– Не стоит грустить, дорогая. Я думаю, всё будет хорошо.

В том, что всё будет хорошо, она и так уверена, поэтому, досадно поморщившись, она сбрасывает с плеча воображаемую руку.

Она знает, чего хочет.

Она знает, что всё равно этого добьётся.

А ещё она знает, что устала ждать того, кого так страстно желает…

…Потом я отхожу к столу, и женщина в ночном зеркале исчезает. За окном остаётся лишь непроглядный мрак. И в его чёрном, зловещем дыхании я чувствую приближение долгожданного сентября.

15 августа. Днём

Николас был настолько ошеломлён находкой, что не спал всю ночь. Утром он выглядел бледным и хмурым, под глазами выступили тёмные круги.

Быстро отдав распоряжения Милли по дому, он заперся в кабинете. Во время обеда практически ничего не ел, судя по глазам, его мысли находились далеко и, домохозяйка, наконец, решившись, спросила, что же он всё-таки вчера привёз?

– Картину, – нехотя буркнул Николас.

– Картину? – удивилась Милли. – Вы купили картину?

– Нет, – он угрюмо поковырял вилкой в тарелке. – Я её не покупал. Я её нашёл.

– Как это? – не поняла она.

– Да вот так. Когда я вчера подъезжал к дому, заметил что-то, лежащее возле дерева. Поэтому хочу спросить ещё раз – мне никто не звонил?

– Нет, – Милли промокнула уголки губ свеженакрахмаленной салфеткой.

– За весь день не было ни одного звонка. Вот что странно…

– Что здесь странного? – Николас задумчиво почесал затылок. – Вы же знаете, Милли, мы практически никого не принимаем, да и сам я выбираюсь отсюда чрезвычайно редко. Меня устраивает узкий круг общения. Поэтому нам почти никто не звонит.

– Не согласна, – женщина покачала головой. – Всё равно, хотя бы раз в день, раздаётся телефонный звонок. Я-то знаю – сутками нахожусь дома…

– Ладно, – Николас откинулся на спинку кресла и махнул рукой. – Не хочется продолжать спорить о том, что не имеет принципиального значения.

– Может быть, кто-то хотел сделать вам сюрприз? – предположила Милли.

– Похоже на то, – Николас внимательно посмотрел на картину, висевшую за её спиной. – Вот эта рыба… По-моему, она слишком сильно хочет поймать комара. Для этого даже выпрыгнула из воды. Точно также и я силюсь понять, кто преподнёс мне этот подарок.

– А что на ней нарисовано?

– Дженни, – Николас отложил вилку, достал сигарету и закурил. За столом воцарилось молчание.

– Это, наверное, какой-нибудь ранний портрет? – осторожно предположила Милли. – В смысле, художник нарисовал, а миссис Дженни не понравилось. Вот он и хранил его у себя. А сейчас, узнав, что случилось такое горе, решил хоть чем-то вас порадовать…

– Два года спустя? – горько усмехнулся Николас. – Маловероятно. К тому же, я не помню, чтобы моя жена кому-то заказывала портреты. Да ещё в таком виде…

– В каком?

– В обнажённом! – Николас шумно выдохнул струю дыма.

Домохозяйка сконфуженно засопела.

– Не в этом дело, Милли. Я бы все равно знал, случись подобное.

– А там точно Дженни? – Милли, наконец, пришла в себя.

– Точнее не бывает.

– И вы хотите сказать, что этот портрет нарисован недавно?

– Скорее всего, да. Я специально поставил его так, чтобы солнечные лучи падали под определённым углом. Создаётся впечатление, будто краски светятся изнутри. Понимаете, они, словно становятся прозрачными. И очень хорошо заметно, свежий это мазок или застаревший.

– То есть, картина относительно «свежая»?

– Именно.

– Но кто может нарисовать портрет МЁРТВОГО человека?

– В этом вся соль. Остаётся ещё одно предположение – портрет написан с фотографии.

– Тоже может быть, – Милли кивнула. – Всё это чрезвычайно странно, мистер Николас. Через два года после смерти жены вы получаете её портрет…

– Послание с того света, – он безрадостно хмыкнул. – Напоминает приглашение…

– Куда?

– Туда! Откуда он появился!

– В преисподнюю?

– Милли, перестаньте говорить ерунду! Начитались всякой мистики!

– Разве это не похоже на мистику?

