Наше поколение узнало, как начинается война и как перемалывают ее безжалостные жернова миллионы людей. Теперь мы познали на себе, что означают слова — война есть продолжение политики иными (вооруженными) средствами. Предстояло спокойно оглядеться и понять, что же мы натворили? Об этом мудрец сказал: «История — это политика, обращенная в прошлое». Опять политика! Но эти две политики мы уже попробовали. А какая политика начинается? Конец войны — начало чего? Мы знали об этом по учебникам, книгам, кинофильмам да картинам в музеях. Что же вспомнилось? Как завершались войны и как люди вступали в мир? Захват, дележ добычи, месть за погибших родственников и друзей, пьянство и обжорство в домах побежденных, насилие над женщинами, мародерство и постепенное разложение армии. Во все века завоеватели грабили, разрушали, жгли захваченные города. В древние времена жителей истребляли или обращали в рабов. Извините за хрестоматийные примеры, других просто нет. История одна, в ней ничто не меняется.

Так в 147 году до нашей эры римляне после трехлетней осады штурмом взяли Карфаген и не только разрушили до основания один из красивейших городов того времени, но еще и распахали его территорию, чтоб никогда не возродился! Жители Карфагена были обращены в рабов и распроданы.

После вступления в Москву Наполеона от нее осталось пепелище. Правда, французам помогали жечь патриоты, но как бы там ни было, а от первопрестольной после врагов тлели одни головешки да несколько обгоревших каменных строений.

Однако бывало и иное — русские войска, изгнав Бонапарта, вступили в Париж и не тронули его жителей, пощадили, не мстили за убитых в боях, да и без боев, соотечественников, не рушили, не грабили дома, как это делали французы на нашей земле.

По замыслу Гитлера, после захвата Москвы, ее надлежало сровнять с землей и затопить. Там, где находился город, должно образоваться море, чтобы никогда не возродилась столица русского народа. Ни один ее житель — будь то мужчина, женщина или ребенок — не должны покинуть Москву — всех уничтожить! Фюрер явно хотел превзойти завоевателей Карфагена!

И, повторяя благородство своих предков, российские воины (немцы всех советских воинов независимо от национальности звали русскими), войдя в Берлин, не грабили, не разрушали, не мстили. Наша армия проявляла великий гуманизм и благородство. И было это нелегко и непросто. Ну, а если и случались поступки, похожие на те, что творили завоеватели в далекие времена, так это были единицы, к тому же за такое карали.

Жуков обошел пешком центр города, ездить по улицам еще было невозможно, они были завалены обломками рухнувших зданий, побитой техникой, вражеской и нашей.

Немцы боязливо выглядывали из подвалов — ждали обещанной гитлеровской пропагандой кровавой расправы.

Но загадочные русские стали расчищать улицы, гасить пожары.

Позднее, на пресс-конференции Жукову был задан такой вопрос:

— Для многих в мире осталось загадкой — как удалось сдержать гнев и мщение, когда советские солдаты вступили в Берлин, изгнав врага, допустившего невиданные зверства на нашей территории?

Жуков ответил:

— Честно говоря, когда шла война, все мы, и я в том числе, были полны решимости воздать сполна фашистам за их бесчинства на нашей земле. Но мы сдержали свой гнев. Наши идеологические убеждения, интернациональные чувства не позволили отдаться слепой мести. Огромную роль тут сыграла воспитательная работа и великодушие, свойственное нашему народу.

Да, непросто было проявить наше извечное благородство! И дело не только в душевных переживаниях. Гнев сдержать — это полдела. Истинное благородство было еще и в огромных трудах. Город был переполнен трупами людей и животных. Только в метро, затопленном по приказу Гитлера (вот уж точно по поговорке: «как сельди в бочке»), тоннели и станции были забиты трупами женщин, детей и стариков.

Надо было спасти уцелевших жителей от эпидемии, которая неминуемо разразилась бы в наступившей жаркой погоде.

