Кроме малышей женщины чаще всего приносили ещё маленьких поросят, именуемых айпоро и являющихся членами семьи вместе со щенками и большими собаками, охраняющими дом. Новогвинейские собаки окрасом и видом напоминают австралийских динго, но шерсть у них очень короткая и жесткая. Они никогда не лают, быть может, не научились, а быть может, и не способны. Завязать знакомство с этими глупыми животными оказалось невозможно. Стоит мне только на них взглянуть, как они бросаются к своим хозяевам и прячутся у них между ног, громко и грозно ворча.

Если этот вид и заслуживает какого-либо названия, то я бы назвал его canis tristissimus[268]».

Последующие исследования оказались весьма плодотворными, но, к сожалению, были сопряжены с большими трудностями и опасностями. Кроме жестокой лихорадки, от которой д’Альбертис несколько раз едва не умер, ему пришлось еще сражаться с племенами, населяющими внутренние районы страны.

Отважный итальянец хотел пройти к верховьям реки Флай, которая берет начало в горном районе в самой глубине острова и впадает в большой залив Папуа, образуя широкую дельту.

Правительство Нового Южного Уэльса предоставило в распоряжение д’Альбертиса красивый паровой катер под названием «Не́ва», водоизмещением десять тонн. Д’Альбертис отправился в путешествие с небольшим экипажем, состоявшим из восьми человек: двух белых, пяти туземцев и одного повара-китайца.

Первый отрезок пути по Флаю был очень тяжелым: часто попадались мели и пороги, к тому же здесь трудно было раздобыть продовольствие, так как местные жители были настроены крайне враждебно и эта враждебность в любую минуту могла перейти в открытую ненависть. Ко всем вышеперечисленным неприятностям прибавьте еще адскую жару и вредные испарения тянувшихся вдоль реки болот, которые вызывали у всех приступы лихорадки.

Однако природа на каждом шагу вознаграждала ученого-натуралиста, заставляя его забыть о тяготах пути при виде несравненной красоты местной флоры и фауны.

Д’Альбертис охотился, и удача сопутствовала ему, ибо добычей становились самые чудесные, самые редкостные птицы. Он глушил рыбу с помощью динамита и вытаскивал из реки невиданных рыб. Однажды д’Альбертис проник в туземную деревню и своим появлением обратил в бегство всех ее обитателей. Там он захватил в качестве трофея два скелета, которые представляли собой бесценный антропологический материал, и доставил их на «Неву».

Неустрашимый итальянец добрался до Арафакских гор, борясь с быстрым течением, порогами и мелями. Под конец река стала столь бурной и стремительной, что продвигаться вперед было уже решительно невозможно: скорость течения достигала шесть — семь узлов[269], берега неумолимо сближались и грозно нависали над переставшим слушаться руля катером, а вокруг кипели водовороты. Расхрабрившиеся туземцы, поняв, что путешественники попали в затруднительное положение, напали на маленькое суденышко. Не желая убивать дикарей, а имея целью лишь преподать им хороший урок, д’Альбертис отразил нападение, стреляя дробью.

Дальше нужно было идти пешком, но д’Альбертис на сей раз решил отступить.

Вторая экспедиция оказалась еще более трудной и опасной. Д’Альбертис выступил в поход 1 мая 1877 года, а уже 1 июня ему пришлось сражаться с туземцами. Глубокой ночью на «Неву» обрушился целый град стрел, причем дикари с такой силой натягивали тетиву луков, что одна из стрел пробила металлическую обшивку и доску толщиной в палец. В ответ загремели ружейные выстрелы. На рассвете туземцы разбежались, а путешественники обнаружили на палубе сорок пять стрел. Повар-китаец был ранен.

Четвертого июня судно подверглось новому нападению, но на сей раз хватило одного выстрела, чтобы обратить дикарей в бегство. К 29 июня почти всех путешественников свалила лихорадка, и туземцы вознамерились взять «Неву» на абордаж. Опять пришлось сражаться не на жизнь, а на смерть.

Первого июля катер окружили тридцать пирог. Дело принимало опасный оборот, так как запас топлива для паровых котлов был на исходе. К счастью, течение в этом месте было очень сильным, и путешественникам удалось уйти от преследователей.

Спустившись по реке, они стали на якорь в пустынном месте и сумели восполнить запасы топлива.

