— Антонов, — говорит тот и крепко жмет руку. — Ну а теперь познакомьтесь с моими товарищами.

— Скобелев! — молоденький паренек вытягивается по стойке «смирно», будто перед ним какие-то командиры. Я завидую ему: только золотится пушок на подбородке, а гляди — уже партизан.

— Ковалев, — спокойно говорит второй и после паузы добавляет: Аркадий. У меня есть тезка по фамилии, но имя его Виктор.

Мы присели на желто-золотистую листву возле клена. Он чем-то напоминал то дерево, под которым прошлой осенью Михаил нашел ручной пулемет. И меня потянуло за язык:

— У нас и оружие есть свое, даже пулеметы, так что можете принять нас в отряд.

— Это хорошо, — улыбнулся Антонов, — что есть свое оружие. Оно нам пригодится. Передайте его Скобелеву. А сами, ребятки, организуйте молодежь в подпольную организацию.

— Да она есть у нас, — признался Михаил. — Уже больше года действует. И кивнул на меня: — А Дмитриев — наш подпольный секретарь.

— Это очень хорошо, что есть такая организация. Ну а чем занимаетесь?

Перебивая друг друга, мы начали рассказывать. Старались показать себя такими боевыми хлопцами, что хоть в огонь и воду, а не только в лес. Но Антонова не так-то просто было уговорить. Он сказал, словно отрубил:

— Вот и хорошо. Так и впредь держать!

Прошло добрых два часа, пока мы передавали оружие Скобелеву. Антонов посоветовал нам носы не вешать.

— А теперь задание: следить за шоссе. Нам надо знать, что подвозят немцы к фронту, какие части проходят. Записывайте номера на машинах, запоминайте знаки. И еще: попадется немецкая газета, листовка, плакат передавайте нам. Это нужно для контрпропаганды. Ну и, конечно, готовьте людей. — Видя, что мы совсем приуныли, Антонов добавил: — Ничего, ребятки, скоро и вас возьмем в партизанский отряд.

Он поправил портупею и автомат.

— Ну а теперь организуйте нам встречу с Власом Прохоровым. Только так, чтобы подальше от полицаев, — и широко улыбнулся: — Знаете, не люблю внеплановых встреч с этими «бобиками».

Филипп Карпович спросил у меня, кого из комсомольцев-подпольщиков мог бы рекомендовать для связи. Я назвал Михаила Прохорова, Нину Левенкову, Марию Потапенко и Катюшу Савельеву.

— А кто такая Савельева? — спросил Антонов. — Фамилия что-то незнакомая.

— Она из Кормы.

— Это хорошо, очень даже. Надо и в соседних районах иметь связных.

Антонов придержал меня за локоть и, когда мы отстали от других, тихо сказал:

— Посоветуюсь с командованием и, по всей вероятности, решим так: партизаны будут брать сведения у всех, кого ты назвал, а к нам на связь будешь ходить один лишь ты, секретарь. Ну а теперь скорее к Власу, дело есть.

Как узнал я позже, Антонов передал Власу Прохорову поручение И.М.Дикана оформить в Серебрянке подпольную партийную организацию. Вскоре ее создали. В нее вошли кроме самого Прохорова Терентий Балабаев, Петр Михеенко, Бердников, который был переведен сюда из Сверженской организации. Тут ему поближе, а главное — Арсен Степанович по-прежнему шефствовал над нашей комсомольской организацией.

Дня через два полицейские установили, что из Сверженя бесследно исчезли Журавлев, Михунов и Савченко. Они отправились на месте выяснить этот факт, а заодно заготовить продукты.

О прибытии полицейских в Свержень узнали партизаны и решили дать им бой. Народные мстители пробрались в поселок огородами. Дружным залпом ударили по группе гитлеровцев у молокосборочного пункта. Трое, что были на улице, упали замертво. Остальные выползли из здания на противоположную сторону и побежали к Рекотянке, а оттуда — к шоссе. Награбленное врагами добро партизаны возвратили хозяевам.

