Он прав. Если Клео не хочет посмотреть на меня в один из самых значимых дней в моей жизни, то проблема в ней, а не во мне. Я двигаюсь дальше и на пути к восстановлению.

Я собираюсь танцевать для зрителей и не планирую облажаться.

Глава 17

Шторм

Я стал генеральным директором Darcy Entertainment шесть лет назад, и это шестое гала-представление, которое я открываю. Я помню каждую сказанную речь. Я никогда не сомневался в текстах речей, подготовленных моими спичрайтерами, и конечно же не находился рядом во время их написания. (Примеч. спичра́йтер — составитель текстов речей, выступлений для высокопоставленных лиц государства, политиков, общественных деятелей или бизнесменов). Где-нибудь, наверно, лучше, чем здесь, но сегодня мне не хочется быть ни в каком другом месте. Мой галстук идеально завязан, а волосы уложены. Я стою в углу сцены, поправляя запонки. Мне хочется произнести хорошую речь, и в голове я слышу слова Фелисити о том, чтобы не произносить эту ерунду. Этим утром мы только разговаривали. Это было вполне обычно, но все же доставило мне удовольствие, и даже сейчас я обдумываю речь, которую по ее мнению мне следовало произнести. Я спрашиваю себя, что, черт возьми, произошло со мной? Тот, кем я был несколько недель назад, и тот, кто я сейчас — абсолютно две разные личности, словно прошло несколько лет. И все это из-за Фелисити Харпер.

— Леди и джентльмены, генеральный директор Darcy Entertainment и голливудский режиссер, Теодор Дарси, — произнес ведущий, и сразу же после этих слов я вышел на сцену, украшенную в черно-золотых тонах.

Свет был таким ярким, что я едва мог видеть людей в зале и телесуфлер, но мне было все равно. (Примеч. телесуфлер — дисплей, отображающий текст речи или сценария для диктора или актёра незаметно для зрителя). Подойдя к микрофону, я ждал, пока утихнут аплодисменты. Держа руки за спиной, я немного наклонился вперед и заговорил.

— Платон сказал, что музыка воодушевляет весь мир, дает душе крылья, способствует полету воображения и дает жизнь всему на земле. Аристотель полагал, что цель искусства заключается в том, чтобы иметь возможность увидеть не внешнюю оболочку вещей, а их суть. Мой дедушка, который, скорее всего, позаимствовал у какого-нибудь другого мудреца эти слова, сказал мне, что величие искусства проявляется в его способности растопить даже самые холодные сердца. Такое сердце, как мое. Я вырос в Голливуде, видел всех и всё, что только можно представить. Так что задеть меня до глубины души практически невозможно, или, по крайней мере, я так считал, пока не познакомился с молодой танцовщицей и композитором, которая всего несколько недель назад утром подавала кофе, во второй половине дня работала уборщицей в старшей школе, а ночью оператором колл-центра по обслуживанию кредитных карт. Сегодня вечером она танцует для всех вас и служит напоминанием о том, что талант таится в самых обыкновенных и неожиданных местах, и о том, что мы делаем и создаем не только для себя, но и для окружающих нас людей. И это искусство во всех своих проявлениях, несомненно, прекрасно.

Аплодисменты, звучавшие в самом начале, по сравнению с этими, теперь кажутся жалкими. Свет стал тускнеть, а я направился за кулисы, и камеры больше не были направлены на меня.

— Что случилось с Вайолет? — прошипела мама, схватив меня за руку и находясь в полном замешательстве и шоке.

Никто, кроме танцоров не знал о том, что произошло с Вайолет. Все поставлено на этот момент. Я никогда не нервничал ни по какому поводу, и впервые в жизни мои ладони были потными.

— Фелисити, дыши!

На мне надеты крылья, и Уолт держит меня за плечи.

— Я облажаюсь. Позови Мелроуз…

Он начал трясти меня.

— Пожалуйста, не заставляй меня влепить тебе пощечину.

