Впереди конец переулка был отмечен бледным светом от соседнего уличного фонаря. Но путь не был свободен: на фоне свечения вырисовывался стоящий человек. Это был тот же самый человек, понял могильщик, которого он видел в дверном проеме около пивной. Малая часть его лица была едва различима в темноте, но его глаза были видны хорошо, блестящие, как будто подсвечивается изнутри. Они были странным оттенком зеленого, яркого, как у кошки, только еще более яркими.

Было что-то в тех глазах, что-то, что вызвало холодный осколок страха, скользнувший, как лезвие в бок могильщика. Он проверил свой шаг и повернулся, возвращаясь той же дорогой, повторяя свои шаги вверх по переулку. Он двигался так спокойно, как мог, стараясь слушать темноту позади себя. Послышались шаги, близко отзываясь эхом в узких границах переулка. Могильщик ускорил шаг, тщательно прислушиваясь. Конечно же шаги позади увеличили свои темп.

Ужас сдавил горло могильщика, и он бросился бежать.

Он старался держаться реки, делая случайные повороты в попытке сбить со следа своего преследователя. Но он не знал города, и скоро улица вывела его на мост. Мост был ужасно не защищен, но у него не осталось выбора: он был загнан, и наклонил голову во время своего короткого, но быстрого бега. Только, когда он достиг дальнего края моста, он поднял взгляд, и от того, что он увидел, его сердце замерло. Там, ожидая его на другой стороне, стоял человек с мерцающими зелеными глазами.

Это было невозможно, неестественно. Колени могильщика подогнулись, и он медленно опустился на землю.

– Пожалуйста, – рыдал он тихо, когда зеленоглазый человек подошел. – Пожалуйста.

Мужчина стоял над ним сейчас бесстрастно. Последней мыслью могильщика было то, что он выглядел, как ангел мщения.

Такой прекрасный.

Глава 6

– Брайер и я опросили большую часть города, – сказал Коди, – и никто не мог вспомнить, видел ли незнакомца до того, как мы прибыли. Но тогда, когда я готов был уже сдаться, девушка-прачка сказала нам, что она видела мужчину-адали, который приезжал прежде ночью. Она не могла нам сказать о нем много, очевидно, она не видела его лица, но говорит, что он был одет в фиолетовый плащ с традиционной вышивкой для верховой езды. Довольно отличительный знак, не правда ли? Так или иначе она сказала, что уже было почти темно, когда он прибыл, таким образом, он должен был найти место, где бы расположился на ночлег.

Ленуар только наполовину слушал болтавню сержанта. Другая половина его внимания, более заинтересованная половина, была посвящена вращению медной монеты на поверхности стола.

Он позволял ей вертеться, пока она не начинала шататься, после чего он хлопал по ней ладонью и поднимал ее снова, заставляя снова вращаться движением большого и указательного пальцев. Он обычно не предавался такой суете, но эта рутина с Коди продолжалась уже несколько дней и Ленуар был на грани помешательства.

Он напоминал сержанту сколько раз ? дюжину? – что преступления, нераскрытые после первых двух дней, скорее всего, останутся нераскрытым навсегда. Но Коди не терял присутствия духа, выезжая в Брейкенсвейл или Норт Хейвен день за днем в бесплодных попытках найти какую-нибудь полезную подсказку в своих поисках вора трупов.

– Трактирщик утверждал, что не видел никаких адали, но, конечно же, он видел. Просто для бизнеса плохо, если пойдет гулять слух, что он позволил этим ребятам спать в его кроватях.

– Это одно из объяснений, – сказал Ленуар. – А другим может быть то, что он действительно не видел вашего адали.

Монета снова завертелась.

Коди нахмурился, поскольку он наблюдал ее успехи через стол.

– Ну, да... Таким образом, это известие является последним из Норт Хейвена. Кусочек из Брейкенсвейла еще интереснее: очевидно, могильщик с кладбища мальчика отсутствует. Никто не может точно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он ушел – предполагаю, что по нему не скучали – но даже священник не может вспомнить, что видел его, с тех пор, как тело мальчика пропало.

