- Думаю, тебе стоит отдохнуть, пока я не найду зарядку для телефона, - наконец, принял решение Соломон.

Хаос одарила его сильным пожатием, дав понять, что отдых ей очень необходим.

- Я не собираюсь использовать телефон, чтобы сообщать кому-либо о происшедшем, - поспешил заверить он.

Тогда зачем он ему нужен?

Словно почувствовав ее беспокойство, он добавил:

- На всякий случай, если возникнут новые проблемы.

Хаос позволила себе немного расслабиться.

- Я дам тебе вздремнуть. Далеко не уйду, буду все время в доме, хорошо?

То внимание, которое он оказывал ей, было завораживающим. Казалось, ее тело шло вразрез с ее разумом, когда она пожала руку дважды, что означало несогласие.

- Ладно, ладно, - прошептал он и придвинулся ближе. - Я побуду с тобой рядом, пока ты не уснешь?

Она сжала его руку один раз, и ее тело начало расслабляться. На инстинктивном уровне Хаос чувствовала себя в безопасности рядом с ним. За последние годы она узнала, что последствия физической травмы могут быть непредсказуемыми. Они могут заставить думать и говорить такие вещи, которыми не хотелось бы делиться. Постыдные вещи.

Хаос не была уверена, как долго пролежала, прежде чем ей завладели кошмарные видения. На этот раз ей снилось, что ее заживо съедали муравьи, пока она была привязана к муравейнику. Хаос была уверена, что этот кошмар вызван воспоминанием о детеныше опоссума. Мастер любил создавать украшения из костей животных. Каждое воскресенье, бродя вдоль одинокого шоссе, они проводили в бесконечных поисках нового материала для его работ - останков жертв автомобильного движения. Мастер уверял, что Бог создал всех животных в угоду человеку, чтобы тот мог использовать их так, как пожелает. В тот раз им попался раненный детеныш опоссума, в котором все еще теплилась жизнь.

- Похоже, он отбился от стаи, - размышлял Мастер, заставив Хаос поднять детеныша и положить его в мешок.

Позже Хаос должна была уложить все найденные останки на гигантские муравейники, чтобы убедиться, что никакое другое животное не растащит их в поиске пищи.Когда ей было девять, ее нарекли Избранной. Тогда у нее не было специальной подготовки, и она была очень зла на Мастера.

- Он страдает, ему больно! Вы сказали, что такая учесть ожидает только мертвых животных, но малыш жив, и он плачет!

Мастер рассмеялся, словно поведение Хаос было невероятно забавным.

- Он все равно умрет, независимо от обстоятельств, Избранная.  И это флюиды души, а не слезы.

Флюиды души. Высокопарность фразы привела ее в ярость, и тогда Хаос высказала Мастеру все, что думает о нем.

- Это подло! - кричала она на него. Мастер продолжал смеяться громче прежнего, и Хаос определила свою дальнейшую судьбу следующей фразой: - Вы - глупец!

Это был первый раз, когда Хаос разозлила Мастера. Впервые она ощутила его секретные методы воздействия. Без каких-либо видимых проявлений он ранил ее тело изнутри. Кто бы мог подумать, что такую боль может причинить простой палец. Он поразил ее в голову, шею, спину и живот.

После того как Хаос усвоила урок Мастера, ей следовало перенести скелет животного на солнце, чтобы завершить дело, просушив их. Затем ей показали, как просверлить отверстия в костях. Мастер проткнул мочки ее ушей большой иглой и принудил носить ушные кости черепа мертвого опоссума.

- Возможно, это поможет тебе быть более послушной, - сказал Мастер.

Со временем Избранная стала питать трепетные чувства к костям. Они были странными и уродливыми, и их было трудно различить с первого взгляда. И это было так похоже на нее саму. Связанные невидимой нитью, они были словно близнецы, животного и человеческого происхождения. Когда Мастера не было рядом, другие смеялись над ней, называя ее Опоссумом. В глубине души Хаос не возражала. Ей даже нравилось такое сравнение. Пока она не совершила ошибку и не рассказала Мастеру, что ее имя теперь не Избранная, а Опоссум. В гневе он вырвал ее украшения из ушей и разбил кости детеныша опоссума о камни.

