— Киндер, гут, гут! Очень карош!

Поднимался он, как Вовке казалось, нехотя, кряхтел, тяжело дышал, хотя не чувствовалось, что он устал. И Вовка грозно покрикивал на пленного:

— А ну вставай! Не придуривайся!

Когда подошли к перешейку, соединяющему Заячий хвост с землей, Тина сказала:

— Дальше поведем только фашиста, Стелку оставим тут, нечего ей там делать. Угодит в трясину, не вытащим.

Санька тоже решил остаться.

— Чего нам всем переться в болото? — сказал он.

— Струсил?

— Ни капельки. Просто противно смотреть, как этот генерал притворяется. Разрешите остаться, товарищ командир, корову покараулю?

— Ладно. — Вовка махнул рукой. — Оставайся. Только автомат отдай Михасю.

— Пожалуйста.

Михась с жадностью схватился за автомат и проворно защелкал затвором.

Узкая полоска перешейка густо поросла травой. Идти было трудно, вода хлюпала под ногами, иногда она доходила до щиколоток. Генерал шел медленно, ощупывая путь. Он уже не падал, а только опасливо косился по сторонам. Михась с завистью смотрел на его сапоги.

— Далеко ли еще? — спросил Вовка.

— Кусты видишь? Там и Заячий хвост будет.

Среди торчащей из болота осоки и камыша Вовка еле различил невысокие заросли кустов. «Здорово замаскирован», — подумал Вовка.

Полуостров был уже близко, но довести до него генерала оказалось не так легко. Фашист часто останавливался, долго выбирал место, куда поставить ногу, охал, жалобно кряхтел, что–то бормотал по–немецки. Только под дулами автоматов он покорно добрел до кустов. Почувствовав под ногами твердую сухую почву, немец заметно повеселел.

— Гул, гут, киндер!

И, улыбаясь, опустился на траву, вытянув ноги, всем своим видом показывая, что дальше идти не может.

— Что же, сиди тут, отдыхай, — сказал Вовка и повернулся к Михасю. — Будешь охранять генерала до захода солнца. Потом тебя сменим. Понял?

— Ха! Конечно, понял. — Михась был доволен, что именно ему первому поручили караулить фашиста. — Будьте уверены!

— Мы с Тинкой пойдем назад. Надо Стелку доить.

— Мне тоже жрать хочется, живот подвело.

— Принесем и тебе, не беспокойся. — Вовка понизил голос и кивнул в сторону пленного. — Будь осторожен. В случае чего сразу стреляй.

Михась понимающе кивнул.

В гарнизоне готовились к встрече генерала. Полковник Пауль Редлер получил телефонограмму из штаба дивизии, в которой сообщалось, что генерал–лейтенант Франц Иосиф фон Альгерштейн, инспектор генерального штаба сухопутных войск, направляющийся в Минск, проследует через вверенный полковнику район.

Полковник Редлер, не теряя напрасно времени, провел инспекторскую проверку, потом, собрав офицеров, предупредил подчиненных о приезде генерала.

К встрече генерала–инспектора деятельно готовились. Офицер службы безопасности длинноногий обер–лейтенант Штум и начальник гестапо лейтенант СС Пайдорер подняли на ноги своих подчиненных, прочистили город, бросили в тюрьмы сотни мирных граждан.

Полковник Редлер, тщательно выбритый, холеный, в новом походном костюме (он знал, что генерал не любит особой парадности в одежде), при всех орденах, сидел в кабинете и нетерпеливо поглядывал на часы. Из штаба дивизии сообщили, что в двенадцать часов десять минут генерал Франц Иосиф фон Альгерштейн в сопровождении адъютанта и офицера связи на машине «мерседес» выехали из военного городка. Полковник Редлер знал, что это расстояние можно преодолеть за два часа тридцать минут. Значит, если генерал будет ехать без остановок (а зачем ему, собственно, останавливаться в дикой местности?), то примерно в четырнадцать часов сорок минут он появится в городе.

Чтобы оградить себя от всяких неожиданностей (старые служаки часто любят проделывать фокусы и появляться с той стороны, откуда их вовсе не ждут), полковник Редлер на дорогах, ведущих в город, выставил дозорных.

Время шло, а никаких известий не поступало. Стенные часы гулко пробили три раза. Полковник встал, прошелся по кабинету, мысленно проверяя, все ли сделано для приема важного гостя. Недоброе предчувствие не покидало его.

