В комнате находилось 20 столов, стоящих в четыре ряд по пять в каждом и освещенных жутким красным светом. Каждый стол был примерно 2 метра в длину и метр в ширину, все одинаковые, из металла и пластика, какие можно встретить в любом современном офисе.

Только, в отличие от офисных, на этих столах лежали тела. К вискам и запястьям людей были прикреплены провода, присоединяющиеся к мониторам рядом. На маленьких экранах высвечивалась кардиограмма. Все двадцать тел дышали в одном ритме, создавая ощущение, что ожив, дышала сама комната.

Эми медленно шла между рядами столов. Что это было за место? Лазарет или что-то похуже?

Все тела были одеты в военную форму. В основном на столах лежали мужчины, но было и несколько женщин. Все двадцать были с широко-открытыми глазами и, не мигая, смотрели в потолок.

Все кроме солдата, находившегося ближе к двери. Он смотрел прямо на Эми, когда она шла по рядам столов, его сердцебиение резко ускорилось, температура тела упала, он открепил проводки от запястий и сел.

Глава 12

Палящее техасское солнце отражалось от металлических пластин, словно они были зеркалами. Кэндейс Хекер наблюдала, как Грехем Хэйнс устанавливал одну из пластин. Другие ученые проверяли углы и соединения остальных.

На этот раз уже без солнцезащитных очков (которые как раз сейчас были бы к месту), агент Дженнингс следил за работой вместе с Волински. Чувствуя себя ненужной, Хекер присоединилась к ним. Она никогда раньше не испытывала подобные чувства и они ей не нравились.

— Это будет работать? — спросил Волински.

Кэндейс пожала плечами. — Кто знает? Никто на самом деле не понимает, как работает система квантового смещения, кроме умершего ученого Чарльза Флекноа.

— Он настроил систему? — спросил Дженнингс.

Кэндейс кивнула. — Придумал, изготовил оборудование и заставил работать. А потом у него обнаружился рак, и он умер через месяц. Это было ещё в восьмидесятые. Он оставил целую гору записей, но лишь немногие люди смогли хоть какие-то разобрать. Этого было достаточно, чтобы поддерживать систему в рабочем состоянии, но мы в основном надеялись на оборудование и на Бога.

— А сейчас оборудование сломалось, — сказал им Волински. — Но этот Доктор, кажется, он во всем разобрался.

— Он выглядит слишком молодо, чтобы в чем-то разбираться, — сказал Дженнингс.

Они наблюдали, как Доктор в своей рубашке работает между металлическими пластинами, поставленными в две параллельные линии, пересекающие пустыню. Некоторые он поправил, проверил провода. Иногда лишь благодарно кому-то кивая.

— Когда он работает, то выглядит старше, — сказал Волински. — Он знает своё дело. Ведь, он не может блефовать, не так ли?

— Его уравнения правильны и великолепны, — сказала Хекер. — Его теория, кажется, имеет смысл. Он прекрасно понимает принципы работы оборудования. Он… — она изо всех сил пыталась подобрать менее эмоциональное слово, но не смогла. — Он — гений, — призналась она. — Но даже он не гарантирует, что система заработает.

— Так, что же должно произойти? — спросил Дженнингс.

Доктор подбежал к ним, когда услышал вопрос. — Моя теория абсолютно сумасшедшая, — сказал он. — Так что, возможно, ничего. Но если я смогу заставить пластины резонировать с той же частотой, что и рецепторы на Луне, то это поможет установить контакт между двумя точками, тогда они снова соединяться.

— Вы можете это сделать? — спросил Волински.

— В течение трех месяцев с финансированием и неограниченными ресурсами, как те люди, которые построили систему, то безусловно смогу. Без проблем. Но сегодня? Ну, вроде, может быть, наверное. Скорее всего, система вообще не заработает. А если заработает, то будет нестабильна.

— Простите меня, но какой в этом тогда смысл? — сказал Дженнингс.

— Шанс есть всегда. Мы должны попытаться, — сказала Хекер.