- Это богохульство - испытывать любовь к животным, а не к Богу! - ответил Мастер.

Хаос знала, ему лучше не перечить. Чтобы избежать очередного урока послушания, она кивнула в согласии. И только в моменты одиночества, сидя в углу своей кельи, она оплакивала потерю единственного друга.

Конечно, со стороны это выглядело глупо. Дружить с ушной костью опоссума.

Во время Испытания Бодрствованием Хаос впервые увидела кошмар. Мастер терпеливо обливал ее обнаженное тело из специального шланга на протяжении нескольких часов. Ледяная вода, словно шипы, пронизывала ее кожу, пока она висела, закованная в кандалы. Это ощущалось так, словно ее тело, объятое огнем, пожирали муравьи. Именно в тот момент она потеряла сознание, и ей приснилось, что она была привязана к муравейнику вместе с детенышем опоссума. Она не могла двигаться или говорить, но она была жива. Все, что она могла делать, это плакать, но никого это не волновало, насекомые даже не замечали этого, поскольку это всего лишь флюиды ее души. Как это случилось с опоссумом, муравьи, как и положено, поедали ее, поглощали ее плоть без остатка, а она в это время умирала медленно и тихо.

Это был мучительный кошмар; как и та реальная, ужасающая боль, терзающая ее тело, этот сон оставался единственной связью, которая у нее была с животным, когда Хаос окончательно попрощалась с ним. Она не была уверена, но полагала, что опоссум стал частью ее. Хаос не могла сказать точно, но... ей бы этого хотелось.

Однако впервые кошмар шел по другому сценарию. Кто-то услышал, как она тихо плакала и безмолвно кричала. Хаос не могла видеть человека, что опустился на колени рядом с ней и взял ее руку в свою. Но она чувствовала, это был он. Соломон мягко убаюкивал ее.

Ужас растаял вместе с оковами, которые тянули на дно. Ее тело поднималось, покидая этот ужасающий кошмар, оказавшись в чистом воздухе, окутанное солнечным светом, где не было ни муравьев, ни страха, ни боли. Золотые солнечные лучи окружали ее и детеныша опоссума.

А этот голос. Хаос наконец поняла, насколько он был знаком ей. Голос пронизывала теплота, как будто он принадлежал солнцу. Звучал мягко, но сильно и уверенно, как проступающие лучи сквозь штормовое облако. Это было так не похоже на все то, что ей когда-либо приходилось слышать и переживать.

* * *

Исчерпав силы, Соломон уронил голову на постель, все также придерживая девушку за руку. В какой-то момент его разбудил звук ее всхлипов. Ей нужна была медицинская помощь, но, когда Соломон попытался высвободить свою ладонь, чтобы встать и предпринять что-нибудь, девушка еще более отчаянно вцепилась в его руку.

Оставаясь на месте, Соломон сидел возле нее, все больше ощущая свою бесполезность и беспомощность. Именно тогда он предположил, что девушке приснился кошмар. Нужно спеть, чтобы успокоить ее, осенила его мысль. Но какую песню? Была только одна, которую он знал полностью и считал универсальным средством от всего на свете.

Он запел, понизив голос, чтобы не разбудить девушку. И к его удивлению это сработало. Он ощущал, как с каждой секундой ее маленькие пальчики медленно расслаблялись. Все внутренности Соломона сжались, когда он бросил взгляд на ее изуродованное побоями лицо. 

Продолжив произносить молитву Святому Петру, Соломон снова окинул взглядом тело девушки, оценивая ущерб. Осталось кое-что, что нужно сделать. На данный момент лишним это не будет.

Мгновение спустя он мягко освободил свои пальцы из ее руки и поднялся. Скорее всего, она будет очень голодна, когда проснется. И, несмотря ни на что, ей придется поесть, чтобы набраться сил. Пока девушка спала, у него было время, чтобы позаботиться о Мисс Мэри, а также заехать в продуктовый магазин и купить еды. Сам он, по большей части, питался блюдами готового приготовления из банок, но лишь потому, что не было повода оттачивать свои кулинарные способности. С момента, как Соломон потерял невесту, ему не представилось ни одного случая.