыми по обвинению в помощи большевикам. (Волошину сообщал об этом в письме от 27 сентября 1919 года С. Я. Эфрон).
214
Ай-Савская долина (дача рядом с имением графа Мордвинова).
215
Возможно, дочь П. Я. Суханова, жившего в Петербурге в 1909 году на Невском, 139. Ай-Савская долина ответвляется от Судакской к северу; имение графа Мордвинова носило название Суук-Су.
216
Роман (1903) французского писателя Ж. К. Гюисманса (1848–1907).
217
С. Маковский находился тогда в Ростове-на-Дону; в письме от 27 сентября Дмитриева упоминала, что он «пишет скудно» (но все-таки переписка была!).
218
Осваг — осведомительное агентство, служба пропаганды Добровольческой армии. Там же служил Б. Леман.
219
Дмитриева вернулась в Петроград (вместе с мужем и Б. Леманом) в конце мая 1922 года.
220
Заболоцкая Мария Степановна — вторая жена Волошина.
221
Е. О. Кириенко-Волошина умерла 8 января 1923 года. Волошину тогда представилась возможность выехать в Берлин, но он ее отверг.
222
Речь идет о цикле поэм «Путями Каина» (1922–1929).
223
Иоанново здание или Гетеанум. Здание для представления мистерий, своеобразный антропософский храм в Дорнахе. Строился по проекту Штейнера с 1913 по 1916 гг. В строительстве Гетеанума принимали участие художники, скульпторы, архитекторы из многих стран, в том числе и из России. В 1914 году в Дорнахе находился и Волошин. Он разработал эскиз занавеса для сцены. Здание сгорело под Новый 1923 год. В поджоге подозревали национал-социалистов. Христос, Люцифер и Ариман — скульптурная группа из дерева работы Р. Штейнера.
224
Модель нового Иоганнес-Бау была выполнена Штейнером в 1924 году; строительство здания (из монолитного железобетона) закончилось уже после смерти Доктора в 1928 году.
225
В начале 1920-х годов Дмитриева вместе с Маршаком работала над сказкой «Жар-птица» (сохранилась в его архиве). Какими-либо другими сведениями мы не располагаем.
226
Самуил Яковлевич Маршак находился с семьей в Екатеринодаре одновременно с Дмитриевой, в 1918–1922 годах. Позже он говорил, что именно благодаря Дмитриевой стал писать для детей.
227
Виганд Екатерина Владимировна. Приезжала в Коктебель из Краснодара весной 1921 года.
228
«Театр для детей» был создан по инициативе Маршака и Дмитриевой в конце 1920 года. Сборник пьес «Театр для детей», написанный ими совместно, вышел из печати в 1922 году (еще три издания — в Ленинграде в 1923,1924 и 1927 годах).
229
«Иверни» — сборник стихотворений Волошина (М., 1918).
230
Юлиан Щуцкий. О встрече с Дмитриевой он писал в «Жизнеописании»: «… влияние на развитие моих поэтических вкусов оказала Е. И. Васильева (Черубина де Габриак), которая, более того, собственно сделала меня человеком. Несмотря на то, что прошли уже годы с ее смерти, она продолжает быть центром моего сознания, как морально творческий идеал человека.» (Ю. К. Щуцкий, Китайская классическая «Книга перемен», М., «Восточная литература». 1997)