– Или же, – сказала Роза, озвучивая их общую мысль, – именно отсюда он взял идею о флаге. Если он всё выдумал.

  – Проблема в том, – сказал Доктор, – что именно отсюда он мог взять идею, даже если он не выдумывает. Подсознательный образ.

  – Так он врёт? И если да, то знает ли он об этом?

  – А если не знает, то почему врёт Аске? – Доктор постучал указательным пальцем по зубам. – Всё страньше и страньше. Знаешь, что нужно сделать?

  Роза кивнула: 

  – Хорошо поспать и плотно позавтракать.

  – В точку. Увидимся утром, – он кивнул в сторону хвостатой гостьи, по-прежнему растянувшейся на ковре. – А зная, до чего довело любопытство...

  Роза улыбнулась:

  – Да, лучше выставь её. 

4

  Из окна Доктора открывался вид на морозное лондонское утро. Если бы он высунулся, вдыхая морозный воздух, то увидел бы Вестминстерский дворец. Ему не было бы видно сосульки, свисающие с циферблата Биг Бена, как в народе прозвали часовую башню здания Парламента. Но он мог их представить: продолговатые куски застывшего стекла, искрящиеся в утреннем свете, и первые капли талой воды, капающей с их концов. 

  Возле Вестминстерского дворца была спокойная, свинцово-серая поверхность Темзы. Он обратил внимание на место, где не хватало Лондонского Глаза[2], и улыбнулся воспоминаниям о том, что ещё не случилось[3]. За исключением колеса обозрения, общие черты города отличались не так уж сильно. Ниже отличий было больше: в стекле, бетоне, и неоне, которые ещё не были построены. Но общий вид Лондона, который делал его легко узнаваемым, уже сформировался. После постройки Тауэрского моста образ был завершён. Его построили меньше тридцати пяти лет назад, но он уже успел стать символом города. Как и Биг Бен, который тоже стоял меньше столетия. Известный и узнаваемый. 

  Если бы кто-нибудь решил взглянуть с проходящей внизу улицы вверх, то увидел бы голову и плечи Доктора, высунувшегося из окна. Его подбородок опирался на руки, локти стояли на подоконнике. Взгляд не покоился на месте, а бегал туда-сюда, высматривая каждую мелочь. Увидев его там наверху, кто-нибудь мог бы подумать, что Доктор просидел так всю ночь. Замёрзнув, как сосулька, смотря по сторонам и размышляя. И, возможно, так оно и было. 

  Но сейчас он зашевелился. Потянувшись и зайдя в комнату, Доктор подул на свои бледные, холодные руки и интенсивно потёр их друг о друга. Было утро, доносились отдалённые звуки доков и шум транспорта на улице. Лондон просыпался, даже если Роза в этом не участвовала. Пора было браться за дело, пора получить ответы на некоторые вопросы, пора позавтракать.

  О том, что утро уже наступило, Роза узнала, когда открылась дверь. Выпутывая голову из тяжёлых простынь и одеял, она пробурчала что-то невнятное. Предполагалось, что это будет «не заходи», но получилось, видимо, что-то другое, так как кто-то всё-таки зашёл в комнату. Роза схватила одеяла и снова натянула их на себя, отступая обратно в кровать. Они, похоже, разделились и расползались во все стороны – у них что, нет пододеяльников? Её бабуля называла пододеяльники «континентальными одеялами», так что, возможно, удобное постельное бельё пока что было только во Франции. 

  Она выглянула из-за простыни и увидела стоящую в дверях девушку, примерно её возраста или младше. Она была круглолицая, маленький нос, карие глаза, тёмные волосы собраны в узел. На ней была тёмная униформа и белый передник.

  – Ой, простите меня, мисс, – девушка неуклюже сделала реверанс, чувствуя себя так же неловко, как и Роза. – Джентльмен сказал, что уже можно застилать постель и убирать комнату. Я не знала, что вы ещё спите.

  – Я не спала, – соврала Роза. – Заходите, ничего страшного.

  Наверняка Доктор нарочно послал горничную, чтобы разбудить её. А может, он просто забыл о её существовании. Как обычно.

  – Я не могу, – девушка побледнела от одной только мысли.