— Совершенно верно, — согласился Доктор. Он вытащил из кармана рулон бумаги. Кэндейс заметила, что это было несколько страниц, вырванных из записной книжки и испещренных какими-то каракулями. — Для нас это может быть небезопасно, но я записал несколько идей насчет того, как система могла бы быть восстановлена на Луне. Если предположить, что там захотели её отремонтировать. Но у бумаги есть преимущество, она не задохнется на Луне, — он засунул бумажки обратно в карман. — А сейчас у меня есть вопрос, — обратился Доктор к Дженнингсу.

— Да?

— Вам не жарко в этом костюме?

Вот только в скафандре было жарче. А в белом облегающем хлопковом подшлемнике Доктор чувствовал себя ещё и неуютно.

— Я бы лучше надел свой скафандр, он не такой громоздкий, — пожаловался он.

— Я не знаю где вы такой приобрели, — сказала ему Кэндейс. — Но вы потеряли шлем, а наши не подходят к такой усовершенствованной модели. С нетерпением жду, когда такие появятся у нас.

— Не советую ждать. Кроме того, те скафандры не так хорошо прошиты, как этот.

— Но… — собралась возразить Хекер.

Доктор поднял руку вверх. — Эй! — предупредил он. — Мы начинаем.

Люди сразу отошли подальше. Доктор стоял в конце линии, между рядами зеркальных пластин. Он опустил позолоченное забрало шлема, блокирующее блики.

Он поднял руку в перчатке, держа звуковую отвертку. — Ну, пора, — пробормотал он.

Кончик отвертки засветился, генераторы, прикрепленные к пластинам, загудели. Доктор настроил отвертку на другую частоту. Воздух около него замерцал от жары или от чего-то другого.

Между рядами пластин небо потемнело. Песок стал серым и холодным. Ведер задул с новой силой, создавая воздушный коридор между пластинами и открывая путь на Луну.

— О, да, — радостно сказал Доктор. Но его радость мгновенно померкла, когда он увидел перед собой тело, парящее в невесомости.

Растерянное лицо полковника Дивиниша смотрело на Доктора, так же, как когда он лежал на поверхности Луны. Его рука в перчатке была протянута, словно взывала о помощи, помощи, которая никогда не придет.

Все происходило как будто в шторме, ветер дул снова и снова. Доктор изо всех сил наклонился вперед, пытаясь удержаться в воздушном коридоре.

— Что происходит? — раздался голос Кэндейс Хекер внутри его шлема. — Это работает?

— И да, и нет, — Доктор ойкнул, споткнувшись, и продолжил: — Смещение не будет долго работать. Если я буду в воздушном коридоре, когда оно прекратит работать, то меня разорвет. Местная география снова заявляет о себе.

— Просто оставьте там ваши бумаги и уходите.

Доктор взял бумаги в свободную руку. Он положил их на землю рядом с телом полковника Дивиниша. Доктор почувствовал, что бумаги сейчас сдует. Ему нужно было чем-то утяжелить их, но его в любую секунду может разорвать.

Вблизи лежал шлем Дивиниша, он почти дотянулся. Доктор положил шлем на стопку бумаг. Он пошатнулся под порывами ветра, но устоял. Затем Доктор взял Дивиниша за протянутую руку.

— Мне жаль, — пробормотал он. — Я не хотел оставить вас здесь умирать и сейчас не допущу, чтобы вас разорвало. — Ветер, казалось, помогал Доктору, когда тот затаскивал тело Дивиниша в техасскую пустыню.

Рядом лежал ещё один шлем от скафандра, красный и блестящий. Доктор вытянул ногу и ловко подопнул шлем к себе. Тот быстро покатился по поверхности луны и тоже очутился в пустыне.

Доктор последовал за ним, волоча тело Дивиниша. Когда он оказался довольно далеко от металлических пластин, то опустился на колени.

За его спиной все пластины взорвались одна за другой.

— Так близко, — сказала Кэндейс, подбегая к Доктору. — Мы почти сделали это. Если бы только система стабилизировалась.

— История полна этими «если бы только», — грустно сказал ей Доктор. — Это был наш последний шанс. Единственный путь на Луну, — он снял перчатку и швырнул её на землю.

Генерал Волински уже стоял рядом с Хекер. Оба сразу изменились в лице.

— Нет, — сказал ей Волински. — Не надо.