Курят, роняют до срока русые кудри в ямалоненецкой конторе охотничьего хозяйства. Вспоминают про ненцево зеркало... про-про-про... пра-пра-пра...

– Вахнина, погодите, за всю нашу охотничью добычь вот-вот отчитается. Всех «стрельцов» подомнет,– говорит рыжеусый товарищ в собачьей дохе.

Ярсалинский совхоз – оленеводческий. Есть, правда, три десятка коров, ради «собственного молока», несколько лошадей и одна звероферма. Возглавляет ее зоотехник Валентина Александровна Захнина – покровительница и повелительница запроволочного городища, на которое изливает сполохи сияние студеного Севера.

Повелительнице «всея звериные» тридцать девять лет, хотя на вид, на свежий, непредумышленный взгляд она выглядит много моложе. Во всю щеку – ненаколдованный отечественный румянец, русый волос без модных затей, голубые глаза и застенчивая до смущения улыбка. Смущается и хорошеет. Смущается и хорошеет. А какой же русский не любит женской смущенной улыбки!!

– Женственность у нее обманчивая,– улыбается второй секретарь Ямальского райкома Джура.– Напускная, можно сказать. Сам видел: сгребла под каждую руку по мешку комбикорма и, как недельных котят, понесла. Станом не дрогнула, не присогнулась... Северная, брат, женственность!

– Коня, стало быть, на скаку!..

– Оленя, с ручательством...

В юности Валентина окончила Салехардский зооветеринарный техникум, где профилирующей животиной был красавец Ямальской тундры олень. Стала Валя тогда молодым-молодым зоотехником. Семь лет со стадами оленей каслала в просторах немереных тундр_, была на уральских пологих «подошвах», жгла у самого Карского моря костры. Маршруты стад, растелы, прививки, овод, «попытка», забой – вот краткий перечень ее тогдашних тревог и обязанностей. Походя изучила ненецкий язык, познала быт и характер народа, обрела собственный опыт работы с «живыми оленями».

Замуж вышла за зоотехника.

Муж остался «оленьим специалистом», а Валентину назначили заведовать зверофермой. После кротких оленьих морд, после их печально-задумчивых взоров попала она в окружение зеленых пронзительных глаз, в настороженный мир стремительных белозубых пастей, в «дичь и хищь» таинственных звериных инстинктов.

В первый же день Валентину слегка покусали. Хотела потрогать красавца песца карандашиком, а он взвился и запросто тяпнул за палец ее, «должностное лицо».

С трудом находила кой-какую литературу по звероводству. «На ощупь работала, с завязанными глазами»,– признает свою тогдашнюю несостоятельность Валентина Александровна.

К счастью, вскоре ее направляют учиться в Тобольский зверосовхоз, знаменитое в области и по Союзу хозяйство. Работала там рядовым звероводом. Жадно, пытливо училась. По опыту передового совхоза, по своему небольшому опыту Валентина угадывала большое будущее заполярного звероводства. Ничтожными были пока его достижения. В совхозе «Россия», где она приняла звероферму, от каждой так называемой штатной самки получено четыре и две десятых щенка. В других хозяйствах Ямала – того безутешнее результаты. В Ярсалинском совхозе в 1961 году получено три щенка голубого песца. «Папа_, мама и я» – такой приплод называют. В промфинпланы хозяйств зверофермы закладываются «планово-убыточными». Сколько может так продолжаться?..

Работает, учится, пальцы в бинтах, в пальцах блокнот, карандаш – такою запомнилась Валя тобольским коллегам.

Возвратившись с учебы, впервые на Ямале она получила по шесть и четыре десятых щенка. Это была победа, успех, окрыленность, Работать бы да работать ей на звероферме совхоза «Россия», но мужа переводят в другое хозяйство. В Панаевский совхоз. Там тоже есть звероферма, да ведь опять начинать с трех-четырех щенков.

Наблюдательный глаз, трудолюбие, раздумья, новшества, риск. В Панаевском тоже плодится, растет и добреет зверье, процветают в «гроссбухах» солидные е цифры, а Валентина, уже увлеченная, влюбленная в дело, в «дыхание зверево», сама не подозревая того, создает собственную школу заполярного звероводства.

