— Пока я жив, никогда этого не допущу! Мой гороскоп мог бы показаться мне опасным перед сражением, но никак не теперь, когда все кончено и и остался жив, благодаря мужеству моего друга, Эйларда, с которым я тебя кстати познакомлю.

Король сложил карту своего гороскопа и запрятал ее в ящик под ключ.

— Мой любезный Эльгер, — продолжал король, — я своих кровных врагов не боюсь, лишь бы внешние врага дали бы нам время отдохнуть и пополнить поредевшие ряды наших славных солдат новым набором ополченцев.

С этими словами король вышел из своего кабинета и направился в зал, где его приветствовали гости и приближенные громким и неумолкаемым «hoch».

Король в первый раз после своей болезни вышел к общему столу.

Поблагодарив гостей и приближенных за их приветствие и пожелание ему здоровья, король заметил герцогиню фон Люнебург, подошел в ней и сказал, что он очень сожалеет, что такой верный союзник, как герцог Оттон фон Люнебург, в плену и что он уже ведет с папою переговоры о его освобождении. Он пригласил герцогиню сесть рядом с пил за столом по правую его сторону, по левую посадил рыцаря dominus Эйларда. За столом сидели герцоги: Эрих, Абель, Кнуд и Кристоф, архиепископ Андреас рядом с наследником престола. Граф Галланд сел рядом с доминиканским монахом Эльгером Гонштейном.

Альберту и Генриху, которые также находились здесь, позволили прислуживать у стола вместе с пажами двора. Все они были одинаково одеты в белые атласные куртки с рукавами из буф белого атласа и серебряной парчи. Маленькие ментики из голубого бархата, окаймленные двумя рядами узкого серебряного галуна, висели на их плечах, придерживаемые серебряными шнурами. Ноги были обуты в белые шелковые чулки, поверх которых красовались туфли из голубого бархата с серебряными пряжками.

Высокий воротник ментика закрывал шею с затылка и оканчивался фрезой, которая обрамляла шею.

Герцогиня фон Люнебург не спускала глаз с Альберта. Она вглядывалась в его черты, желая проникнуть в душу мальчика.

Альберт это заметил, смутился и, сделав знак Генриху, чтобы он к нему подошел, поменялся с ним местом и встал за сидением герцогини.

Он был так прост, что не мог понять, почему обратил на себя внимание герцогини.

Во время обеда герцог Эрих провозгласил тост за здоровье короля, все гости подняли свои чарки, наполненные вином, и прогремело громкое «hoch».

Король благодарил всех присутствующих за их добрые пожелания, отпил глоток вина и воскликнул:

— Сыновья мои, Эрих, Абель, Кристоф и Кнуд, а также и вы, высокочтимый архиепископ Андреас и все именитые гости, приехавшие изъявить свою радость по случаю моего выздоровления, сообщаю вам, что провозглашаю герцогом Рюгена рыцаря Роберта dominus Эйларда.

— Выпьем за его здоровье!

Все гости приняли предложенный королем тост и осушили свои кубки.

После этого герцог Абель попросил слова.

— Ваше величество, — сказал он, — здесь иного людей, столь же достойных этого герцогского титула, как dominus Эйлард, и если вашему величеству угодно будет его назначить вашим наместником на острове Рюгене, то выбор его должен быть решен голосованием.

Тогда граф Галланд, поощренный примером герцога Абеля, в пароксизме зависти не мог сдержать своего характера и воскликнул:

— Я был близь вашего величества, когда вас окружило неприятельское войско, и видел, что dominus Эйлард бежал с поля сражения и что дитмарцы, преследуя его, нанесли ему эти двадцать ран, от которых и не осталось теперь следа, потому что они были ничтожны. Вас спас простой солдат, ныне умерший.

Dominus Эйлард побледнел, как полотно, и стиснул зубы. Он встал и, стараясь владеть собой, просил слова.

Герцогиня фон Люнебург также побледнела от страха.

Альберт и Генрих с ужасом смотрели на графа. Они готовы были броситься на графа и истерзать его при первом слове своего господина.

Эльгер и архиепископ Андреас с улыбкою смотрели на двух противников и ожидали интересного зрелища.

