Выкуп феодальных повинностей путем выплаты столь непомерных сумм привел к такому росту задолженности крестьян, что множество мелких хозяйств было продано с молотка. Помещики стали владельцами разорившихся крестьянских хозяйств, получив также крупные суммы денег в виде выкупа основных повинностей крестьян (если им удавалось уберечься от полного разорения). Фуггеры использовали эти средства для расширения своих земель, обрабатывать которые стали безземельные крестьяне- арендаторы. На смену феодальной эксплуатации пришла эксплуатация капиталистическая. Выгоды получили все те же: крупные землевладельцы, к числу которых принадлежали Фуггеры.

Несмотря на поражение революции, время безраздельного господства феодального дворянства безвозвратно ушло. Это поняли также и некоторые его представители, выступившие против своего класса на стороне народа.

Еще Маркс и Энгельс указывали, что «в те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке… небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу…»[158].

К таким людям принадлежал Вильгельм Адольф фон Трюцшлер (1818–1849 гг.), заплативший жизнью за верность делу революции. Среди них мы встречаем также графа Теодора фон Фуггера—Глётта. Мы мало знаем о его жизни, несколько больше — о его смерти. Официальная буржуазная историография почти не обратила на него внимания, что, очевидно, было продиктовано стремлением пощадить чувства его семьи; и это понятно, если принять во внимание его поступок и обстоятельства, при которых он был совершен, что привело к исполнению вынесенного ему смертного приговора.

Граф Теодор Фуггер родился в 1823 г. и позднее был товарищем по учебе баварского короля[159]. Когда разразилась революция, граф Теодор Фуггер служил артиллерийским офицером баварской армии. В мае 1849 г. молодой лейтенант находился в имперской крепости Ландау.

В те дни народные массы Пфальца, как и других немецких областей, вновь подняли вооруженное восстание против надвигавшихся сил контрреволюции, поскольку реакционные правительства и не помышляли о признании принятой Национальным собранием Франкфурта умеренно–либеральной имперской конституции. Силы революции и контрреволюции вновь стояли лицом к лицу. Революция впервые имела в своем распоряжении вооруженные силы — в Бадене почти вся армия солидаризировалась с повстанцами. Также и в баварском Пфальце многие солдаты перешли на сторону народа, и с ними — всего лишь три офицера, в числе которых был артиллерийский лейтенант граф Теодор Фуггер.

Нам неизвестно, какое участие принимал Теодор Фуггер в борьбе за имперскую конституцию. Неизвестно также, когда и где он попал в руки реакционных войск. Скорее всего, это произошло при взятии крепости Раштатт 23 июля 1849 г. С момента захвата в плен и до расстрела он находился в тюремном заключении и должен был долгие месяцы ждать решения своей судьбы. Очевидно, что власти не могли решиться на казнь представителя высшего дворянства, которого лично знал баварский король. Это, однако, ничего не меняет в том, что господствующие эксплуататоры беспощадно преследовали всякого, кто изменил их классу и встал на сторону народа. В случае с графом Теодором Фуггером решающую роль сыграла его семья. Многие газеты напечатали следующее сообщение:

«„Österreichische Reichs—Zeitung" публикует корреспонденцию о расстреле лейтенанта графа Фуггера, подтверждающую отцовскую суровость… Слово мольбы, ходатайство какого–либо авторитетного лица, несомненно, спасли бы жизнь несчастному молодому человеку. Его отец, наследственный имперский советник и полновластный граф Фуггер—Глётт, действительно подал прошение королю. Но он требовал не помилования своего сына, нет, — а приведения в исполнение смертного приговора!»[160]

9 марта 1850 г. граф фон Фуггер был расстрелян у вала крепости Ландау. К месту казни — для устрашения — был выведен весь гарнизон, включая офицеров[161]. Это был один из последних смертных приговоров, свершенных над участниками военной борьбы за имперскую конституцию. Двум другим перешедшим вместе с ним на сторону народа офицерам удалось бежать, что спасло их от расстрела.

