Фрегаты прошли в виду острова Пола и 20-го, после сильного шторма, оказались около Кокосового острова и острова Предателей, открытых Схоутеном.
От островов Мореплавателей, именуемых ныне Самоа, корабли взяли курс на острова Дружбы (Тонга), которые Кук не исследовал из-за нехватки времени. 27 декабря показались острова Вавау и Тофуа. Фрегаты приблизились к острову Тофуа и замерли примерно в полулье от берега. Члены экспедиции сделали вывод, что остров этот необитаем, по крайней мере, та его часть, что они осмотрели. Остров Тофуа оказался очень гористым, и все склоны гор до самых вершин были покрыты лесом. Там росли очень красивые, могучие деревья. Протяженность береговой линии этого клочка суши составляла около четырех лье. Вероятно, жители Тонгатабу и других островов архипелага высаживались здесь, когда погода благоприятствовала мореплаванию, чтобы срубить деревья, из которых они делали свои пироги, так как члены экспедиции заметили на склонах гор множество специальных желобов, по которым деревья скатывались прямо на берег моря.
Тридцать первого декабря фрегаты оказались в виду Тонгатабу и подошли к южной оконечности острова. Вскоре завязался торг с местными жителями, которые уже привыкли вести себя подобным образом, когда корабли посещали этот отдаленный уголок земли. Стоянка была недолгой, и матросы всего лишь один раз высадились на сушу.
Лаперуз спешил поскорее добраться до берегов Австралии. Лавируя между островами, он наконец потерял всякую надежду получить столько свежей провизии, чтобы можно было не только покрыть ежедневный расход, но и восполнить припасы, и решил взять курс на вест-зюйд-вест, избрав такой путь, по которому не проходил еще ни один мореплаватель. В планы Лаперуза не входило посещать остров Пилстарт, открытый Тасманом. Во время одного из своих плаваний капитан Кук определил координаты этого острова, являющегося скорее скалой, но ветер переменился, и Лаперуз был вынужден лечь на другой галс. 2 января 1788 года он заметил впереди по курсу остров, не превышавший четверти лье в самом широком месте. Это был риф с очень крутыми, почти отвесными берегами, расположенный на 22°22′ южной широты. Всего лишь несколько деревьев росли на его северном склоне. Остров Пилстарт мог служить лишь прибежищем для морских птиц.
Дул встречный ветер, и Лаперузу пришлось в течение трех дней совершать довольно сложные маневры около бесплодной скалы. Вскоре все же Нептун сменил гнев на милость, и корабли продолжили свой путь. 13 января Лаперуз увидел остров Норфолк и еще два небольших островка, находившихся около его южной оконечности. Он приказал бросить якорь в одной миле от берега на глубине двадцати четырех саженей. Дно оказалось песчаным, с небольшой примесью кораллов. Он хотел, чтобы ученые, принимавшие участие в экспедиции, высадились на берег для проведения исследований и экспериментов. Но шлюпки, совершив несколько неудачных попыток приблизиться к суше, были вынуждены вернуться обратно, так как прибой был настолько силен, что делал высадку невозможной. Надо было быть воистину безрассудным, чтобы попытаться вновь высадиться на берег при таких условиях, а Лаперуз слишком заботился о безопасности своих людей, чтобы с легким сердцем подвергать их жизни ненужному риску.
Семнадцатого января, на 31°28′ южной широты и 159°15′ восточной долготы бесчисленные стаи морских птиц окружили фрегаты и сопровождали их на протяжении двадцать четырех лье, то есть проделали с ними половину пути до Новой Голландии. Возможно, эти птицы поднялись с каких-то скал или крохотных островков, оставшихся незамеченными в тумане.
На всем пути следования от острова Норфолк до Ботани-Бей Лаперуз из соображений безопасности приказал ежедневно измерять глубину дна при помощи каната длиной в двести саженей. Только в восьми лье от берега груз достиг дна на уровне девяноста саженей. 23 января показалась земля, довольно плоская, поэтому и увидеть ее можно было только с близкого расстояния.
Преодолев различные препятствия в виде рифов и водоворотов, «Буссоль» и «Астролябия» стали на якорь в заливе Ботани-Бей, где в то время находилась английская эскадра.