На следующий день произошла новая стычка с туземцами, правда, не очень серьезная. Но члены экипажа, жители новогвинейского побережья и китайцы, были страшно напуганы. Отважный итальянец был вынужден буквально разрываться на части, так как ему приходилось подбадривать своих спутников, вести катер, следить за порядком на борту, наблюдать за берегом и отражать атаки туземцев.

Такая жизнь продолжалась недели и месяцы, пока неукротимый исследователь не был вынужден во второй раз отступить перед лицом непреодолимых преград, пройдя вверх по проклятой реке более восьмисот километров.

Обратный путь был ужасен. Казалось, все туземцы собрались вместе, чтобы захватить маленькую «Неву». Иногда на берегу можно было насчитать до тысячи папуасов, а на реке — до двадцати пирог, в каждой из которых сидели до двадцати воинов. Пироги устремлялись вслед за летевшим как стрела катером. Достаточно было бы экипажу совершить одну-единственную ошибку (налететь на подводный камень или не заметить мель), и дело кончилось бы кровавой бойней.

Но все обошлось. Путешественники благополучно добрались до побережья. Луиджи д’Альбертис вернулся в Европу, проведя на островах Океании около семи лет. Дома его ждала вполне заслуженная слава.

Здоровье вернувшегося из Экваториальной Африки Альфреда Марша оказалось изрядно подорванным. Он перенес жестокую нужду во время путешествия вместе с безвременно скончавшимся маркизом де Компьеном по реке Огове в Габоне. Исследуя вместе с Пьером де Бразза примерно тот же регион, Марш подхватил тропическую лихорадку, с которой, правда, его крепкий организм весьма успешно справился. Он вернулся во Францию, немного отдохнул и обратился к министру образования со следующей просьбой: отправить его с ответственной миссией на Филиппины «в целях окончательного выздоровления» (по его собственному выражению). Это он называл «лечением подобного подобным», как говоряг гомеопаты.

Альфред Марш был наделен железной волей. Если он что задумывал, то обязательно осуществлял свой план любой ценой. К тому же он был страстным, фанатичным исследователем. Он не мог жить, не бродя по густым зарослям кустарника и не продираясь через непроходимые джунгли.

Прибыв на Филиппины, Марш задержался там на шесть долгих лет, посвятив их детальному изучению этих прекрасных испанских владений и сбору бесценного научного материала.

Подвиги Марша были хорошо известны, и у него имелись самые лучшие рекомендации от весьма достойных и уважаемых людей, поэтому генерал-губернатор Филиппин оказал ему отличный прием и обещал всяческую помощь в осуществлении научных изысканий. Следует сказать, что он сдержал свое слово и во многом способствовал тому, что исследования Марша оказались успешными.

В своем немногословном, но очень содержательном докладе, настоящем научном отчете, Марш приводит много интересных фактов об этом архипелаге, где очень высокая, даже утонченная культура соседствует подчас с самыми дикими, варварскими обычаями.

Отчет начинается со страниц, посвященных Маниле, столице островного государства, расположенной на острове Лусон. Этот красивый город находится в том месте, где река Пасиг, берущая начало в прекрасном озере Бай, впадает в море. Манила располагается на длинной узкой косе, потому что река Пасиг несет здесь свои воды почти параллельно морскому берегу. Берега самой реки соединены двумя навесными мостами и одним солидным, каменным.

Собственно Манила, окруженная толстой крепостной стеной, насчитывала в 1879 году всего лишь 18 000 жителей, но вокруг нее располагались большие поселки и деревни, населенные туземцами. Так, в Бинондо-Сан-Хосе в ту пору было 22 340 жителей, в Санта-Крусе — 12 140, в Киапо — 6085, в Сампалое — 7025, в Сан-Мигеле — 3745, в Тудо — 22 970. Это составляло в общем 92 тысячи жителей. А если прибавить к этой цифре число обитателей деревень Малата, Эрмита, Пандакан, Сан-Фернандо-де-Дилос, Санта-Ана, то получится, что большая Манила насчитывала в 1879 году около 115 тысяч жителей, причем большинство из них составляли тагалы. Среди обитателей Манилы были в небольшом количестве китайцы, европейцы (несколько сотен, не более) и полторы тысячи испанских солдат, составлявших местный гарнизон.