Капитан-лейтенант рассказал матери, что на днях Адмиралтейств-коллегия наконец-то удовлетворила его просьбу и назначила на линейный корабль «Азия». Через месяц, в составе отряда кораблей, «Азия» отправлялась в Средиземное море на помощь эскадре адмирала Спиридова. Ребята прислушивались к рассказу дяди. Из Архипелага поступили первые известия об успехах. Среди турок, не ожидавших появления русской эскадры, начался переполох. Несмотря на превосходство в кораблях, на море они терпели поражения. На днях «Петербургские ведомости» сообщили о взятии крепости Наварин. Греки с восторгом встретили русских моряков. Повсюду создавались повстанческие отряды для помощи русским освободителям.

Братья, выслушав дядю, захлопали в ладоши, а Сергей закричал «ура!».

Как ни странно, меньше всех переживал неудачу с поступлением в Сухопутный корпус сам Митя. Он шалил, носился по комнатам. Перед отъездом дядя повел его посмотреть на Неву. По реке вверх и вниз плыли барки и небольшие шхуны. Пересекая их курсы, от одного берега к другому скользили гребные ялики и шлюпки. Некоторые из них шли под парусами, ловко лавируя под кормой проходивших судов. На Английской набережной Иван Сенявин подвел племянника к трехмачтовому купеческому бригу под голландским флагом. Расхаживая вдоль борта, рассказывал про устройство корабля, а затем, поговорив со шкипером, поднялся с племянником на судно. Мите все было здесь незнакомо и в диковинку. Аккуратно уложенные паруса, спущенные реи, скрученные в бухты просмоленные канаты, различные поделки на палубе, каюты, непохожие на обычное жилье, блестевший на солнце корабельный колокол — все манило чем-то новым и загадочным.

На мостике дядя подвел его к большому штурвалу, мальчик осторожно потрогал лоснившиеся рукоятки.

— Сие колесо руками матросов вращается, и оттого корабль по нужному румбу, сиречь направлению, следует, — объяснил Иван Федорович мальчику, затем повернулся к компасу: — А здесь устройство направление показывает, которым надлежит идти кораблю, дабы на подводные камни не наткнуться…

Мальчик поднялся на носки: под стеклом виднелся белый диск с таинственными знаками.

Вернувшись домой, он объявил матери:

— Беспременно, маменька, желаю, как Серега, на морского служителя выучиться.

Когда Сенявины возвратились в Комлево, мать позаботилась, чтобы сын возобновил занятия с приходским священником. Занятия со смышленым мальчиком вносили разнообразие в унылую рутинную жизнь. К тому же, кроме платы за обучение, хлебосольная хозяйка каждый раз приглашала батюшку отобедать, и, что было весьма не безразлично и вызывало его расположение, с непременным графинчиком.

К Рождеству Митя уже довольно бойко читал и сносно овладел письмом.

На Крещение в Комлево заехал отец.

Служба генеральс-адъютантом у вице-адмирала Сенявина требовала безотлучного сопровождения неугомонного начальника в его поездках по верфям Воронежа, Таврова, Павловска. Много хлопот вызвал и новый военный порт на Азовском море — Таганрог. За год он, бывший армейский офицер, увидел и понял многообразие и сложность флотской службы сравнительно с сухопутной. Что требовалось от солдата? Строевая служба, умение владеть штыком, стрелять из ружья или палить из пушки. Всем этим он занимался в мирное время и готовил себя к войне. Матрос же служил на корабле и должен был, кроме перечисленных навыков, ежечасно выполнять обязанности по обслуживанию корабля. Корабль снимался с якоря, матрос крутил вымбовку шпиля, выбирал якорный канат. Ставили паруса, и матрос быстро поднимался по вантам, бежал по реям, сноровисто орудовал со снастями и парусами. Когда корабль совершал маневр, то подчас от одного матроса зависело, будет он успешным или неудачным. Все это рассказал Николай Федорович сыну и похвалил его за желание учиться в Морском корпусе. Жену Сенявин пожурил за то, что не определила второго сына в Морской корпус тогда же, но Мария Васильевна жалостливо ответила:

— Мал больно еще Митяша, да и не сведущ в учении.

