Скажем так: пока существует на земле «зверолюбивая» половина человечества, пока наша планета не превратится в сплошные субтропики, до тех пор славны будут и будут благословляемы зверофермы Ямала.
Перед совхозной конторой вычеканенный олень на скаку, призывы, лозунги, бюллетени соревнования. Доска почета. Под портретом передовиков слова Алексея Максимовича Горького: «Всю мою жизнь я видел настоящими героями только тех людей, которые любят и умеют работать».
Это – и о ней. О Валентине Александровне Вахниной. Прошла по Ямалу красивая русская женщина. Где она проходила – там, как в радостной сказке у добрых ног феи, резвились, прядали, шли плясом и пели, росли и плодились веселые, милые звери.
«Я бы их разводила, лелеяла бы, кормила, поила, вычесывала, но на время забоя... Пусть мне отпуск на время забоя дают. Жалко их, прытких и умненьких...»
Вахнина Валентина из Подмосковья вернулась. Вчера ей опять бинтовали укушенный палец...
Ямальский песец укусил...
Вернувшиеся из тундр пастухи подолгу простаивали перед вычеканенным на блестящем металле ярсалинским оленем. Со знанием дела обсуждали они и критиковали его абстрактные стати, дразнили его за тупые рога, перекидывались друг с другом веселым словцом и, наконец, дали кличку ему: «Еся Илебць». То есть – Железный Дикий Олень. Так вот, если бы железного гербового оленя «назначить» в прошлом году предводителем всех ярсалинских январских стад, то осенью по возвращении из тундры он бы вел за собой 28 500 выгулявшихся и упитанных рогатых своих подобий. Не абстрактных, а во плоти и в жиру.
Оленина в меню северян, смело можно сказать, самый излюбленный мясопродукт. И не только коренных северян. В столовых Надыма, Салехарда, Лабытнанг, Газсале, во многих других юродах и поселках ее с удовольствием заказывают и поедают народы Кавказа, молдаване, украинцы и остальные братские нации, объявившиеся на Севере по случаю открытия здесь легендарных запасов газа. В сезон массового забоя оленей иные счастливчики могут похвастаться, что отведали и самой достославной оленьей печенки, полакомились нежнейшими оленьими языками, с которыми только по счастливой случайности не проглотили свой собственный. Что же касается повседневного гуляша, поджарок, котлет, то в северных и заполярных столовых оленина – вне конкуренции. Самое обиходное и повсеместное мясо.
В прошлом году поголовье оленей Ямало-Ненецкого округа составляло 414 тысяч. Крупнорогатого же скота во всех системах в 150 раз меньше. Свиней – единицы, овцы – ни одной.
О чем же поведает нам железный олень?
К Ямалу на тихих песцовых лапах крадется весна. Дохнет чуть теплышком и опять затаится. Надо до вскрытия Обской губы перегнать стада с восточного берега на ее западный берег. Дальше по снегам и по талице их правят на побережье Байдарацкой губы, на свежие ветры Карского моря. Переход этот труден, небезопасен для стад, длится он больше месяца.
Заполярный май олени встречают уже на местах выпасов. Для пастухов и зовет специалистов наступав! тревожная и ответственная пора. В стадах начинается массовый растел важенок и маток. Держи ухо востро, спи в один глаз. Враг – волк, враг – внезапный мороз, враг – простудно-легочные заболевания телят. Маленьких «суляко» – оленят – согревают под малицами, вовсе слабеньких иногда сносят в чумы. Сейчас они, словно зернышки, словно маленькие росточки на ладонях оленевода, а по осени должны быть они «колосом». Берегут в эту пору оленюшкино дыхание два друга. Первый – преданный, добрый, умелый ненец-пастух и второй – молодой друг – наука.
Есть на Ямале феи-волшебницы, есть немало и добрых волшебников. Бывшего главного зоотехника Ярсалинского совхоза Юрия Георгиевича Кеерта называют здесь «оленьим Айболитом». По образованию он ветврач. Это его открытие – «однократная инстилляция».