  – Не говорите глупостей. Мне уже пора вставать.

  Девушку звали Бет, и когда у неё прошло смущение, она оказалась очень разговорчивой. Роза засыпала её вопросами об Имперском Клубе, но много нового узнать не смогла.

  Одевшись в свою единственную одежду, Роза спросила, где тут можно купить новую. Она надеялась, что у Доктора найдётся какая-нибудь наличность, которую здесь примут – вряд ли среди перечисленных Бет приличных магазинов найдётся такой, который примет к оплате какую-нибудь кредитную карту типа Галактик Экспресс Гоулд.

  – Ты давно здесь работаешь? – поинтересовалась Роза, сидя на только что застеленной кровати. 

  Она раскачивала ногами, отчего её бледно-зелёное платье будто развевалось вокруг них.

  – Я в услужении уже пять лет.

  – Пять лет?

  Наверное, она старше, чем кажется, подумала Роза. Но она ошиблась.

  – Да, я начала у лорда и леди Хатчинсон, когда мне было четырнадцать. Жила в маленькой каморке под крышей. В это время года там было бы ужасно.

  – А не слишком ли это рано?

  – О нет, мисс. К тому же, маме нужны были деньги. Я каждую неделю отправляю домой половину зарплаты. У меня два младших брата и сестра. Так что это в помощь.

  Роза кивнула:

  – Думаю, да.

  Кажется, Гвинет, работавшая в Кардифе у гробовщика[4], пошла «в услужение» очень рано. Похоже, что с конца прошлого столетия ситуация не изменилась.

  – Но я рада, что живу тут, – продолжала Бет. – У нас у каждого есть комната в другом крыле. Сюда нам разрешают заходить только по работе. Мистера Кроутера удар бы хватил, если бы он застал нас разгуливающими тут без дела. Но со всеми этими слухами, я стараюсь выходить из дома пореже.

  – Слухами?

  – Говорят, что кто-то ходит вокруг этого дома и нападает на людей, которые здесь служат. К горничной миссис Фьюшем на прошлой неделе подошёл незнакомец, и она в обморок упала. Правда, – сказала Бет, подумав, – её-то как раз несложно напугать. Но была ещё Мэри, работающая на Лоуренсов. Неделю в больнице пролежала, и до сих пор почти не может говорить. Говорит, это было что-то ужасное.

  – Немного, значит, всё-таки может, – сказала Роза.

  – Тёмные фигуры тянутся к твоему горлу и задают вопросы о персонале и о работодателе... – Бет передёрнуло. – Даже думать об этом не могу.

  Роза тоже вздрогнула, когда вспомнила события прошлого вечера, тёмную фигуру и отметины на шее Диксона.

  – Да уж, – согласилась она. – Это точно.

  Пора бы уже было и подкрепиться. Может быть, Доктор оставил для неё сандвич с беконом.

  – Оставляю тебя заниматься комнатой Доктора, – сказала она Бет.

  – О, я там уже убралась, мисс, – сообщила Бет. – Но там почти нечего было убирать. Кровать не была разобрана.

  Завтрак уже давно закончился, и Доктора это, похоже, скорее веселило, чем вызывало сочувствие. Он сидел в большой комнате и играл с Уайзом в шахматы. Он поднял вверх палец, прося помолчать, кажется, ещё до того, как Роза его заметила, но она была уверена, что это ради её же блага. Она уселась в одно из кожаных кресел в этой безлюдной комнате и смотрела, как Доктор обдумывает возможные хода. Краем глаза она заметила какое-то движение и, повернувшись, увидела кошку, лежащую на соседнем диване. Та лениво подняла голову и удостоила Розу секундой своего внимания. Но лишь секундой – затем она снова опустила голову и, похоже, заснула. Роза зачмокала губами в направлении кошки. Доктор бросил на неё взгляд и она перестала.

  – Извини, – пробормотала она ровно настолько громко, чтобы он расслышал, но он не обратил на это внимания.

  Уайз поймал взгляд Розы и подмигнул.

  – Кажется, я его прищучил, – прошептал он.

  Прищурившись, Доктор посмотрел на них. Затем снова уставился на доску.