Мужчины носят бороды, но некоторые бреются, оставляя усы и крошечную бородку, чтобы походить на офицеров и солдат морской пехоты. Разумеется, проделывают они это без мыла и бритвы. Инструмент Фигаро заменяет осколок бутылочного стекла; в качестве зеркала служит лужа, куда специально кладут банановый лист. И вот уже достойный всяческого уважения канак начинает в высшей степени старательно сдирать кожу со щек.

Канаки употребляют в пищу ямс, таро, батат, бананы, кокосы, сахарный тростник, папайю, большое количество рыбы и моллюсков, а при особых случаях и человеческую плоть».

Да, вот такой маленький, славненький грешок существует у канаков до сих пор, и мясо себе подобных они предпочтут любому другому, даже самому изысканному яству. И ничто не помогает: ни увещевания, ни запреты священников, ни угроза строгого наказания, ни даже возможность отлучения от церкви.

Известно, какой необычный ответ дал один канак увещевавшему его епископу:

— Быть может, это и плохо — есть людей, как ты говоришь. Но не говори, что это невкусно, ибо ты солжешь!

Рассказывают еще историю про канака, у которого было две жены. Он пожелал принять христианство. Ему сказали, что католическая вера категорически отрицает и осуждает многоженство, а потому он будет крещен тогда, когда у него будет только одна жена. Канак покинул дом священника с видом человека, принявшего какое-то важное решение, и вернулся через неделю. Он заявил, что отныне будет довольствоваться только одной женой, и потребовал, чтобы над ним совершили обряд крещения.

— А что же сталось с твоей второй женой? — спросил миссионер.

— Я ее убил и съел… Хорошая была женщина… и очень вкусная, — чистосердечно признался канак, пребывая в твердом убеждении, что не совершил ничего дурного.

Когда колонизаторы делали свои первые шаги по острову, стычки между европейцами и канаками случались часто. Иногда целые отряды первопроходцев попадали в засады. Дикари окружали белых и убивали с невероятной жестокостью. Затем на канаков обрушивались ужасающие репрессии, которые влекли за собой новые убийства. В конце концов все же заключался мир, и канаки приходили в лагеря колонистов, чтобы получить работу. Обычно их использовали на самых тяжелых работах, а именно на расчистке лесных участков под будущие плантации. Вражда, казалось, была забыта, но… перемирие бывало недолгим, до следующей враждебной выходки туземцев.

Хотя путешествовать по дебрям Новой Каледонии было делом вовсе не безопасным, Гарнье смело устремился в неведомую страну. Он углубился в джунгли в сопровождении проводника и верного пса Сулука, хорошего друга и страстного охотника, при помощи которого исследователь добыл немало ценных трофеев.

Сулук заслужил благодарность своего хозяина уже тем, что выследил и поймал никогда не виданную Гарнье птицу под названием кагу́[286], не причинив той ни малейшего вреда. Кагу́ — большая насекомоядная птица, которая водится только на Новой Каледонии. Она легко поддается приручению и одомашниванию. Даже дикие особи очень доверчивы и охотно подходят к жилищам человека, а затем заходят внутрь и, к великой радости хозяев, освобождают их от всяких вредных насекомых. Оперение у кагу пепельно-серого цвета с рыжеватыми подпалинами. Изящную головку украшает прелестный беловато-сероватый хохолок. Клюв у кагу красный, длинный, острый и очень крепкий. Глазки у этой птицы ярко-красные, очень ясные и прозрачные, с угольно-черным зрачком. И наконец, крылья кагу, снабженные длинными перьями, образуют настоящий чудесный веер, когда птица начинает ими хлопать или расправляет их. Этот «веер» украшают концентрические кольца белого, рыжеватого и серого цвета. Хвостик, нижняя часть крыльев и брюшко птицы покрыты длинным шелковистым пухом, серовато-черным и чуть волнистым, очень похожим на страусиный. Это — нечто среднее между настоящим пухом и пером. Кагу невелики ростом, от тридцати пяти до сорока пяти сантиметров (от головки до лапок), но, будучи размером с курицу, они гораздо более грациозны, так как тела у них более вытянуты. У кагу довольно длинные и сильные ноги, ярко-красные, с большими крепкими пальцами, снабженными толстыми и острыми когтями.

