Дальний бомбардировщик Есина подходил к Берлину последним, как и при первом налете. На этот раз немецкая противовоздушная оборона встретила советские самолеты еще до подхода к Штеттину. Темное небо рассекали сотни разноцветных лучей прожекторов, повсюду шапки разрывов зенитных снарядов, казалось, простреливается все огромное воздушное пространство от Штеттина до самого Берлина.

Есин не рыскал по сторонам с целью отклонения от зенитного огня, а вел ДБ-3 напрямую, по кратчайшему расстоянию. Вероятность попадания на высоте семи километров не очень-то велика, да и время, такое дорогое в этот момент, нельзя терять. Любое отклонение скажется на изменении курса, скорости и высоты полета.

Нечепоренко с любопытством глядел на безумную пляску беснующихся вокруг лучей прожекторов. Ни один из них так и не нащупал советский бомбардировщик и оттого ошалело кидался из стороны в сторону, вспарывая темноту. Силы у лучей не хватало, они заметно ослабевали на семикилометровой высоте и сверху уже представляли из себя светлые пятна. Шапки разрывов в основном появлялись под фюзеляжем. Иногда они, точно огромные пузыри от дождя, лопались поблизости от плоскостей, и тогда взрывные волны клали ДБ-3 на крыло или подкидывали вверх.

До Берлина оставалось пятнадцать минут полета. И тут зенитная артиллерия прекратила огонь. Стало ясно, на перехвате сейчас появятся ночные истребители. Это гораздо опаснее. Из цепких лучей-щупалец истребителя не так-то просто вырваться.

— Стрелок-радист, все внимание на ночников! — предупредил Есин. — Не давай истребителям выходить на прицельную стрельбу.

— Есть, понял, товарищ капитан! — отозвался Нян-кин.

Немецкий ночной истребитель появился неожиданно, справа по курсу. Свои фары-прожектора он включил в самый последний момент на очень близком расстоянии. Видимо, испугавшись столкновения, летчик взмыл вверх, и в каких-то десятках метров страшной тенью ночник промелькнул над кабиной штурмана.

— Пронесло, — с облегчением выдохнул Нечепоренко. Он был почти уверен, что истребитель теперь навсегда потерял «букашку», но тот через минуту зашел в атаку снизу.

— Немецкий ночник! — закричал Нянкин. — Подходит с задней нижней полусферы!..

Стрелок-радист открыл огонь из пулемета по приближающемуся истребителю, но это не сбило его с курса атаки. И если бы Есин не бросил самолет резко вправо и вниз, неизвестно чем бы закончилась дуэль стрелка-радиста с немецким летчиком.

Истребитель проскочил мимо, а ДБ-3, к радости экипажа, вошел в спасительные облака. Насколько их слой толст — неизвестно. Но хорошо бы облачность тянулась до самого Берлина! Ведь осталось всего десять минут полета.

Облачный слой оказался до обидного небольшим, бомбардировщик всего около минуты пробивал его. Не успел стрелок оглядеться, как к правой плоскости протянулась огненная трасса снарядов и пуль: подстерег все же истребитель советский самолет, немецкий летчик точно рассчитал момент его выхода из облаков. Пулеметная очередь стрелка радиста уже была выпущена впустую; истребитель на большой скорости промелькнул рядом.

Нечепоренко надеялся, что и в третий раз ночник промахнулся, но верная «букашка» вдруг начала заваливаться носом. С ужасом заметил, как правый мотор тут же снизил обороты. Тяга значительно упала, самолет идет на снижение. Стрелка высотомера скатилась до отметки шесть тысяч метров, дальше спускаться нельзя, на высоту до пяти с половиной тысячи метров подняты немцами аэростаты заграждения. Говорить сейчас что-либо Есину бесполезно, капитан лучше него понимает, в какое сложное положение они попали. Разумнее всего сейчас бы освободиться от груза бомб, но ведь Берлин совсем рядом!

Снижение прекратилось, подбитый правый мотор тянул, хотя и далеко не на полную мощь. И тут новое испытание: снова ураганный огонь зенитной артиллерии. В кабине стало светло, лучи прожекторов уже доставали снизившийся советский бомбардировщик. Перекрещиваясь десятками, они ловили самолет, давая целеуказание зенитным батареям.