Минуты ожидания тянулись томительно долго. Раздался телефонный звонок. Редлер взял трубку.

— Полковник Редлер слушает.

Звонили из штаба дивизии. Начальник службы безопасности Бойлер интересовался размещением и охраной дома, в котором остановился генерал–лейтенант. Полковник Редлер терпеть не мог майора Бойлера, который со старшими строевыми офицерами держит себя высокомерно и нагло, словно они его подчиненные. Полковник Редлер, не замедлив одернуть майора, ответил вопросом на вопрос:

— Когда выехал генерал?

— Как мне доложили, в двенадцать десять. Едва генерал сел в машину, вам, полковник, была отправлена телефонограмма. — Майор Бойлер ровным, холодным тоном, в котором сквозили презрение и высокомерие, отчеканивал каждое слово. — Мне доложили, что вас тут же информировали, уважаемый полковник. Далее. Зная расстояние и скорость машины, можно с помощью элементарных действий арифметики вычислить время, которое понадобится на дорогу. Надеюсь, полковник Редлер в дружбе с математикой?.. Генерал–лейтенант фон Альгерштейн должен был прибыть в ваш гарнизон двадцать восемь минут тому назад…

Полковник Редлер смотрел на часы и чувствовал, как ладонь, сжимающая телефонную трубку, вспотела. Беда, которую он предчувствовал с утра, нагрянула. С генералом что–то случилось, случилось там, на дороге. Перебивая майора, он выдохнул в трубку:

— Генерал еще не приехал…

— Что?! Оставьте свои идиотские шуточки, полковник! — прокричал майор.

— Генерал еще не приехал… — упавшим голосом повторил Редлер. — Мы подняли тревогу.

На дальнем конце что–то звякнуло. Полковник Редлер подержал еще несколько секунд трубку, из которой доносились монотонные гудки, потом бросил ее на аппарат. «Только бы несчастье произошло не на моей территории, — мелькнула трусливая мысль. — Только бы не на моей территории. В лесу бродят остатки недобитых русских полков. Беглецы из концлагеря… О доннерветтер!»

Рев сирены оглушил гарнизон. Солдаты, поднятые по боевой тревоге, хватали оружие и бежали к машинам, не понимая, что произошло…

— Осторожнее! — Вовка протянул руку, останавливая Саньку. — Не бросай!

Санька недоуменно посмотрел на Вовку, не выпуская из рук кожаной сумки. Сумка была из добротной толстой кожи, с никелированным замком. Ее взяли в машине.

— А что с ней станется? Она крепкая. — Санька долго возился с замком, но открыть его так и не смог. — Надо же посмотреть, что тут лежит.

— По–твоему, если стукнуть сумкой о землю, замок откроется сам?

— Ага. Откроется. Почему бы и не открыться.

— А ты знаешь, что в сумке лежит?

— Нет. — Санька пожал плечами и на глазах у Вовки прощупал сумку. — Какие–то плоские плиточки.

— Дуб! — не выдержал Вовка. — А может, в сумке динамит! Он тоже плиточками.

Санька одеревенел. Он смотрел на Вовку и не мог выговорить ни слова. Потом с величайшей осторожностью опустил к ногам сумку. Минуту назад он вертел ее в руках, дергал замок, а сейчас готов бежать от нее подальше. «Пусть Вовка сам открывает ее, — подумал он, — нашел дураков с динамитом возиться. С меня хватит. Спасибочки!..»

Санька сунул ее Вовке и облегченно выдохнул.

— Где ножик? — спросил Вовка.

— У меня. — Санька достал его из кармана.

Вовка перочинным ножом сначала подрезал кожу, потом подкладку и заглянул внутрь. Там лежали плотными рядами плитки в бумажных обертках. Приятно запахло знакомым ароматом кондитерской. Вовка осторожно вынул одну плитку, развернул и, не веря своим глазам, понюхал темно–коричневую толстую пластинку, лизнул ее языком.

— Шоколад!

Он схватил сумку, перевернул, из нее посыпались шоколадные плитки.

— Ребята! — закричал Вовка. — Сюда! Шоколад!

За все дни похода на восток впервые полной мерой ощущали они радость победы: генерала взяли в плен, ели шоколад с молоком!