Этот невзрачный телефон устраивал Мэтта, чье прошлое сделало его равнодушным к радостям потребителя. Что ж. Это прошлое сделало его равнодушным к большинству радостей, предлагаемых жизненным укладом конца двадцатого века.

Неважно, красивые или уродливые, телефоны были его друзьями… почти продолжением его нервных окончаний, искусственными конечностями, которые он использовал для общения с миром. Никаких наушников он не признавал, только голая трубка, прижатая к уху, трубка, чья бежевая пластмасса вдруг напомнила ему слуховой аппарат сестры Мари Моники.

Неудивительно, что у него вспотели ладони — Мэтт не ждал ничьего звонка, он сам намеревался совершить звонок. Он собирался с духом, чтобы соврать, и это было нелегко для человека его воспитания и убеждений.

Хуже того — он был намерен позвонить в офис епархии и соврать.

Ложь. Одна ложь всегда порождает другую, как библейские патриархи — основатели родов бесконечных потомков.

Мэтт поправил чистый блокнот на своей маленькой прикроватной тумбочке. Ему нравились пустые страницы: бумага слегка зеленоватого оттенка, чтобы глаза меньше уставали, тонкие голубые линии, призванные сделать его записи ровными и аккуратными — в отличие от его намерений.

Он взял тонкий фломастер, выбранный ради гладкости скольжения по бумаге, которой трудно достичь при помощи шариковой ручки. Ему ведь придется зажимать трубку между ухом и плечом, пока будет записывать, придерживая блокнот свободной рукой. Может, все-таки надо было купить наушник?.. Да уж, Девайн! Похоже, ты планируешь делать подобные звонки снова и снова. Поставить ложь на поток, не правда ли?..

Мэтт склонился над толстенным телефонным справочником Лас-Вегаса, разложенном на полу, прищурился на раскрытую страницу и стал аккуратно набирать номер, сверяясь с напечатанным. Его глаза бегали от крохотных циферок в справочнике к огромным на телефоне.

— Епархия Рено, Лас-Вегас, — отозвался четкий женский голос.

— Здравствуйте, — сказал Мэтт. Его собственный голос звучал на удивление спокойно. Черный фломастер лежал поперек страницы блокнота, как миниатюрная шпага, ожидающая начала поединка. Правая рука Мэтта сжалась в кулак, комкая страницу. — Не могли бы вы переадресовать мой звонок тому, кто может мне помочь? Я… прихожанин церкви Девы Марии Гваделупской…

— О, конечно, — голос в трубке смягчился. Теперь, когда Мэтт обозначил себя как одного из верующих, этот голос больше не был хрустящим, как свежее яблоко, а сделался мягким, точно яблочный джем.

— Мы собираемся устроить чествование отца Фернандеса, — промямлил Мэтт, но его неуверенность вполне могла сойти за смущение перед официальным лицом.

— Понимаю. В честь успешного завершения последней компании по открытию фонда, да? Очень мило с вашей стороны.

— Совершенно верно.

Очень мило с моей стороны, да. И так легко, оказывается, заставить людей поверить в хорошие намерения.

— Я отвечаю за развлекательную программу. Мы делаем шоу «Вся ваша жизнь», это будет сюрприз для отца Фернандеса…

— Замечательная идея! Чем я могу вам помочь?

— Мы хотели бы пригласить нескольких неожиданных гостей — людей, которых он не видел много лет, из его прошлых приходов.

— О, он будет счастлив! И вам нужны адреса его прежних мест службы? С какого примерно времени?

— Я думаю, с семинарии. Или даже… знаете, было бы великолепно, если бы вы начали прямо со школы. Ну, вы понимаете. Вся его жизнь.

В трубке воцарилось молчание. Ничто так не заставляет сжиматься сердце, как долгая пауза на том конце провода, когда вы знаете, что там кто-то есть. Может, он зашел слишком далеко? Может, сдать назад и сказать, что сойдут и бывшие прихожане?..

— Это может занять некоторое время, — голос в трубке, наконец, прорезался, но в нем звучало неприкрытое сомнение.

— Мы будем благодарны за любую помощь! — воскликнул Мэтт поспешно, с неуместной горячностью, о которой немедленно пожалел.