— Уолт, я не смогу сделать это. Это безумие…

— Мой брат только что перед камерами заявил, что ты покорила его сердце, и если прямо сейчас ты отступишь, то поставишь его в неловкое положение. Черт побери, люди открыто станут называть его лжецом.

Прекрасно понимаю, что он, произнося эти слова, пытался спровоцировать меня, и это сработало, хотя я и не хотела. Не хочу облажаться на глазах у всех.

— Танцуй для себя, Фелисити. К черту всех. Если ты напортачишь, черт с ним… просто продолжай танцевать, — сказал Уолт, словно прочитал мои мысли.

Милостивый Бог, это Фелисити. Знаю, что никогда не обращаюсь к тебе, но пожалуйста, пожалуйста, не дай мне облажаться. Когда свет погас, я сделала глубокий вдох, борясь с приступом тошноты. Руки затряслись, голова закружилась, и я еще раз глубоко вдохнула. Мелроуз подошла ко мне, ее рыжие волосы были собраны в пучок. Она крепко сжала мою руку, после чего отпустила и выбежала на затемненную сцену.

Теперь нет пути назад.

Было похоже, будто танцоры загнаны в вихрь, они так легко передвигались по сцене. Женщины одеты в длинные ниспадающие белые платья, а мужчины в брюки свободного покроя. Под музыку, которую написала Фелисити, открылся занавес, словно затишье перед бурей. Звук ветра подталкивал танцоров на пуантах от одного угла сцены к другому. Снова и снова их тела вращались, словно их подхватывал ветер и поднимал над землей. Две танцовщицы встретились в центре и одновременно взметнулись в воздух, приземлившись на другой стороне сцены.

Прозвучал раскат грома, а затем вся сцена погрузилась во тьму. Когда же зажегся свет, на сцене появилась Фелисити с распущенными медово-каштановыми волосами и в таком же платье, как и все остальные, только черного цвета. Она сделала шаг вперед, затем еще два, после чего под нарастающий темп музыки побежала на передний план сцены, отчего задняя часть ее платья развевалась от искусственно созданного ветра.

Она вращалась и вращалась на месте, и я не мог даже отчетливо разглядеть ее лицо. Фелисити стала штормом.

— Вау, — сказала мама рядом со мной, хлопая в ладоши вместе с остальными. — Она хороша.

Она не просто хороша, она великолепна. Она единственная, кого я вижу на сцене. Весь смысл танца заключается в том, что она шторм, устрашающий остальных танцоров. Мрачная ухмылка появилась на ее губах, когда Фелисити прыгнула рядом с ними, пока танцоры продолжали танцевать. Идеально дублируя их движения, она постепенно подталкивала их к краям сцены, чтобы господствовать в центре. Каждый раз, когда один из танцоров приближался, она вращалась вокруг них, будто насмехаясь над ними, и каждый из них отступал. Это все часть роли злодейки, которую Фелисити играет на сцене. Соперничество в танце, спорте, да и вообще во всем, все это Уолт соединил в своей постановке.

Наконец, оставшись в одиночестве в центре сцены, она танцевала лучше, чем я когда-либо видел на репетициях. Но больше всего я не мог отвести взгляд от улыбки на ее лице. Все внимание было сосредоточено на ней, а затем остальные танцоры подбежали и окружили ее. Она начала метаться в одну сторону, затем в другую. Они сомкнулись вокруг нее, как стены. Фелисити остановилась, наблюдая, как они медленно приближаются к ней, затем поняла, что нет шанса на спасение… кроме как перепрыгнуть.

Это самое сложное па во всей постановке. (Примеч. па — различные движения, танцевальные шаги и прыжки в хореографии, а также танцевальный номер в балете, исполняемый каким-либо количеством танцовщиков). Я слегка приподнялся на своем месте. Давай же, Фелисити.

Она медленно отошла назад, почти исчезая в глубине сцены, а затем разбежалась и взметнулась в воздух над головами остальных танцоров, перепрыгивая их.

Дерьмо. Она слишком высоко подпрыгнула и не приземлится, как надо.