«Когда наши корабли подошли к проходу в залив, капитан британского фрегата “Сириус” господин Хантер прислал ко мне на борт лейтенанта и младшего лейтенанта. От его имени они объявили, что окажут мне любую помощь, какую только будут в силах оказать. Правда, потом они добавили, что капитан Хантер собирается сняться с якоря и направиться на север, поэтому он не сможет поделиться с нами ни продовольствием, ни боеприпасами, ни запасными парусами. Таким образом их обещание помощи свелось к пожеланиям дальнейшего счастливого плавания, — с иронией отметил Лаперуз в отчете. — Я послал одного моего офицера выразить сердечную благодарность капитану Хантеру, чей корабль уже стоял под всеми парусами. Я приказал передать английскому капитану, что мы нуждаемся только в пресной воде и топливе и что в этом недостатка в Ботани-Бей не будет. Я просил также передать, что прекрасно понимаю, что эскадра, посланная в такую даль с целью создания колонии, ничем не может мне помочь. Но мы нисколько не сомневались в том, что поселение будет основано в непосредственной близости от Ботани-Бей, ибо множество баркасов под парусами уже были готовы выйти из залива. Вскоре английские матросы, гораздо менее сдержанные на язык, чем их командиры, молодые офицеры, рассказали нашим матросам, что баркасы направляются в Порт-Джексон, место в семнадцати милях севернее мыса Банкса, где коммодор Филипп лично обнаружил очень удобную гавань площадью около десяти квадратных миль. По словам матросов, корабли там могут бросить якорь на расстоянии всего лишь пистолетного выстрела от берега, и море там такое спокойное, как в доке. Впоследствии мы часто получали известия о строящемся английском поселении, так как сбежавшие оттуда каторжники доставляли нам много хлопот и тревог», — писал Лаперуз[169].
На этом заканчивается дневник знаменитого мореплавателя. По счастью, Лаперуз позаботился переслать его в Европу с оказией. Последнее письмо, адресованное морскому министру Франции, отправлено из Ботани-Бей и датировано 7 февраля 1788 года. Среди всего прочего Лаперуз сообщал: «Я вернусь к островам Дружбы и выполню абсолютно все, что мне предписано сделать вашими инструкциями относительно южной части Новой Каледонии, острова Санта-Крус, открытого Менданьей, южного берега земли Аршакидов Сюрвиля и Луизиады Бугенвиля; я постараюсь выяснить, является ли последняя частью Новой Гвинеи или отделена от нее. В конце июля 1788 года я пройду между Новой Гвинеей и Новой Голландией до Земли Ван-Димена, но с таким расчетом, чтобы иметь возможность вернуться на север достаточно рано и в начале декабря прибыть на Иль-де-Франс (Маврикий)».
…С той поры никто ничего не слышал ни о самом Лаперузе, ни о его несчастных спутниках.
Шли годы, и тревога во Франции все нарастала и нарастала. Хотя революция затронула все слои общества, знаменитого моряка не предали забвению, и его необъяснимое исчезновение страшно огорчило всех истинных патриотов своей родины, пекшихся о ее славе. Голос общественности ясно выразил с трибуны Национального собрания настоятельное требование организовать новую экспедицию; 9 февраля 1791 года депутаты приняли решение о том, что король обязан снарядить один или несколько кораблей на поиски Лаперуза и его спутников.
Руководство экспедицией было поручено капитану I ранга Жозефу Антуану Брюни д’Антркасто, превосходному моряку, родственнику бальи[170] Сюффрена, под началом которого он совершал свои первые шаги. Д’Антркасто получил два корабля: «Решерш» («Поиск») и «Эсперанс» («Надежда»), причем капитаном последнего был Юон де Кермадек.
Двадцать седьмого сентября 1791 года д’Антркасто покинул Брест и на следующий день, когда берег исчез из виду, вскрыл запечатанный пакет, в котором содержались инструкции. Прежде всего он был приятно удивлен тем, что обнаружил в пакете свидетельство о присвоении ему контр-адмиральского звания, а также еще два свидетельства о присвоении званий капитанов I ранга двум его заместителям: д’Орибону и Юону де Кермадеку.