– Нет! – Николас зло погасил в пепельнице окурок. – Я всё равно узнаю, чьи это проделки! Ясно, что мне намеренно морочат голову! Только зачем всё это…

Его гневную тираду оборвал телефонный звонок. Николас застыл с полуоткрытым ртом и вопросительно посмотрел на Милли. Та в недоумении пожала плечами и прошептала:

– Я же вам говорила, что хотя бы раз в день кто-нибудь звонит…

Николас подошёл к аппарату и снял трубку. В ней слышалась бездонная, всепоглощающая тишина.

– Алло! – глухо произнёс он. – Алло, я вас слушаю!

Тишина сгустилась ещё больше, и Николасу показалось, что она приобрела белёсый, сумеречный цвет.

– Алло! – настойчиво повторил он. – Алло, вас не слышно, перезвоните…

– Ник… – тихий, бесцветный голос прошелестел совсем рядом.

Николаса прошиб холодный пот. Даже сейчас, год спустя, он узнал бы этот голос из тысячи ему подобных.

– Ник… – тишина снова превратилась в шёпот. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – он судорожно кивнул головой. – Где Ты?

– Далеко, – шёпот перешёл в слабое потрескивание электрических разрядов.

– Где именно?

– Очень далеко. Лучше не спрашивай, любимый… Здесь темно и холодно…

– Я могу приехать за Тобой?

– Не успеешь. Точнее, уже не успел. Прошу тебя, не беспокойся… Придёт время, и я сама приду к тебе.

– Когда? – сердце заколотилось так, словно весь мир состоял из сплошных, ухающих ударов.

– Сегодня вечером. Жди…

В трубке послышались короткие гудки. Николас медленно положил её на рычаг и ошарашено посмотрел на Милли.

– Кто это был? – хрипло прошептала та.

Николас внимательно осмотрел телефонный аппарат, потом свои руки. Затем перевёл взгляд на неподвижную женщину.

Тишина стала похожа на плотное ватное одеяло.

– Вам знаком этот голос?

– Да…

– И кому он принадлежит?

– Дженни.

15 августа. Вечером

Стоя возле окна кабинета, Николас внимательно наблюдал, как солнце уходит за горизонт. На мгновение серая равнина окрасилась в розово-красный цвет.

– Ну вот, – вздохнув, он скрестил руки на груди. – Прожит ещё один день уходящего лета. Скоро опять наступит печальная осень. Странно, но уже третий год примерно в одно и, то же время происходят события, которые так или иначе связаны с Тобой… Правда, Дженни?

Он обернулся и пристально посмотрел на портрет. Молодая женщина безмятежно глядела вдаль, и на мгновение Николасу показалось, что в её глазах мелькнули хитрые, весёлые огоньки.

– Откуда Ты взялась? – Николас придвинул стул и сел напротив. – Ты придёшь, чтобы упрекать меня? Согласен, я поступил подло, но, видит Бог, сколько раз я колебался, прежде чем окончательно решился довести до конца это идиотское действо! Впрочем, Ты первая начала игру…

Он опустил голову и обхватил её руками.

– Неверно! Я говорю совершенно неверно! Прости, Дженни, сейчас я пытаюсь оправдать себя! Выгородить, во что бы то ни стало!

Поднявшись, он взял со стола пачку сигарет и снова подошёл к окну. Пылающая равнина уже угасала, превращаясь в тлеющие угольки осколков уходящего солнца.

– Ну, зачем? – трясущимися руками он выудил сигарету и нервно прикурил. – Зачем я всё это делаю? Прошёл уже целый год, Ник, неужели ты до сих пор не можешь это забыть? Или просто не хочешь?

Океан огня таял на глазах. Словно тёмная вязкая жидкость обволакивала сияющую колыхающуюся поверхность.

– Что мешало мне вернуться к Дженни? – Николас со свистом выдохнул табачный дым. – Только никому ненужная гордыня и самолюбие? Ради того, чтобы потешить тщеславие, я запер жену в сумасшедшем доме! А, может, это и не было тщеславием вовсе? Что, если я ещё раз попытался оградить себя от этого грязного мира, который постоянно старается меня укусить? Всю жизнь я стремился к душевной свободе и внутренней нравственной чистоте! И всеми силами хотел избавить любимую женщину от грязи и пошлости! Потому, как только с Её появлением я понял, как сильно сам к этому стремился!