Я сидел возле перекрестка двух квартальных просек в Сверженской лесной даче. Было тихо, только монотонно шумел ветер в верхушках деревьев, и листья падали на землю. Неожиданно в стороне послышался еле уловимый шорох Вскоре он перерос в приглушенные осторожные шаги. Сюда шли четверо. Сразу узнал Антонова и Скобелева. Они познакомили меня с Диканом. Долго тряс мне руку Игнат Максимович. Я только проговорил:

— Здравствуйте, здравствуйте!

И глядел в его серые приветливые глаза, на морщинки, что густо избороздили высокий лоб, красиво окаймленный темно-русыми волосами. Бледное лицо его было гладко выбрито. Я волновался так, что не знал, о чем говорить.

— Познакомьтесь! — Дикан представил Степана Митрофановича Белых.

Этот — действительно богатырь. Высок, строен, красивая военная осанка, взгляд серо-голубых глаз открытый и в то же время строгий. Будто Степан Митрофанович пристально присматривался, чтобы верно, без ошибки оценить тебя… Он пожал руку — крепкое пожатие.

— У нас есть общие вопросы к тебе, есть у каждого из нас и отдельные задания, так что поговорить придется обстоятельно.

— Я готов. Но… очень прошу взять меня с собой в партизаны.

— С собой? — улыбнулся Степан Митрофанович. — Вот поговорим, потом решим, как дальше быть.

Я рассказал о делах комсомольского подполья, поделился опасением по поводу угроз старосты, который составил списки коммунистов, рассказал, что сестра старосты намерена отнести эти списки в комендатуру.

— Думаю, что сегодня ночью надо уничтожить изменников Родины, — сказал я и изложил план операции, выработанный нашими подпольщиками.

— План-то хорош, — ответил Белых. — Но выполните его чуть позже. Нам Ковалевы нужны только живыми. Так что ждите указаний на этот счет.

— Есть! — не очень-то обрадованно ответил я. — Передадим их вам живыми. И сами пойдем с вами.

Но Дикан решительно заявил, что мы важнее там, в Серебрянке. Только в случае смертельной опасности нас возьмут в отряд. И еще предупредил: все действия согласовывать с партизанами.

— Понятно… — окончательно разочаровался я.

А мне так хотелось уйти вместе с ними, вместе с этим молодым партизаном Семеном Скобелевым, с которым за несколько встреч мы успели крепко подружиться. Да и надоело, осточертело постоянно быть среди гитлеровцев притворяться, обманывать, улыбаться, когда хочется плюнуть в рожу. Сбежал бы, кажется, на край света.

Но приказ есть приказ. Дикан недаром сказал:

— Ты — партизан и будешь выполнять здесь все наши приказы. Так решило командование. Таково поручение коммунистов.

Затем Дикан рассказал, как надо вести агитацию среди населения, а Белых долго инструктировал, как работать в стане врага, каким путем передавать информацию партизанам.

Кандидатуры связных, которые я рекомендовал Антонову, обсуждали каждую в отдельности и одобрили. Вновь подтвердили, что я буду связным между подпольными партийной и комсомольской организациями, с одной стороны, и партизанской инициативной группой, с другой. Дали дневной и ночной пароли на ближайшую неделю. Я заучил их. Дневной: два раза поднять руку вверх и один раз выбросить вправо. Ночной: оклик — «Москва», ответ — «Мушка». Я был горд таким поручением, однако оно требовало предельной осторожности и точности во всем.

Еще было задание: выявить в деревнях Довского и Курганского сельсоветов бывших бойцов, командиров и политработников Красной Армии, вырвавшихся из окружения и концлагерей и временно осевших там, но лично не вступать с ними ни в какие связи.

Таким образом, наша подпольная комсомольская организация теперь должна была расширить зону своей деятельности.

СОРАТНИКИ И ВРАГИ

Почти каждую ночь сам или наши связные-подпольщики встречались с партизанами. Мы старались распространить правду о том, что делают народные мстители, если они нам это поручали.

Инициативная группа доставляла немало хлопот оккупационным властям. Полевая комендатура сначала, видимо, считала, что действует группа, временно остановившаяся на территории района. Но с каждым днем росла активность партизан. Оккупанты чувствовали, что вооруженная борьба в районе расширяется, что в нее вовлекается все больше и больше народа. И начали предпринимать меры. Связные донесли, что гитлеровцы посылают своих людей не только в соседние деревни, но даже в лес под видом грибников — как раз настало время опят.