Проблема стояла так: где изготовлять эти зажигательные снаряды?

Надо было организовать массовое производство. Я доказывал, что нельзя и думать о том, чтобы предпринять что-либо подобное на американской территории. В доках и складах, на баржах и рыболовных судах, на молах и в портах — везде я мог действовать, но только не на самой американской территории. Я узнал, что один человек, по имени Бонифейс, может так или иначе помочь мне спорить с американским судом относительно того, где на основе законов начинается или кончается американская территория. Конечно, трудности оставались также в отношении территориальных вод, но это препятствие было не из больших. У меня была обязанность и задача приостановить или, по крайней мере, [31] затруднить перевозку вооружения. Я не был обязан обходить известные пункты закона, которые могла выдвинуть американская разведка, или долго раздумывать над такой реальной действительностью, какую представляли собой окружные суды и судьи. Это может быть предоставлено другим.

* * *

Знакомством с Бонифейсом я обязан одному довольно комичному происшествию. Однажды вечером, уходя из своей комнаты, я встретил Вейзера, и мы по обыкновению обменялись приветом. Но он произнес «добрый вечер» таким мрачным тоном, что я сразу понял, что случилось нечто весьма неприятное. Я вернулся в свою комнату в сопровождении Вейзера, и, когда закрыл дверь, он начал ломать руки, сказав:

— Капитан, мы закупили несколько вагонов виски. Что мы теперь с ними станем делать?

Из дальнейших его слов выяснилось, что в припадке усердия он повел переговоры относительно покупки целого транспорта виски, что незаметно для себя он оказался его владельцем. Теперь оставалось только забрать покупку и заплатить.

Я тоже не знал, что делать, так как ничего не понимал в такого рода сделках и не знал никого, кто мог бы меня выручить. Но, что было хуже всего, сам Вейзер, несмотря на всю свою корреспонденцию, тоже не мог найти покупателя, так что казалось, что мы здорово влопались. Вейзер при этом назвал имя мистера Бонифейса, который, быть может, сумеет нас выручить. Я справился об этом человеке и узнал, что это мастер на все руки. Он жил в небольшом отеле, пользовавшемся не очень доброй славой, недалеко от доков. У него была обширная практика, так как он специализировался в сомнительных делах, которые ему передавались другими адвокатами. Когда Вейзер мне все это рассказал, я понял, что мы давно уже нуждаемся в человеке, способном проложить путь в запутанном лабиринте американского законодательства. Нам нужен был для наших подпольных предприятий, так сказать, тайный советник. Я пригласил Бонифейса. Это был высокий, худой человек, носивший пенсне, которое непрерывно соскальзывало с носа. Всем своим видом он производил впечатление хищного шакала, разыскивающего свою добычу; на поле сражения. Я положился на свое чутье. [32]

Я ему рассказал о сделке с виски, заявив, что я лишь желаю избавиться от этой покупки. Он надел пенсне, стал потирать свои костлявые руки и заявил решительным тоном:

— Капитан, это вам будет стоить двести пятьдесят долларов. Пятьдесят долларов составляют мой гонорар, а двести долларов мне нужны, чтобы похоронить это дело.

Он получил требуемые деньги, ушел и похоронил это дело. Впоследствии нам часто приходилось «хоронить» другие дела! — плоды чрезмерного усердия Вейзера. Когда Вейзер диктовал свои письма, он слишком много думал о том счастливом времени, когда имел собственную экспортно-импортную фирму, и в такие минуты он заключал сделку, которую необходимо было «хоронить».

Мистер Бонифейс занимался, таким образом, и другими операциями, так что его сотрудничество и помощь оказались необходимыми. Он находился в тесном контакте с нью-йоркской полицией, и многое из того, что он узнавал от неё, имело для нас громадное значение.

* * *

Однажды Бонифейс явился в мою контору. Этот человек всегда был готов выслушивать самые неожиданные и самые смелые конфиденциальные вещи. Этот пожилой джентльмен, полный достоинства и важности, приобретал еще более торжественный вид каждый раз, когда ему приходилось касаться юридического права.