В Ярсалинский совхоз она пришла зрелым и умудренным мастером, во всеоружии науки и опыта. Своего «заполярного» опыта. До Валентины здесь ферма была планово-убыточной. «Щенячий потолок» не превышал здесь шести с половиной живых единичек на штатную самку. И вот год работы,– сюда входит гон, щенения, откорм «меховой», откорм, забой,– восемь и шесть десятых щенка! Еще год – девять и шесть десятых щенка! По-прежнему искусанный карандаш в ее пальцах... Министерство сельского хозяйства РСФСР издает брошюру «Опыт звероводческой фермы совхоза Ярсалинский». Тираж – 30 000. Бесплатно. Без единого то есть укуса, без единой царапины.

Вахнину приглашают возглавить в одном из хозяйств Подмосковья опытную звероферму. Настойчиво приглашают...

Песцы на Ярсалинской ферме разноплеменные, дальнородственные – «свежей крови», как здесь говорят. Поголовье зверей, и особенно гонных самцов, постоянно обновляется.

Обмен производится и внутриокружной – из хозяйства в хозяйство, и географический. Завезены песцы из Гатчинского и Воронковского зверосовхозов Ленинградской области, из Карельской АССР, из Кольского зверосовхоза Мурманской области. «Варяги» хорошо переносят ямальский климат, франтовато, неравнодушно посматривают до поры на своих азиатских подружек.

Успех закладывается и начинается с подготовки зверей к гону, с разумной его организации и проведения.

Раньше считалось: чем упитанней зверь, тем он производительнее. Соответственно и откармливали, соответственно и сочиняли меню. Мясо, печень, рыба, кровь, мозги, молоко, комбикорма, жир, куколка тутового шелкопряда, гидропонная зелень, дрожжи пекарские, витамин С – аскорбиновая кислота, ягоды клюква или брусника, каныга...

Ветхий дед, ходивший когда-то у рыбопромышленника Игнатия Монастырева «в молодцах», ознакомившись случаем с предгонным песцовым меню, заявил:

– Ежели бы меня купец так кормил... беда бы ему с дочерями... Куколка шелкопряда?.. Надо же!

– А каныга? Каныгу, дедушка!..

Дед заморщился, скосоротился, сбавил бравого духу.

Каныга – содержимое оленьих желудков. В совхозе забиваются тысячи голов оленей, и весь субпродукт – по-русски сказать, «осердье и требуха» – уходит на звероферму. Бросовый был раньше корм. Теперь он хранится в мерзлотнике, куда можно вместить 160 тонн зверояств.

Дед так рассудил, мол, допек бы купца, а песец рассуждает иначе. От обильного корма, от перекорма подчас зверь тяжелеет, ленивеет, нет в нем той должной прыти и злости, дрожи и трепета. Валентина начисто отказалась от неразумных предгоновых рационов, взяла под контроль живой вес идущего в гон поголовья. Молодая самка должна весить в этот период не более четырех с половиной килограммов, самка старше трех лет – не больше пяти. С самцов и вовсе индивидуальный спрос. Где-то надо его подкормить, «залить сала под шкуру», а где-то – вменить, прописать разгрузочный день.

Новшеством стало на ферме и то, что гон проводится «бригадным методом». Отобранная группа самок встречается с элитными и первоклассными породами самцов, тогда как остальная, вдовствующая колония грызет в это время от праведной ревности проволоку. Пусть, пусть потомятся. Подкормившись и отдохнув, самцовая элита снова готова к любовным игрищам. Так и очередуются. В результате – направленно избранный мех, здоровое, породистое, многочисленное потомство. Самочка Антю, ручная любимица фермы, подряд много лет приносила по 13 щенков. Бывало – пятнадцать, случалось – девятнадцать, и часто бывает – не хватает у звериной собачки потомству сосков.

Конечная продукция зверофермы – мех, качество опушения. Щенки подросли. Их отсаживают в клетки. Опять нужен глаз да глаз.

Случается – трое в клетке живут-уживаются, а бывает – двум тесно, мир не берет... Грызутся, кусаются, злобятся. Несовместимость. Таких надо срочно рассаживать. Иначе не мех с них получишь, а смех. До забоя еще со всевозможной взаимностью обдерут, обснимают друг друга. Беда и с вольерными сетками. Нужна оцинкованная проволока, ее не хватает. Обычная сетка ржавеет, накапливает на себе рыжий железный тлен. Зверю надобно почесаться – в первосортную шкурку въедается ржавчина. Брак.