— Об этом я тоже поразмыслил, — ответил Сенявин, — потому завтра задержусь в Боровске. У полкового командира испрошу позволения определить его в полковую школу.

В то время в городках и местечках, где находились на постое полки, существовали гарнизонные школы для солдатских детей. В бытность службы в Измайловском полку Николаю Федоровичу не раз приходилось набирать рекрутов из таких школ, в которых учились дети, прижитые солдатами от местных девок во время долгой службы или после ее завершения.

Четверть века тянул лямку солдат. В местах, где квартировали полки и батальоны, в окрестных деревнях крепостные незамужние девушки нередко имели от солдат детей. Если же случалось солдату остаться после окончания службы невредимым, он нередко женился на ней. И в том и в другом случае дети этих солдат не являлись собственностью помещиков, как крепостные. Но по царскому указу, когда достигали семи лет от роду, шли в гарнизонные школы. Восемь лет учились они словесности и письму, арифметике, строевой службе, артиллерии и инженерному делу, а потом шли в рекруты.

Сенявин и раньше встречал в таких школах дворянских детей. В провинции в те времена не было учебных заведений, и дворяне побогаче старались найти для обучения своих детей гувернеров. Те, кто победнее, отдавали детей в гарнизонные школы.

Заручившись разрешением полкового командира в Боровске, Сенявин договорился со смотрителем школы поручиком Неследовым о том, что сын начнет обучение весной, и просил за ним приглядеть.

Боровск находился всего в версте от Комлева, а школа размещалась в тихом переулке на берегу речки Протвы, в нескольких больших рубленых избах. Солдатские дети жили здесь же при школе на казенном коште. Одевали их в серые грубошерстные куртки и такие же штаны. Когда мать привела первый раз Митю, ребятишки с любопытством окружили новенького из «барчуков», но, получив строгий наказ от унтер-офицера, не испытывали его, по традиции, тумаками.

Вскоре Митя понял, что солдатские дети такие же, как и он, озорные малолетки, любопытные и сметливые в учении. За всякие проступки, а иногда без них, ребят наказывали розгами.

Митя, в отличие от них, жил на родительском иждивении и почти каждый день бывал дома. Изредка, в непогоду, поручик оставлял ночевать его в школе. Это доставляло ему большое удовольствие. Можно было порезвиться с однолетками.

Наступило лето, и нередко учеников под командой унтер-офицеров водили купаться на реку Протву. В этом месте речка шириной саженей в двадцать текла неспешно, размеренно. После нудных строевых занятий ребята с визгом и шумом барахтались в воде, а унтер-офицеры тут же старались научить их плавать. К концу лета Митя проплывал без остановки десять — пятнадцать саженей. В свободное время он не избегал сверстников, носился по двору, играя в лапту и бабки. Преуспевал он и в учении, в то же лето освоил арифметику, действия с дробями и степенями чисел.

Отец, узнав об этом, прислал письмо жене — наказал привезти сына зимой в Москву. Ожидалась поездка с адмиралом Сенявиным в Петербург. Надо было определять дальнейшую судьбу сына, которому шел десятый год.

После той поездки с сыновьями в Петербург Сенявины избегали посещать Москву. Еще ранней весной 1771 года в Москве появилась моровая язва, занесенная из южных провинций, и вскоре вспыхнула во всем городе. Смерть косила жителей, вымирали целыми кварталами. Осенью в столице, покинутой правителями, началась паника, голод. Простой народ поднял бунт, убили нескольких чиновников и московского архиерея. Последствия эпидемии давали о себе знать и в следующем году. Однако постепенно она стала затухать и окончательно прекратилась глубокой осенью.

Получив в декабре письмо от мужа, Мария Васильевна отправилась в Боровск.

— Ну вот, Митенька, мы и дождались своего часа. Батюшка наш Николай Федорович велит нам в Москву отправляться. — Она погладила сына по голове и прижала к себе.

Как-никак он оставался последним мужчиной в семье.