Он помолчал, и казалось, что он ждет комментариев от своего слушателя. Но Ленуар просто хлопнул качающийся кусок меди ладонью. Коди вздрогнул, Ленуар мог видеть, как дернулись мышцы на челюсти сержанта.

– Не отвлекаю ли я вас от более важных вопросов, инспектор?

Ленуар встретился с ним глазами впервые с момента начала разговора:

– Да, сержант, отвлекаете. Также как и себя.

Коди медленно кивнул, его челюсть все еще была напряжена:

– Действительно. Так что, ничего из того, что я только что сказал вам, не имеет какого-либо значения?

– Ценность информации лежит в нашей способности понять это, определить ее значение. Иначе это – просто отвлечение внимания.

Ленуар склонился над столом, скрестив руки:

– А теперь скажите мне, сержант, каково значение того, что вы только что сказали мне? Ваш странник-адали в Норт Хейвене, ваш отсутствующий могильщик в Брейкенсвейле – что они означают? Как связан один с другим? Мы не знаем судьбы каждого из них, так как они помогут нам найти трупы?

– Я не... У меня не... – он сбился. – Мне просто нужно больше времени.

– Вы будете искать человека в фиолетовом плаще в Пяти Деревнях, Коди? Вы оставите свой поиск тел, чтобы вместо этого искать пропавшего могильщика? Начнете новое расследование, которое может быть, а может и не быть связано с тем, кого вы, предположительно, преследуете?

Лицо Коди покраснело и его руки сжались в кулаки. Ленуар знал, что сержант хочет ударить его, что он был в одном ударе сердца от прыжка через стол. Но как всегда, дисциплина Коди победила и только дыхание его стало длинным и прерывистым.

Ленуар поднялся из-за стола и взял свое пальто:

– Вы не получили здесь созвездия, сержант Коди, – сказал он, направляясь к двери, – и для вас настало время вырасти и перестать предаваться мечтам.

Он не стал дожидаться ответа, но оставил Коди сидеть в одиночестве в своем кабинете.

Его шаг был бодрым, когда он направился вниз по лестнице на первый этаж, где большая часть Департамента Полиции занималась своим делам.

Второй этаж был выделен для людей ранга Ленуара, а остальные разделяли общее открытое пространство на первом этаже, помещение, которое ласково называют «псарней».

Сегодня, как и всегда, здесь была активность, как в муравейнике; в городе такого размера как Кенниан было более, чем достаточно преступлений, чтобы обеспечить занятость шестисот с лишним «гончих». Большинство сержантов, караульных, писцов и остальных, которые беспорядочно кружили по псарне, были заняты мелкими преступлениями, для более серьезных дел были припасены инспектора.

Хотя Ленуар иногда завидовал более низким чинам по поводу простоты их работы. Он с нежностью вспоминал свои дни на улицах Серлеса, и как горожане смотрели на него, как на символ правосудия, рыцарскую фигуру, к которой они могли прибежать, когда они были в беде.

Гоняться за ворами, прекращать дуэли – так удовлетворительно, так несложно. Жизнь инспектора было не такой. Не в Серлесе, и не в Кенниане.

– Инспектор, – сказал голос, врываясь в мысли Ленуара. Молодой караульный приблизился к нему у подножья лестницы. – Сержант Иннес послал меня найти вас, сэр. Он в усадьбе Мерритона.

– Мерритон? – Ленуар нахмурился, бегло просматривая память, чтобы найти имя. – Хирург?

– Да, сэр. Он с каким-то дворянином, кажется, он сказал, что его зовут Арлейс? Как бы то ни было, его довольно сильно избили. Без сознания, лицо как куча консервированных слив.

Вздохнув, Ленуар кивнул. Посещение кабинета хирурга было однозначно неприятно. В лучшем случае это было место боли; в худшем – предлагало самые ужасные зрелища из всех, когда-либо виденных.

Ленуар с большим удовольствием смотрел бы на вскрытие, чем на работу цирюльника или хирурга. По крайней мере при вскрытии бедная душа, от которой отпиливали части, была уже мертва. Однако, он должен быть благодарен за возможность сделать что-то кроме выслушивания того, что бубнит Коди о воре трупов, поэтому он поблагодарил караульного и направился к выходу.