— На всякий пожарный…
— Ох, давненько я не плавал на любимой резиновой лодочке по не менее любимому Балтийскому морю да еще при штормяге в шесть баллов! — пошутил Нечепоренко.
На шутку штурмана никто не ответил. Впереди предстоял двухчасовой полет над бушующим морем с поврежденным мотором.
На затянутый утренней сизой дымкой аэродром Кагул дальние бомбардировщики садились с ходу. Самолеты сруливали с посадочной полосы на поляну, летчики глушили моторы, и усталые, измученные экипажи неуклюже вылезали из кабин, как по команде ложились на мокрую от ночной росы траву и тотчас погружались в сон. У всех было только одно-единственное желание — спать, спать, спать…
Мгновенно заснул и Преображенский, пристроившись рядом со штурманом. Очнулся он от осторожного прикосновения руки Оганезова. Рядом с военкомом полка стоял по-отцовски улыбающийся Жаворонков.
— Товарищ генерал, — полковник встал, пытаясь надеть на голову тяжелый шлем. — Товарищ генерал…
Жаворонков остановил его движением руки.
— Я все уже знаю, Евгений Николаевич. Молодцы, что и говорить. Герои!
— Все вернулись? — спросил полковник Оганезова. Военком отвернулся, подавил вздох.
— Кто не пришел?
— Ваня Финягин…
— А может быть, еще придет?! — сон как рукой сняло с Преображенского. Оказывается, он не так уж и мало спал. Солнце давно вышло из-за леса. Времени вполне было достаточно, чтобы старший лейтенант Финягин прилетел в Кагул. Что с ним? Сбит над Берлином? Получил пробоины от зенитных снарядов и сел на воду где-то посреди Балтийского моря? На резиновой надувной лодке экипаж может продержаться несколько часов и даже суток.
— Летающие лодки капитана Усачева уже полетели по маршруту, — угадав, о чем думает Преображенский, сказал Оганезов. — Хотя есть свидетели, что старший лейтенант Финягин сбит зенитками при подходе к Берлину. Штурман лейтенант Нечепоренко и стрелок-радист старшина Кудряшов из экипажа капитана Плоткина видели в небе мощный взрыв.
На машине подъехали к командному пункту. Жаворонкову надо было уже докладывать наркому ВМФ о втором налете, а один самолет не вернулся.
— Ждать больше не будем, — сказал он начальнику штаба авиагруппы. — Давайте составлять шифровку…
Капитан Комаров в журнале боевых действий в разделе «Потери боевого состава» вынужден был сделать запись:
«09.08.41. ДБ-3 № 391113. Финягин, ст. лейтенант — летчик. Дикий, лейтенант — штурман. Марокин, старшина — стрелок-радист. Шуев, краснофлотец стрелок-радист.
Самолет не возвратился из района южной части Балтийского моря после бомбоудара по г. Берлин. Судьба экипажа неизвестна».
Газета «Правда» сообщила:
«В ночь с 8 на 9 августа группа наших самолетов совершила второй полет в Германию, главным образом с разведывательными целями, и сбросила в районе Берлина на военные объекты и железнодорожные пути зажигательные и фугасные бомбы. Летчики наблюдали пожары и взрывы. Действия германской зенитной артиллерии оказались малоэффективными.
Все наши самолеты вернулись на свои базы, кроме одного, который разыскивается».
Пополнение
Для наращивания ударов по Берлину Ставка выделила в распоряжение генерала Жаворонкова двадцать ДБ-3ф дальнебомбардировочной авиации. Жаворонков радовался давно обещанному пополнению. Шутка сказать, теперь можно будет сбрасывать на фашистскую столицу вдвое больше бомб. К тому же двигатели самолетов армейской авиагруппы особого назначения — так в отличие от морской авиагруппы генерал назвал вновь прибывшее подразделение, — более мощные, с форсажем, а значит, и бомбовую нагрузку можно увеличить.
Инженерные батальоны Береговой обороны Балтийского района при помощи местного населения к вечеру 9 августа закончили строительство второго аэродрома в Асте. Генерал послал туда командира авиабазы майора Георгиади, и тот, вернувшись, доложил, что посадку дальние бомбардировщики производить могут.
