Искусство замаскировать начало атаки является основным фактором всей боевой деятельности в умении осуществить первый бросок на противника.

Как показывает опыт атак, опыт артподготовки, — самым лучшим временем начала является предрассветное время. Когда противник сменяет ночную смену дневной, тогда нам выгодно под артогонь взять обе смены

Я не имею времени, чтобы подробно остановиться на ночных действиях, но обращаю ваше внимание, что это очень важный вопрос Война будущего, с точки зрения авиационного воздействия, артиллерийского воздействия, использования танков, во многом будет не похожа на эту войну. Я глубоко уверен, что основные действия будут перемещены на ночь. Новые достижения в области военной техники, включая сюда и атомную бомбу, заставят прекратить главные операции днем. Действия должны будут быть перенесены на ночь, а поэтому мы должны очень серьезно работать над приборами ночного наблюдения. В этой области у нас имеются уже неплохие достижения. К ночным действиям нужно готовить войска, штабы и нашу технику. Наши бойцы, командиры и штабы до дивизии включительно должны в основном жить, воевать и работать ночью. Сделать так, чтобы ночь для них была днем, а день ночью.

Опыт настоящей операции показал очень хороший результат от действия спаренных танковых армий, т. е. от действия двух танковых армий на одном операционном направлении. Очень трудно противнику преградить дорогу 1500—2000 танкам, для этого он должен сосредоточить много своих танковых дивизий, много артиллерийских средств, что не всегда удается при стремительных операциях или стремительном нажиме.

О НЕКОТОРЫХ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ВОПРОСАХ

Первое — это о фронтальном ударе.

Некоторые товарищи доказывали, что фронтальный удар — понятие скорей тактическое, чем оперативное, другие зачисляли фронтальный удар в национальное достояние, при этом наше русское, и не хотят фронтальный удар отдавать никому другому, так как Суворов и Драгомиров и другие русские полководцы будто бы не признавали всяких обходов, фланговых и других операций.

Товарищ Малинин также говорил, что наше техническое достижение, наше оперативное мастерство дает нам право считать фронтальный удар главным оперативным фактором военного искусства Красной Армии. Я не согласен с этим, товарищи.

Прорыв — это не цель. Прорыв — один из важнейших этапов к достижению цели, а главная цель всегда достигается после прорыва.

Примером этого может явиться план Ставки Главного Командования. (Жуков имеет в виду Варшавско-Познаньскую операцию. — В. К.) Вы видите — фронт прорывался на ряде участков в разных направлениях. Разве прорыв на отдельных участках являлся целью, нет — общая цель была гораздо глубже.

Вот вам цель — отсечь группировку, крупнейшую группировку, отсечь и изолировать ее. Целью данной операции было рассечь группировку, а затем, в зависимости от обстановки, идти на отсекание этой группировки или развивать удар глубже с тем, чтоб занять исходное положение для выполнения основной стратегической цели — конечной цели войны.

Прорыв совершается не для прорыва, а для получения преимущества наших войск в маневре, с целью удара с менее выгодного для противника направления.

В Великой Отечественной войне, как вам известно, родился термин «свертывание фронта» методом косого удара, — я последнее добавляю от себя, потому что он фактически все время так шел. Вспомните Сталинградскую операцию, в цель которой входило окружение крупнейшей группировки, не только 6-й армии, но и частей, которые взаимодействовали с 6-й армией противника. После прорыва Красная Армия, получив открытый фланг, по существу, шла на свертывание фронта. Вначале были разгромлены группировки противника на флангах, и мы получили хороший ход для себя в тыл противника. Мы быстро зажали противника в тиски, а затем его добил Донской фронт. Фактически была вырезана полоса неприятельского фронта от Серафимовичей до Сталинграда, и, идя косым ударом как можно глубже в тылу противника, мы получили оперативную свободу для наших фронтов. Освободившиеся силы и средства (Юго-Западный фронт) вышли на фланг и тылы противника и стремительно продолжали наступление в направлении Харькова. Разве это не является классическим образцом действий фланговых операций, операций, проводимых в тылу противника.

Мы не для фронтальных ударов механизируем армию, а для того, чтобы осуществлять маневр во фланг, в тыл, для того, чтобы упреждать противника в преследовании, для того, чтобы быстрее выходить к намеченной цели.

Мы отдаем должное фронтальным ударам. Для прорыва мы имеем многочисленную тяжелую артиллерию, тяжелые танки, тяжелые самоходные орудия и другие средства прорыва. Но посмотрите на оперативные цели Сталинградской операции, на оперативные цели Бобруйской операции 1944 года, на оперативные цели Кишиневской операции, на план зимней кампании 1945 года, о котором я докладывал. Наконец — Берлинская операция. Везде вы видите операции с решительной целью, методом окружения или разгрома противника при преследовании.

Следовательно, прорыв фронта есть не цель, а один из главнейших этапов современной операции.

Вопрос о том, является ли фронтальный удар понятием тактическим или оперативным? Я считаю, что поскольку при современном прорыве применяются соединения, выходящие за рамки тактического понятия, то фронтальный удар является понятием оперативного характера. Поскольку в прорыв вводятся войска, обычно выходящие из рамки тактических соединении, я считаю, нет оснований относить фронтальный удар к понятию тактическому.

Я хочу ответить на выступление тов. Енюкова. Видимо, некоторые товарищи недостаточно поняли целесообразность тех или иных мероприятий командования в ходе операции. Он сказал, что со средствами, которые имел фронт, можно было дойти до Берлина. Конечно, Берлин не имел в этот период сильного прикрытия. На западном берегу р. Одер у противника были только отдельные роты, батальоны, отдельные танки, следовательно, настоящей обороны по Одеру еще не было. Это было известно. Можно было пустить танковые армии Богданова и Катукова напрямик в Берлин, они могли бы выйти к Берлину. Вопрос, конечно, смогли бы они его взять, это трудно сказать. Но надо было суметь устоять против соблазна — это дело нелегкое. Командир не должен терять голову, даже при успехе. Вы думаете, тов. Чуйков не хотел бы выскочить на Берлин или Жуков не хотел взять Берлин? Можно было пойти на Берлин, можно было бросить подвижные войска и подойти к Берлину. Но, товарищ Енюков, назад вернуться было бы нельзя, так как противник легко мог закрыть пути отхода. Противник легко, ударом с севера прорвал бы нашу пехоту, вышел на переправы р. Одер и поставил бы войска фронта в тяжелое положение.

Еще раз подчеркиваю, нужно уметь держать себя в руках и не идти на соблазн, ни в коем случае не идти на авантюру. Командир в своих решениях никогда не должен терять здравого смысла.

Так Георгий Константинович подвел итог своей боевой деятельности. Впереди ждали его мирные дни, в которых смерть подстерегала, пожалуй, более реально, чем на фронте.

Часть третья

ОПАЛА

Первые дни мира

Сначала не верилось, что война кончилась. Внутренняя настороженность, тревожное ощущение опасности, готовность к бою некоторое время, как электрический заряд, пульсировали в подсознании.

Потом пришла радость. Безграничная, легкая, светлая, с маленьким сомнением в глубине души: неужели и вправду все кончилось?!

Это личные ощущения. Не могу утверждать, что все фронтовики (да и те, кто жил в тылу) чувствовали то же, но нечто похожее несомненно. А в масштабах исторических, государственных наступал новый этап бурного двадцатого века. Ох и грозный век выпал на нашу долю! Только в первой половине его прогремели две самых истребительных мировых войны.