Внимание Нечепоренко слева по курсу привлек особо яркий пучок света: лучи прожекторов, уставшие от длительной пляски, словно замерли, затем медленно начали клониться в сторону Берлина. В центре их перекрестия он вдруг увидел силуэт дальнего бомбардировщика. В следующее мгновение на его месте блеснуло оранжевое пламя. Стало ясно, ДБ-3 взорвался. Очевидно, один из зенитных снарядов точно угодил в бомболюк, авиабомбы сдетонировали и развалили самолет на куски.

До боли защемило сердце. Кто из его боевых товарищей погиб на подходе к Берлину? Капитан Есин в Кагуле взлетал последним, двенадцатым. Перед ним стартовал ДБ-3 старшего лейтенанта Финягина со штурманом лейтенантом Диким. С Сашей Диким они дружили, вместе учились в Ейском военно-морском авиационном училище. Перед взлетом они крепко обнялись и пожелали друг другу боевого успеха, обязательно вернуться на аэродром и отметить победу. А может быть, взорвался другой самолет? Чей же тогда? Десятым взлетал экипаж капитана Плоткина. Его штурман лейтенант Рысенко тоже учился вместе с ними…

Нечепоренко сильно тряхнул головой, словно стремился избавиться от неприятных мыслей. Склонился над расчетами, ввел коррективы в угол прицеливания, ведь теперь высота шесть тысяч метров. Кажется, все в порядке.

— Подходим к цели!

Уже открыты бомболюки, снят предохранитель с электросбрасывателя. Сигнальными огнями штурман довернул ДБ-3 точно на боевой курс.

— Боевой! Так держать!

Как только заветная черточка вползла в пузырек прицела Нечепоренко нажал кнопку электросбрасывателя. Восемь зажигательных и фугасных авиационных бомб полетели на город, в котором уже бушевали десятки пожарищ от сброшенных бомб ранее отбомбившихся самолетов.

— Пошли, родимые!

Напряженный взгляд в прицел на затемненный Берлин. Вздох облегчения, радости, гордости: красноватые точки, все восемь, вспыхнули почти одновременно.

— Есть цель!

Есин развернул подраненную «букашку» на обратный курс. Освобожденному от бомбового груза самолету лететь гораздо легче, но подбитый правый мотор тянет вполсилы.

И опять, в который уже раз, впереди огненный маршрут до самого Балтийского моря. Снова устрашающие шапки разрывов зенитных снарядов окружили самолет, сопровождая его полет до Штеттина. Есин привычно бросал бомбардировщик в стороны, вверх и вниз, сбивая прицельный огонь немецкой зенитной артиллерии. И так все долгие полчаса полета. Слева проплыл горящий Штеттин — опять кто-то не дошел до Берлина и бомбил запасную цель, еще немного и «букашка» войдет в спасительное воздушное пространство над Балтийским морем. Зенитки уже больше не сопровождают самолет. Можно чуточку расслабиться, как вдруг холодящий сердце крик стрелка-радиста по СПУ:

— Истребитель справа! Перехватывает нас!..

Есин скосил глаза в указанном стрелком-радистом направлении, заметил мощный луч от фары-прожектора немецкого ночного истребителя и в ту же секунду отжал ручку штурвала от себя, направив бомбардировщик круто вниз, в облака. И вовремя! Истребитель пронесся рядом, потеряв в зоне видимости советский самолет.

Около тысячи метров летел вниз ДБ-3, пока не достиг облаков. Есин перевел его в горизонтальный полет.

— Молодец, стрелок-радист, — похвалил он Нянкина. — В самый раз заметил ночник. Спасибо тебе. Выручил.

— Вот только резануть по нему не успел, — попытался оправдаться довольный похвалой командира Нянкин.

— Ничего. Основное в нашем деле — засечь истребитель.

— Полюбили нас немецкие ночники, — вмешался в разговор штурман. — Четыре атаки произвели! Надо же…

Снизились до четырех тысяч метров, сняли кислородные маски. Под фюзеляжем темные нагромождения облаков. Есин определил, что снарядом или пулей поврежден наддув правого мотора. Пока он работает, но может и заглохнуть от перегрева.

— Стрелок-радист, Нянкин, подготовь резиновую лодку к действию, — приказал Есин.

— Что, так опасно, товарищ капитан? — встревожился стрелок-радист. Есин усмехнулся.