— Да я-то могу, конечно, найти для вас полную информацию, но вы уверены, что вам по карману пригласить гостей из разных дальних мест? У меня нет под рукой личного дела отца Фернандеса, но, по-моему, он служил в разных концах страны.

«Это тем более подозрительно», — подумал Мэтт.

— Мы собрали деньги… специальный фонд, чтобы оплатить прилет г-гостей… из прошлого, — пояснил он, слегка запинаясь от энтузиазма — или от ужаса. — Так что мы с этим справимся.

Ты в этом действительно уверен?..

— Какие вы молодцы. Разумеется, я подберу все данные. Могу выслать вам адреса по почте…

— Нет-нет! Никакой почты. Мы не хотим испортить отцу Фернандесу сюрприз. Это только между нами.

— Тогда я позвоню вам, как только посмотрю личное дело, мистер…

— Питерс, — сказал Мэтт, криво усмехнувшись уголком губ.

Почему он не подобрал более правдоподобное имя, прежде чем взять трубку? Ладно, в следующий раз. Он понимал, какое фанданго станцевало его подсознание с этим именем: Питерс, как Питер Бернс, приходской Иуда, Питерс, как Симон Петр, трижды отрекшийся от Христа в Гефсиманском саду. Питерс-предатель. Питерс-перевертыш.

— Нет, не нужно сюда звонить. Я в офисе, — добавил он извиняющимся тоном. — Мне не разрешается использовать телефон в личных целях. Но я сам могу позвонить вам через некоторое время.

— Хорошо. Дайте мне пятнадцать минут.

— А кого я должен спросить?..

— О, я всегда беру трубку, мистер Питерс. Маделайн Маккаферти.

— Спасибо, мисс Маккаферти, — она не поправила «мисс» на «миссис», значит, представление, которое у него сложилось, оказалось верным: старая дева, полностью погруженная в церковные дела. — И, как бы сказать… я был бы вам очень благодарен, если бы вы никому не говорили о моем звонке. Вы же знаете, как быстро слухи разносятся по приходу.

— Разумеется, знаю, и, разумеется, я буду хранить молчание. Ни за что не хотела бы как-то испортить радостный день отцу Фернандесу. Он такой прекрасный человек!

Эта фраза еще звучала в голове Мэтта, когда он повесил трубку. «Прекрасный человек». Нет, не этими словами Мэтт Девайн описал бы обидчивого и гордого пастора. Но верные католики имеют склонность увенчивать своих священнослужителей прижизненными нимбами. Неудивительно, что они так редко замечают облетевшую позолоту.

Глава 9

Роман с трутнем

Современные телефоны больше не звонят. Они вопят.

Темпл ненавидела просыпаться от этого пронзительного механического трезвона. Она взглянула на часы на тумбочке у кровати, придвинутые достаточно близко и имевшие достаточно крупные светящиеся цифры, чтобы можно было разглядеть без очков.

Восемь тридцать! В субботу утром! Что этот звонящий себе думает? Что у нее нет никакой личной жизни, свиданий в пятницу вечером, бурных ночных вечеринок?.. Вообще-то, все вышесказанное было постыдной правдой, но это не давало анонимному нахалу права напоминать ей об этом.

Да это вообще кто-то ошибся номером, скорее всего.

Стоит ли тянуться к трубке, если, по всей вероятности, она услышит в ней только гудки?

Однако, тот, у кого телефонные звонки составляют большую часть работы, обязан всегда брать трубку. Темпл была уверена, что этот девиз должен быть включен в какой-нибудь толстый том афоризмов, вроде собрания сочинений Халиля Джебрана[29].

Она дотянулась до красной пластиковой трубки в форме туфельки на шпильке, поднесла к уху каблук и чирикнула: «Алло!». Жаль, что Агент-99 не пользовался этой сверхсовременной моделью телефона в своем старом шпионском шоу «Напряги извилины».

— Темпл?

Низкий мужской голос, прозвучавший в трубке, заставил ее подумать, что телефон сломался. Кого она знала с таким предназначенным для спальни голосом, кроме Макса Кинселлы? Волосы на руках Темпл встали дыбом, по коже пробежал мороз, необъяснимый с точки зрения температуры в комнате. Хуже того — вообще необъяснимый. Она поспешно села в постели.