С этого момента он не переставил качать головой.

— Хорошо, капитан... Позвольте, дайте мне подумать... 251 статья VIII Гаагской конвенции абсолютно не соответствует вашей точке зрения. Я глубоко сомневаюсь в возможности допустить ваше толкование этого пункта. Я должен формально заявить после долгого размышления, что вы должны отказаться от мысли нарушить американский нейтралитет.

Так именно говорил мистер Бонифейс.

Он замечал моё выражение растерянности, и вдруг мысль о том, что кое-что более существенное, чем простой совет адвоката, может принести ему гонорар, выраженный многозначной цифрой, заставляла его изменить свой важный вид. Он поспешно покидал контору, чтобы вернуться через полчаса. Обычно он распространял вокруг себя легкий запах виски. И как всегда в таком возбужденном состоянии, пенсне криво сидело у него на носу. [33]

— Почему бы не заняться изготовлением ваших аппаратов на одном из интернированных кораблей? — предложил он. — Я привел вам нужного человека, капитана фон Клейста, одного из ваших старых друзей.

Клейст был в наилучших отношениях со многими капитанами и офицерами интернированных судов, и, долго не колеблясь, он составил превосходный план, представлявший неограниченные возможности.

Со всеми нашими планами, опытами и предприятиями нам надо было устроиться на борту одного из германских судов и таким образом обеспечить себе самые прекрасные условия. Германия в центре территориальных вод Америки! Какие перспективы!

Разумеется, возможности были, но надо было учесть некоторые моменты, среди которых на первом месте стояла выдача мистеру Бонифейсу известного количества американских банковых билетов.

За несколько дней до моего отъезда из Берлина я видел Гейнекена, председателя Северо-германского Ллойда. В течение всей зимы 1914/15 года Гейнекен проявил себя верным другом и союзником, человеком, обладавшим большей дальновидностью, чем обычно это замечается среди людей, работающих в торговом флоте. Он одним из первых высказал опасение, что война продлится гораздо дольше, чем полагают. Конечно, он был в некоторой нерешительности относительно того, что делать со всеми судами, задержанными в нейтральных портах. Существовало два мнения: одни думали, что всё должно быть подготовлено, дабы немедленно по окончании войны все интернированные корабли могли с грузами товаров сняться с якоря и направиться в Германию; другие, более пессимистически настроенные насчет длительности войны и, следовательно, относительно того, где эти суда окажутся к концу военных действий, считали, что они должны уйти из портов, где они интернированы, или, по крайней мере, приносить какую-нибудь пользу в той или иной форме.

Гейнекен принадлежал к последней категории.

Он весь воодушевился моим проектом, когда я ему рассказал о моём разговоре с фон Ванделем. После продолжительных колебаний генерал фон Вандель окончательно спросил меня, намерен ли я ответить главному штабу отрицательно и отказаться от поездки в Соединенные Штаты, я тогда ответил, что поеду. [34]

На это генерал фон Вандель мне сказал:

— Берите все наши корабли, завербуйте всех наших людей, используйте всё, что вы найдете в Америке, и положите конец переброске этих проклятых снарядов.

Всё устраивалось превосходно и в соответствии с планом мистера Бонифейса,

* * *

Это была наша первая встреча с Карлом фон Клейстом с августа 1914 года, но я много слышал о его энергии и способностях. Начав с юнги на борту старого парусника, он дошел до чина капитана. Для него не было ничего легче, как поступить в один из самых блестящих кавалерийских полков Потсдама, но такая карьера ему не улыбалась, ибо он хотел доказать своей семье, что можно устроить свою жизнь и помимо армии. Ему в это время шел уже седьмой десяток.

Дело было слишком щекотливым, чтобы о нем можно было говорить в присутствии мистера Бонифейса. Поэтому мы отделались от него и за стаканом вина обсудили все необходимые меры, коснувшись также вопроса о выборе подходящего человека для такой задачи.