— Вот моя перчатка, граф Галланд, — воскликнул рыцарь dominus Эйлард, бросая ее к ногам графа. — Это мой вызов. Такие оскорбления смываются только кровью!

Король, возмущенный всею этою сценою, в сильном гневе поднялся со своего места и сказал:

— Вы, герцог Абель, позволили себе большую дерзость, осмеливаясь оспаривать наше решение. Вы внесли смуту в это общество и понесете от нас должное наказание. Мы подвергаем вас домашнему аресту на две недели. Подайте ваше оружие. Граф Галланд, мы назначим судебное следствие относительно ваших показаний. Dominus Эйлард, возьмите обратно свою перчатку.

Рыцарь преклонил колени перед королем и возразил:

— Ваше величество, моя жизнь принадлежит вам, но честь будет жить и после моей жизни. Это оскорбление должно быть смыто кровью.

— Пусть будет так! — сказал король. — Если вы желаете Божьего суда, то мы дозволяем вам иметь турнир на наших глазах, во дворе чести, а поединок после моего окончательного выздоровления. Мы хотим на нем присутствовать и видеть, кого покарает Божий Суд.

— Подчиняюсь воле вашего величества, — сказал dominus Эйлард.

— Извольте, — ответил королю граф Галланд. — Я сказал правду, не чувствую себя виноватым и готов с оружием в руках подтвердить, как умею выразительнее, истину своих слов.

Король приказал оседлать двух коней и принести пики, латы, перчатки и шлемы. Оба противника спустились по лестнице на двор чести. Король с сыновьями и гостями вышел на балкон. Герцогиня фон Люнебург с интересом следила за каждым движением сражавшийся.

Dominus Эйлард сломал несколько пик своего противника; тогда граф Галланд в бешенстве налетел на своего врага. Рыцарь dominus Эйлард бросился на него и одним взмахом своей пики в середину щита бросил графа Галланда на землю.

Крики одобрения послышались отовсюду. Король, забыв свое нездоровье, громко приветствовал рыцаря-победителя, а граф Галланд стоял уничтоженный и покрытый пылью. Вскоре на дворе он скрылся из глаз королевского семейства, велел оседлать свою лошадь и поспешно уехал из Вордингборга, шипя со злости и приговаривая: «Ты от меня не уйдешь! Не всегда тебе быть победителем! Я не успокоюсь, пока не уничтожу тебя».

Когда dominus Эйлард вошел опять в зал королевского замка, герцогиня фон Люнебург поздравила его с победой и шепнула ему: «А жаль, что золотошвейка деревни Борнговед не могла присутствовать здесь при вашем турнире с графом. Зачем вы не привезли ее сюда и не представили ко двору?» Она при этом улыбнулась.

Рыцарь dominus Эйлард, отвечая на насмешку, сказал:

— Тут сегодня нет ни одной девицы высшего общества, потому и Рингильда не может быть сегодня во дворце. Вы составляете исключение в качестве игуменьи монастыря, с которым Рингильда давно уже покончила свои счеты. Вот почему я и не привез ее сюда сегодня.

Герцогиня злобно прикусила губы и промолвила:

— Да ей здесь и не место.

Отойдя от рыцаря, она подошла к амбразуре окна, села близь монаха Эльгера Гонштейна и вступила с ним в разговор о первосвященнике, о Риме и незаметно шепнула ему на ухо, чтобы он вышел из залы в сад, потому что она должна ему сообщить нечто весьма интересное и не желает, чтобы кто-либо их услышал.

— Что же вы так безучастно отнеслись к герою дня и не поздравили его с герцогством? — спросила герцогиня фон Люнебург.

— Это было бы преждевременным, — ответил ей Эльгер. — Он никогда не будет герцогом Рюгена.

— Почему же? Король этого желает.

— Да, это верно, но король так слаб, что я ему не даю и года жизни.

— Но, ведь герцог Эрих, наследник престола, исполнит волю своего отца.

— Меня удивляет, что вы это говорите, герцогиня! Разве вам неизвестна слабохарактерность этого герцога. Герцог Абель будет наследником престола! Помните слова Эльгера Гонштейна.

— Куда же мы денем герцога Эриха?

— Об этом звезды еще ничего не повествуют, — ответил ей монах.

— А граф Генрих Шверинский?

— Он был болен, но теперь выздоравливает.