Прежде чем Новая Каледония стала местом ссылки, отвратительным вместилищем всех самых гнусных преступников, каких только рождала земля, там появились колонисты. В начале 1863 года губернатору пришла в голову мысль осуществить попытку организовать совместное хозяйство силами многих людей. Он отправил в долину реки Яте, отличающуюся необычайным плодородием, группу из двадцати человек. Среди колонистов были механик, два жестянщика, два кузнеца, каменщик, два горнорабочих, пекарь, плотник, кровельщик, два мастера-кирпичника, шорник, слесарь и даже торговцы писчебумажными товарами и галантереей. С ними отправились и две женщины, решившие разделить участь своих мужей.

Этому странному сообществу людей, из коих только двое мало-мальски смыслили в сельском хозяйстве, был выделен участок земли в триста гектаров. Правительство выдало им также крупный аванс на закупку птицы, скота, семян и сельскохозяйственного инвентаря. Работа пошла ни шатко ни валко. И так продолжалось целый год. Затем колонисты стали подозревать друг друга в неблаговидных поступках, перессорились и даже воспылали взаимной ненавистью. Они были вынуждены расстаться. Все они не только потеряли те немногие деньги, что у них были, но еще и оказались в долгах.

Два года спустя, в 1866 году, в этот чудесный край доставили первых мерзавцев-каторжников, которые надолго отравили благословенный воздух острова своим гнусным дыханием. Они проводили время в полнейшей праздности (и это на языке чиновников называется тяжким бременем наказания за уголовные преступления!).

Несмотря на то, что существовала реальная угроза повстречать совсем еще диких канаков, непривычных к виду европейцев и по сию пору настроенных крайне воинственно, Гарнье в силу возложенных на него обязанностей был вынужден забираться в самую глушь, где порой ему волей-неволей приходилось вступать в контакт с туземцами. Гарнье очень прилежно изучал их нравы, обряды, привычки и язык и одним из первых сообщил весьма интересные сведения об этом народе. Он первым собрал данные и представил правительству прискорбный документ, в котором говорилось, что канаки вырождаются и вымирают.

Гарнье осуждал и отвергал те методы, которые обычно применяли по отношению к местному населению своих заморских владений англичане. На сей счет он высказывался весьма определенно:

«Я считаю, что для дальнейшего процветания нашей колонии было бы полезно позаботиться об этих несчастных дикарях. Это необходимо сделать и с точки зрения гуманности. К тому же канаки вполне заслуживают того, чтобы мы проявили к ним участие и нашли способ оградить этот народ от полного и неминуемого исчезновения.

Прежде всего следует обратить внимание на то, как и почему канаки умирают. А умирают они практически по одной-единственной причине: во время сезона дождей, в феврале — марте, многие заболевают сильнейшим бронхитом. Каждый больной обвязывает себе бедра сухой лианой, забирается в свою жалкую хижину и ждет, когда придет его смертный час, среди вредных насекомых и клубов дыма от очага. У всех больных почти тотчас же пропадает аппетит, они ничего не едят и постепенно доходят до ужасающей худобы, а их бронзово-шоколадная кожа как бы выцветает, становится сероватой и тусклой.

Время от времени каждого больного посещает местный лекарь. Почти всегда сию роль играет отталкивающего вида старикашка или поразительно уродливая старуха. Этот, так сказать, врачеватель устраивает несчастному пациенту обильное кровопускание в области головы, лопаток и ног. Затем знахарь укладывает больного на спину и начинает растирать ему грудь, причем это растирание превращается в настоящую пытку, которую бедняга переносит безо всяких жалоб, хотя его вылезающие из орбит глаза и обильный пот на искаженном от боли лице ясно свидетельствуют о том, какие муки он испытывает. Лекарь продолжает делать массаж, от которого у пациента трещат ребра, и останавливается только тогда, когда сам окончательно выбьется из сил. После этого лечение переходит в завершающую фазу, заключающуюся в том, что пациент должен проглотить большую порцию настойки из целебных трав.