Мягко улыбнувшись наложнице, Сулейман поинтересовался:
-Что ты хотела, Хатун? Как тебя зовут?
-Анастасия, Повелитель, — несмело улыбнулась ему златовласая прелестница. — Я пришла рассказать вам о том, что случайно увидела сегодня ночью. Это касается нашей Госпожи, Хюррем Султан, и ее поисков.
Мысли о вечернем хальвете с рыженькой наложницей моментально испарились из головы султана после этих слов.
***
Удар о землю получился внушительным. Не знаю, почему — то ли я слишком уж задумалась о том, кто сейчас торчал в окне с перекошенной физиономией, то ли еще что-то отвлекло… Но результат вышел печальным. Ударилась я сильно. Да так сильно, что в глазах потемнело, и на пару минут я от боли потеряла сознание. А вот когда открыла их…
Ох, лучше бы и не открывала.
-И куда ты собралась, Хюррем? — подозрительно ласково и очень тихо поинтересовался у меня грек, в чьих руках я сейчас и лежала. Я сочла за благо промолчать. Сказать было нечего — и так всем все понятно. — Ты когда-нибудь от кого-нибудь вообще слышала…. Что ты просто дура?!
Вот тут я оскорбилась не на шутку. И возмущение вылилось из меня раньше, чем я успела прикусить язык.
-А ТЕБЕ когда-нибудь кто-нибудь говорил, что ты просто полный недоумок, господин «бывший Великий Визирь»?! Ты хотя бы понимаешь, что Сулейман уже тысячу раз успел разослать янычар по городу на мои поиски?! Ты ПОНИМАЕШЬ, что будет, когда меня обнаружат — и тебя рядом?!
-Дура… — тихо и обреченно промолвил бывший паша. — Мы не в городе. Это раз. И второе — ты что, и правда считаешь, что я этого не предусмотрел?!
С этими словами он пнул дверь в комнату, ставшую для меня временной темницей, и сгрузил меня на кровать. Я слегка приподнялась на локтях и недоверчиво всмотрелась в его усталое, но все-таки безумно красивое лицо.
-Ибрагим, я жду объяснений.
Удивительное дело, но голос меня подвел — нельзя слишком внимательно рассматривать красивых мужиков, запомните это. Особенно если собираетесь с ними спорить. Предательское тело тут же начинает откликаться на какой-то глубинный и почти животный призыв, который исходит от этого мужчины, и тело тебя подводит. Потому что что бы ты не говорила и не думала в этот момент, бессознательные сигналы тела буквально в голос орут «Возьми меня, животное!»
Нелегко быть женщиной в общем — вот что я вам скажу.
…А самое паршивое в данном случае то, что мужчина тоже прекрасно и безошибочно твои сигналы распознает. И минут через десять я обнаружила (с удивлением, переходящим в негодование), что с энтузиазмом целую эту усатую сволочь с манящими глазами, мои руки обвились вокруг его шеи, вцепившись в нее как утопающий цепляется за соломинку, а руки этого бесстыдного нахала уже давно гуляют под моей импровизированной тогой.
В ужасе осознав всю глубину своего падения, я отшатнулась от ухмыльнувшегося Ибрагима.
-Сволочь…
-И ты мне это говоришь?! — шутливо дернул он меня за косу. — Это ты лишила меня последнего разума, коварная женщина! Плыл бы я себе сейчас уже в Паргу, спокойно размышляя о вечном, так ведь нет — в тебя влюбиться угораздило…
А самое страшное заключалось в том, что влюбиться, кажется, угораздило нас обоих…
Спустя пару минут я сдалась на милость победителя, решив получить от последних часов своей жизни все, что только можно, и даже чуточку больше. Мне захотелось запомнить его именно таким — бережно и внимательно, со страстью, переходящей в исступление, изучающим мое тело. Целующим, гладящим, ласкающим и кусающим — его руки и губы, казалось, лучше меня знали, что именно нужно мне и моему телу в данный момент.
И я поддалась, растворяясь в этой томной неге, охватившей все тело.
Потому что еще пара часов — и нас найдут люди султана. Ибрагима казнят, меня, если не успею придумать правдоподобное вранье по поводу причины моего похищения — тоже. А мне уже и не хочется особо что-то придумывать.
Я просто…хочу жить… вот такими мгновениями… растворяться в руках и таять под губами действительно любящего мужчины…
И будь оно что будет. Мне уже все равно.
Потому что именно в эти короткие и безумно счастливые мгновения я не Хасеки Повелителя Мира. Не Хюррем Султан, баш-кадина человека, в чьих руках находится власть над половиной земного шара.
Я просто Александра… И именно он делает меня такой.
Примечание к части Вдохновение накатило неожиданно, поэтому - вот:) Глава 57, в которой Хюррем решается на отчаянный шаг
Сулейман с перекошенным под шлемом лицом мчался во весь опор по дороге в Манису, и мысли его одолевали самые отрицательные. Рассказ наложницы о том, что его Хасеки по доброй воле сама ушла из гарема, бросив его, его семью и сына на произвол судьбы, довел султана до искреннего бешенства.
Сейчас у него было только одно желание — найти беглянку и бросить ее в темницу, чтобы подумала над своим поведением. А после того, как она родит нового шехзаде, он прикажет ее казнить.
Потому что прощать такой грех, да еще и известный наложнице, которая начнет распускать в гареме слухи — непозволительно для его репутации!
Спустя пару часов бешеной скачки Сулейман начал понемногу остывать. И мысль о казни рыжей бестии уже казалась ему недопустимой. Обойдется и пожизненной ссылкой в самый дальний дворец.
А наложницу, рассказавшую ему о грехе, можно просто кому-нибудь из визирей или беев подарить. Либо вовсе — в мешок и в Босфор. Власть многое позволяет ее имущим, что уж тут говорить…
И поглощенный своими мыслями султан просто не заметил, как отстала от него его верная охрана из самых сильных янычар, а на дорогу, заступив ее коню, вышли несколько бородатых мужчин самой разбойной наружности.
-Деньги, — схватив коня за узду и мрачно глядя в яростные голубые глаза Повелителя мира, потребовал главарь небольшой банды. — И мы тебя не тронем.
-Махмуд, пусть коня тоже оставит! —зашипел ему на ухо подельник. — Конь дорогой, выгодно продать можем!
-Собаки, — процедил надменный Сулейман, незаметно кладя руку на оголовье ятагана. —Да как вы посмели, наглые свиньи, заступать дорогу своему Повелителю?!