Кровавый акт мести реакции, осуществленный полгода спустя после поражения военной кампании в защиту имперской конституции, вызвал широкие отклики. Сообщения о нем были опубликованы всеми демократическими и многими другими газетами. Орган английских чартистов «Northern Star» 23 марта 1850 г. писал: «В письме из Ландау от 9–го числа этого месяца, опубликованном газетой «Deutsche Zeitung», сообщается о приговоре военного суда и о казни графа Фуггера, офицера баварской артиллерии, который, как утверждают, играл видную роль в недавнем мятеже в баварском Пфальце»[162].

Проницательный обозреватель и либеральный критик реакции Варнхаген фон Энзе в своей записи в связи с сообщением о расстреле графа Фуггера сравнивал подвергавшихся гонениям демократов с их угнетателями: «Великодушие, благородство, чистота побуждений, духовная одаренность на одной стороне; жестокость, подлость, эгоизм и глупость — на другой»[163].

Также и население Ландау демонстрировало свои симпатии к жертве реакции. Имеются сведения, что его могилу постоянно посещали представители всех слоев населения; это послужило командованию кре- пости поводом для запрещения жителям собираться группами более шести человек и даже для отмены церковного богослужения в память о нем[164]. Один из Фуггеров стоял «под знаменем народа» — говорится в посвященном гибели молодого офицера стихотворении участника военной кампании в защиту конституции Карла Генриха Шнауффера[165].

Виктор Гюго в своем знаменитом романе о французской революции «93–й год» изобразил сцену из ожесточенной гражданской войны в Вандее: унтер- офицер — монархист в бою захватывает в плен своего сына–республиканца и пускает ему пулю в лоб. Это происходит в неистовом пылу сражения. Здесь же, в случае с Фуггером, мы имеем дело с преднамеренным сыноубийством.

Объявлен вне закона, отвергнут и вытолкнут собственной семьей под дула ружей карателей — такова судьба представителя крупной земельной и высшей придворной аристократии, чья вина состояла в том, что он встал под знамя народа.

Как и в XVI в., когда Фуггеры бросили свои деньги на чашу весов реакционных сил для борьбы против ранней буржуазной революции в Германии и революции в Нидерландах, представляемый ими общественный слой занял ту же позицию спустя три столетия — в период, когда неизмеримо окрепшая как численно, так и в экономическом отношении буржуазия предает тем не менее дело революции 1848— 1849 гг., направленной против ставшего шатким господства феодалов, вступает в ними в союз против народа и чинит над ним кровавую расправу. Побудительный мотив все тот же: страх перед тем, что народные массы не удовольствуются ликвидацией права собственности дворянства и духовенства на землю и освобождением крестьян от экономического и внеэкономического принуждения, но и положат конец «монополиям», эксплуатации рабочих и ростовщичеству. Между господствующей верхушкой в городах и землевладельцами были разногласия. Но всех их и народ разделяла непреодолимая пропасть. В этом — ключ к пониманию той вековой преемственности, которая связывает крупную буржуазию Германии раннего капитализма с нынешней буржуазией, с одной стороны, и с феодальным дворянством — с другой.

Многие устои раннего капитализма рухнули в XVI в., к чему причастны также и сами его представители, накрепко связавшие свою судьбу с силами феодализма. Разорились и исчезли с лица земли именитые семьи, деловые связи которых некогда охватывали континенты. Закатилась и звезда Фуггеров — воротил торговли, финансистов и промышленников, увлеченных в пучину банкротства Габсбургов. Но они были не только купцами и предпринимателями. Прокладывая путь раннему капитализму, они всегда оставались убежденными приверженцами феодализма. Над стоячим болотом, в топях которого деградировали экономика городов, торговля и промышленность, высились лишь замки магнатов; они выдержали натиск времени. В них отсиживались Фуггеры, окруженные приобретенными еще в начале XVI в. земельными владениями, которыми они пользовались как типичные феодалы. Они выжили. Выжили, приспособившись к феодальным отношениям и став сами феодалами.