Четыре миллиона жителей, оставшихся в каменных джунглях без воды и продовольствия, надо было накормить и напоить. Голодные, обессилевшие (многие раненые) люди лежали в развалинах и подвалах, некоторых трудно было отличить от трупов. Обходя ближние к штабу улицы, Жуков все это видел. Он приказал войскам оказать помощь населению Берлина.

Были развернуты пункты питания. Армейские полевые кухни готовили пищу на перекрестках улиц и здесь же выдавался хлеб. Солдаты вместе с недавно враждебным населением расчищали улицы, вывозили раненых и трупы. Через несколько дней город был приведен в удовлетворительное санитарное состояние. По расчищенным улицам стало возможным регулярно подвозить продукты.

Вскоре были отремонтированы и заработали больницы, школы, кинотеатры.

«Где можно найти в истории такую оккупационную армию, — писал Отто Гротеволь, — которая пять недель спустя после окончания войны дала бы возможность населению оккупированного государства создавать партии, издавать газеты, предоставила бы свободу собраний и выступлений?»

Все эти огромные груды и усилия происходили конечно же не только по доброте и желанию наших солдат и офицеров. Нужна была четкая организация и соответствующее материальное обеспечение. И главным организатором, как в дни боев, стал маршал Жуков.

Военный совет, под руководством Жукова, для поддержания порядка создал в городе комендатуру — первым комендантом Берлина стал один из тех, кто умело освобождал город от фашистов, генерал-полковник Берзарин. Были созданы комендатуры и в других городах.

Учитывая наступившую весну, советское командование организовало посевную, населению были выделены тракторы, горючее, семена, делалось все необходимое для восстановления хозяйства

Между тем уцелевшие руководители фашистского рейха не теряли надежды сохранить не только себя, но и нацистское государство.

Как известно, Гитлер перед тем, как покончить жизнь самоубийством, написал два завещания — одно личное и второе политическое.

Выполняя волю фюрера, гроссадмирал Дениц сформировал правительство и обосновался с ним в городе Фленсбурге, который находился в английской зоне оккупации.

Я считаю, мне и читателям очень повезло: передо мной сидит человек, который говорит:

— Я, с группой офицеров, участвовал в аресте последнего правительства фашистской Германии во главе с адмиралом Деницем.

Генерал-лейтенант Трусов Николай Михайлович знаком читателям по моей книге «Полководец». Он соратник генерала Петрова И. Е., был начальником разведки Северо-Кавказского фронта в 1942 году.

В Берлинской операции Трусов был начальником разведки в штабе Жукова. О том, как я с ним познакомился, вы подробно узнаете в следующей главе.

Последняя операция, проведенная маршалом Жуковым

Обычно считают последней операцией в полководческой деятельности Жукова взятие Берлина. Но это не так. Подписание акта о безоговорочной капитуляции подводило итог сражениям на поле брани и фиксировало полный разгром гитлеровской армии.

Операция, о которой я поведу рассказ, была не сражением, а, пожалуй, политической акцией или, если назвать совсем казенно, мероприятием. Но дело это было боевое, опасное и связано с большим риском для его участников.

Читатели, особенно участники войны, наверное, напрягают память — о какой же операции ведет речь автор? Что это за загадочная акция, которую не сразу вспомнишь?

И действительно, это была необычная, последняя схватка, и знали о ней тогда немногие. Проводилась она с соблюдением секретности. И может быть, поэтому, даже после успешного завершения, о ней мало знали и мало писали. В трудах военных историков и журналистов об этой акции упоминалось обычно в общих чертах. Я не претендую на лавры первооткрывателя. Но не стану умалять и проделанную мной работу.

Обстановка, вызвавшая необходимость проведения операции маршалом Жуковым, была такова. После подписания Кейтелем акта о безоговорочной капитуляции многие крупные группировки немецких войск прекратили сопротивление и сдавались в плен. Однако немало еще было мест, где бои продолжались, особенно на юге (группа Шернера).