Вскоре ко мне на корабль прибыл де Лангль, столь же удрученный, как и я, и со слезами на глазах сообщил мне, что несчастье неизмеримо ужаснее, чем я предполагал. Со времени отплытия от берегов Франции он выработал для себя непреложный закон: никогда не посылать на одно и то же задание двух братьев, Лаборд-Маршенвиля и Лаборд-Бутервилье. Но на этот раз он уступил их настоятельным просьбам, так как им очень хотелось прогуляться и поохотиться вместе. Ведь именно такой увеселительной прогулкой считали мы оба поход наших шлюпок и полагали, что наши люди находятся в такой же безопасности, как на рейде в Бресте, да еще в хорошую погоду».

Немедленно к месту катастрофы были посланы шлюпки на поиски потерпевших кораблекрушение. Моряки тешили себя надеждой (весьма слабой), что их товарищей могло прибить к берегу. Туземцам было обещано большое вознаграждение, если им удастся кого-нибудь спасти или даже найти труп. Но шлюпки пошли ко дну вместе со всеми, кто в них находился[138]. И было этих несчастных 21 человек!

Удрученный горем Лаперуз приказал возвести на маленьком островке, расположенном посреди бухты, памятник погибшим и дал самому острову красноречивое название: Кенотаф (Гробница).

Через восемнадцать дней «Буссоль» и «Астролябия» покинули место, оставившее у членов экспедиции столь печальные воспоминания. От бухты Порт-де-Франсе корабли направились вдоль американского побережья и дошли до Монтерея. Лаперуз нанес на карту береговую линию при входе в залив Кросс-Саунд, осмотрел залив Кука, мыс Энганьо, или мыс Эджкем[139], пролив Норфолк, гавань Неккер, мыс Чирикова[140], острова Де-Ла-Кройера, острова Сан-Карлос и мыс Гектора[141]. Он открыл и дал название мысу Флёрьё[142], острову Сартин[143]. Пройдя 5 сентября мимо мыса Бланко, экспедиция прибыла в бухту Монтерей.

Двадцать второго сентября Лаперуз вышел из Монтерея для того, чтобы пересечь огромный Тихий океан с востока на запад и посетить Китай.

Бесконечный переход не принес морякам никаких открытий, хотя и был далеко не безопасным.

Лаперуз писал: «Наши паруса и такелаж напоминали нам, что мы уже шестнадцать месяцев непрерывно находимся в море. Каждую минуту наши снасти рвались, а парусные мастера не успевали чинить пришедшие почти в полную негодность паруса».

Пятого ноября, когда море было поразительно спокойно и стояла прекрасная ночь, «Буссоль» едва не потонула на 166°52′ долготы к западу от Парижа и 23°34′ северной широты, ибо на пути фрегата оказался остров, вернее, скала в пятьсот саженей длиной, голая, без единого дерева и без единой травинки, покрытая птичьим пометом и окруженная бурунами. Шум прибоя почти не был слышен, и легкий шорох услышали только тогда, когда положение было уже очень серьезным. Сложные маневры, направленные на спасение корабля, удалось осуществить только тогда, когда фрегат находился всего лишь в одном кабельтове от рифов[144].

Четырнадцатого декабря фрегаты прошли через лабиринт, образованный Марианскими островами. Моряки высадились лишь на острове Успения, оказавшиеся бедным клочком суши вулканического происхождения, не представлявшем никакого интереса ни для мореплавателей, ни для ученых, ни для колонистов. Чахлая растительность виднелась в основном около лощин и пропастей, образованных потоками лавы, ибо там скапливался гумус, хотя и в очень небольших количествах. Образцы, собранные ботаниками, не стоили тех трудов, которые ученые затратили на очень опасное путешествие к острову и обратно.

Первого января 1787 года Лаперуз завершил переход через Тихий океан и на следующий день бросил якорь в гавани Макао. В этом порту экспедиция пробыла целый месяц. Перед Лаперузом стояла задача: продать меха, полученные от американских индейцев в обмен на доставленные французами товары, а также дождаться корабля, который мог бы отвезти во Францию его отчет. Вся его кровь француза и дворянина гневно кипела при виде тех страшных оскорблений, которым подвергали европейцев желтолицые марионетки. Лаперуз изо всех сил желал, чтобы была организована международная экспедиция и эти негодяи из насквозь прогнившего и коррумпированного правительства, жестоко угнетавшего всех и вся, получили бы по заслугам. Ведь оно, это правительство, пало бы даже от пустячного щелчка.

Испытывая безграничное отвращение к местным властям, Лаперуз покинул наконец этот ужасный город и дошел до бухты Кавите[145], где располагался военный порт острова Лусон. Гавань оказалась очень удобной. Испанцы чрезвычайно радушно встретили путешественников и предоставили очарованному таким приемом Лаперузу мастерские для починки парусов, для заготовки солонины, для постройки новых шлюпок, а также очень удобные дома, где поселились натуралисты и ученые-географы. Комендант порта предоставил свое собственное жилище для устройства обсерватории.

Лаперуз отмечал: «Мы пользовались полной свободой, как если бы находились в деревне. На рынке и в порту, на складах, мы нашли столь же хорошие припасы, что и в лучших портах Европы».

Фрегаты простояли на якоре до 9 апреля, а затем взяли курс к берегам Китая. 21 апреля они очутились около Формозы (Тайваня) и вошли в пролив, отделяющий остров от Китая. Немного позже Лаперуз уточнил координаты Пескадорских островов[146], которыми через 100 лет сумел овладеть адмирал Курбе[147] после ожесточенной борьбы, покрыв себя неувядаемой славой.

Затем «Буссоль» и «Астролябия», продолжая свое кругосветное плавание, вошли в Восточно-Китайское море и взяли курс к проливу, отделяющему Китай от Японии. Начальник экспедиции сумел определить точное местоположение южной оконечности острова Квельпарта (Чечжудо), так как место это было известно тем, что там потерпело кораблекрушение не одно судно. Определение точных координат острова было тем более важно, что никогда прежде ни один европейский корабль не бороздил эти моря, показанные на картах того времени только на основании сведений, полученных из китайских и японских карт, опубликованных иезуитами.

Двадцать пятого мая фрегаты вошли в Корейский пролив, тоже совершенно неизвестный европейцам. Была произведена тщательная съемка берегов, и каждые полчаса делались промеры глубин. 27 мая был обнаружен небольшой остров на удалении примерно 20 лье от берегов Кореи. Он получил название острова Дажеле[148].

Затем французская экспедиция направилась к берегам Японии и 6 июня обнаружила мыс Ното[149]. 11 июня корабли оказались у берегов Татарии (так тогда называлось побережье Японского моря, именовавшегося Татарским), где не нашли мало-мальски пригодного места для стоянки.

«До 14 июня мы шли вдоль берега на северо-восток, — писал Лаперуз. — Мы достигли 44° северной широты и добрались до того места, где географы предполагали наличие так называемого пролива Тессей, но нашли мы его только на 5° западнее той долготы, где он должен был располагаться».

Двадцать третьего июня «Буссоль» и «Астролябия» стали на якорь в бухте, расположенной на 45°13′ северной широты и 135°09′ восточной долготы, получившей название бухты Терней[150].

«Мы горели нетерпением, — писал Лаперуз, — исследовать эту землю, занимавшую наше воображение с момента отплытия из Франции. То был единственный уголок земного шара, который не посетил неутомимый капитан Кук. И тем, что мы первыми ступили на эту землю, мы были обязаны, наверное, лишь трагическим событиям, приведшим к его гибели.