Армейская авиагруппа оказалась не из одного соединения. В нее входили экипажи ДБ-3ф из 40-й авиационной дивизии под командованием заместителя командира полка по летной подготовке майора Щелкунова и эскадрильи капитана Тихонова, переброшенной с Дальнего Востока. Летчики и штурманы разных экипажей не знали друг друга, вместе не летали, и это очень расстроило Жаворонкова. Слетанность экипажей — великое дело, особенно в таких трудных полетах, которые им предстояли.
Утром 10 августа армейская авиагруппа особого назначения произвела посадку в Асте. Жаворонков с Копновым поехали туда для встречи и знакомства с летчиками.
Первой заботой генерала было рассредоточение бомбардировщиков и оборудование скрытых стоянок. По опыту морской авиагруппы Преображенского, самолеты по подготовленным рулежным дорожкам подогнали вплотную к хуторским постройкам и укрыли сверху маскировочными сетями. Из Кагула прибыла аэродромная команда краснофлотцев и помогла экипажам армейских самолетов надежно укрыть ДБ-3ф. К вечеру работа была закончена. С «чаек», поднявшихся в воздух, поступил доклад, что аэродром Асте совершенно пуст, признаков базирования самолетов незаметно.
Копнов занялся противовоздушной обороной Асте, уехав к зенитчикам, а Жаворонков пригласил майора Щелкунова и капитана Тихонова на доклад.
— Рад, рад видеть вас, товарищи! — крепко пожал им руки генерал. — Теперь Берлин будет получать двойную порцию «гостинцев».
Доклады Щелкунова и Тихонова вначале несколько озадачили Жаворонкова, а потом расстроили совсем. Вместо обещанных двадцати дальних бомбардировщиков было выделено лишь пятнадцать: восемь в группе Щелкунова и семь в эскадрилье Тихонова. Прилетели же на остров Сааремаа только двенадцать ДБ-3ф. Два самолета остались на старом аэродроме для замены двигателей, а один при перелете был сбит над Финским заливом. Еще два самолета, прилетевших в Асте, требуют ремонта. Практически на выполнение задачи могут пойти только десять экипажей. К тому же двигатели дальних бомбардировщиков армейской авиагруппы, несмотря на форсаж, имели пониженную мощность из-за длительной эксплуатации и частых ремонтов. Некоторые ДБ-3ф в группе Щелкунова уже выработали свои моторесурсы.
Летчики и штурманы группы майора Щелкунова имели достаточный боевой опыт. Уже 23 июня они в составе полка бомбили военные заводы Кенигсберга. Затем принимали активное участие во многих налетах на вражеские тыловые аэродромы и промышленные объекты.
Эскадрилья капитана Тихонова в боях участия не принимала, однако имела некоторый опыт предвоенных, учебных полетов над морем на Дальнем Востоке.
— Что ж, давайте знакомиться, товарищи, — сказал генерал. — Нам предстоит вместе работать.
Майор Щелкунов представил командующему военно-воздушными силами ВМФ командиров экипажей своей группы, которые могут лететь на Берлин: капитанов Крюкова и Юспина, старших лейтенантов Семенова и Шапошникова.
Капитан Тихонов назвал летчиков своей эскадрильи: старших политруков Васильева и Павлова, старших лейтенантов Плотникова, Строганова и Соловьева, лейтенанта Линькова.
Из всех представленных летчиков Жаворонков знал лишь капитана Крюкова. О подвиге его экипажа писали газеты.
Примерно месяц назад, в первых числах июля, вражеские зенитки обстреляли дальний бомбардировщик Крюкова, вылетевший на разведку прифронтовой полосы. Один снаряд разорвался вблизи штурманской кабины, осколками ранило штурмана капитана Муратбекова. Крюков взял курс на свой аэродром, но на него тут же налетели два «мессершмитта» и подожгли правый мотор. Пламя разгоралось быстро, охватывая крыло. Могла вскоре вспыхнуть и вся машина. Экипажу следовало бы выброситься на парашютах — ведь внизу своя территория, но раненый штурман не сможет этого сделать. И летчик, рискуя жизнью, повел горящий ДБ-3ф вперед. К счастью, поблизости оказался прифронтовой аэродром, и Крюков пошел на посадку. При ударе о землю отвалился правый мотор, самолет развернуло. Летчик и стрелки быстро соскочили на траву и вытащили из уже охваченной пламенем штурманской кабины капитана Муратбекова. Вот такой геройский летчик этот капитан Крюков.