Представьте, идет перегон. В стадах начинают появляться маленькие оленята. При снеготаянии в руслах многочисленных рек, ручейков, впадин снег становится кашицей. Он набрякнул водой, словно няша в болоте, а стадам надо одолевать эту злую купель. Олени теснятся, под ними трещат, прогибаются вешние льды. Вот тут-то, промокнув до ушек, и становятся неокрепшие перегонные оленята «легочниками». Чтоб излечить такого, спасти, нужно много антибиотиков. А они дороги, и в достатке их нет. Малыши погибали. При вскрытии у них находили вместо легких – пузыри с жидкостью. В неблагоприятные весны падеж молодняка был довольно значительным.
Но вот пришла «однократная инстилляция». Метод прост и дешев. В условиях тундры им может воспользоваться не только ветеринарный работник, но и любой оленевод, прошедший короткий ветминимум. Олененку закапывают в глаза пятидесятипроцентный раствор коварсенола. И все! Проще простого, дешевле дешевого. Инстилляция в три раза сократила падеж оленят от простудно-легочных заболеваний. «Кеертовы капельки» (так называют ярсалинские оленеводы пипетки с новарсенолом) получили распространение не только у нас на Ямале. После опубликования статьи «Новарсенол в оленеводстве» ее автор получает десятки запросов и писем. Пишут с Камчатки, из Якутии, из Архангельска, из Норвегии, из Финляндии – отовсюду, где живут и ведутся олени. Юрий Георгиевич добросовестно отвечает.
– Кандидатская ходит за тобой по пятам,– укоряют оленьего Айболита друзья.– Садись и пиши! – понуждают всячески.
– Некогда! – отмахивается Юрий Георгиевич.– Мы люди практики.
И впрямь некогда. Он переводит разговор на биологию овода, который сейчас вот, сегодня, сию минуту наносит оленеводству огромнейший вред. А жаровой барьер! А «комариный барьер!» Есть и такой в оленеводстве. Это когда комар в самой силе, в могуществе.
Родом Юрий Георгиевич Кеерт из Прибалтики. Эстонец по национальности. Но вот уже шестнадцать лет проживает на побережье Обской губы. Сейчас Юрий Георгиевич возглавляет ветеринарную службу огромнейшего Ямальского района.
Ежегодно во всех совхозах и индивидуальных ненецких стадах проводятся плановые противоэпидемические лечебно-профилактические ветеринарные мероприятия. Поголовью оленей и домашнему скоту делают прививки против сибирской язвы. Вот уже свыше сорока лет Ямал не знает «сибирки», уносившей в прошлом сотни тысяч оленей, опустошавшей полуостров.
Крупнорогатый скот Ямала чист от бруцеллеза и туберкулеза.
Даже собак, как это и надлежит Айболиту, не оставляет без своего «докторского» попечения Юрий Георгиевич. Будь ты оленегонный пес, будь ездовой, промысловый ли – получай-ка, друг человека, шприц от чумы и от бешенства.
В своей привязанности к Ямалу, к его круторогому «зверю» Юрий Георгиевич не одинок. Он, по сути, служит еще «действительную», а не сверхсрочную. Тридцать девять лет жизни отдал ямальскому оленеводству зоотехник Георгий Васильевич Нермитин. Тридцать шесть – зоотехник Василий Климентьевич Краснобаев. К лику сиих закоренелых, поседевших оленелюбов надо причислить и старшего зоотехника окружного управления сельского хозяйства Александра Прокопьевича Буткова.
В прошлом году гербовый ярсалинский олень «потянул» на весах приемных пунктов 7300 центнеров. Из них 1760 центнеров – сверхплановые. Потянул бы и больше, если бы... не запутался своими абстрактными рожками в старой нескончаемой сказке «про белого бычка». Вот уже много лет «сказывают» ее окружные и областные «сказители». Конца не предвидится...
...Идут с дальних ягельников умножившиеся круторогие, бодрые телом и духом стада. Если забить в эту пору оленя – туша облита жиром, мясо в полном соку, в особливой оленьей духмяности, не растрачено в нем ни одной вкусовой живоструечки, ни единого позывного ферментика. Хочешь – сам ешь, истекай слюной, хочешь – европейские рестораны с рогами, с копытами у тебя это яство закупят. Закупят и бизнес сделают.
Переходы, как упомянуто выше, длинны, требуют времени, маршруты отдельных касланий достигают 500–800 километров. По пути к забойным пунктам олени, естественно, что-то теряют и в весе, и в общей упитанности. Теряют, но очень немного. Главное – впереди. Качество и количество мясопродукции жестко зависит теперь от срока забоя животных.