— Я жил в «Гранд паласе» и видел подозреваемых похитителей. По фотографии я опознал первого секретаря южнокорейского посольства Ким Дон Вона. Он действительно находился среди пятерых неизвестных, которые около 12 часов дня 8 августа поднялись лифтом на 22‑й этаж отеля.
— До токийской полиции дошли слухи о том, что Ким Тэ Чжун будет похищен приблизительно 10 июля, вскоре после того как он прибыл в Японию из Соединенных Штатов. Полиция вела наблюдение за Ким Тэ Чжуном до конца июля. Однако ничего не случилось, и пост был снят. Позже полиции стало известно, что группа неизвестных лиц ведет слежку за Кимом. Они начали шпионить за ним с конца июля. Полиция продолжает разыскивать участников этой группы, которые, по–видимому, являются южнокорейцами, проживающими в Японии.
Итак, подведем итог. Нити заговора против южно–корейского оппозиционера Ким Тэ Чжуна ведут в Сеул, к теперь уже отставному шефу ЦРУ Ли Ху Раку. Среди участников этого заговора — подручные Ли Ху Рака в Соединенных Штатах и Японии, облаченные во фраки дипломатов. Помимо первого секретаря посольства Ким Дон Вона, который сразу сбежал в Сеул, японская печать назвала еще ряд дипломатов–разведчиков, а также сотрудников других официальных организаций сеульского режима, представленных в Японии. Из 70 членов посольства Южной Кореи, по данным японских властей, 21 человек сотрудничает с сеульским ЦРУ.
В полицейском управлении говорят: «Мы старались быть корректными, поскольку во всей этой истории затрагивается статут иностранных дипломатов». В этой связи полиция не сочла возможным сразу же провести аресты даже тех лиц, по поводу которых имелись «все доказательства их соучастия в преступлении» (?!).
Добавим: и дали им возможность беспрепятственно выехать за пределы страны.
Неясным во всей этой истории остается еще один момент: как могла японская полиция «снять наблюдение» за Кимом, располагая сведениями о готовящемся покушении? От кого был получен такой приказ?
Вот что писала в своей передовой статье газета «Акахата»: «Следует обратить серьезное внимание на то, что это дело могло возникнуть лишь при нынешнем характере японо–южнокорейского сотрудничества. Оно свидетельствует о тесных связях между японской полицией и комиссией по делам общественной безопасности, с одной стороны, и разведывательными органами режима Пака — с другой. Японское полицейское начальство регулярно получает приглашения из Сеула и наносит туда «дружеские визиты».
Может быть, именно здесь и надо искать ключ к разгадке этого скандального дела, которое, по свидетельству японских обозревателей, переросло в серьезный политический вопрос, вскрыло еще одну неприглядную сторону японской действительности.
Любопытно, что южнокорейский президент Пак Чжон Хи в начале декабря 1973 года перетасовал свой кабинет и убрал с поста шефа разведки Ли Ху Рака. Даже для сеульского режима он оказался слишком уж одиозной фигурой.
С тех пор прошло пять лет. Все эти годы сеульский режим жаждал расправиться с Ким Тэ Чжуном до конца, сделать так, чтобы он исчез навсегда и имя его покрылось пылью забвения. Но этого не случилось. Не из–за недостатка стараний слуг диктатуры Пак Чжон Хи. Они без раздумий готовы были применить самые крайние меры. Но боялись. Боялись потому, что сведения о похищении Ким Тэ Чжуна из Токио и о том, что он находится в Сеуле, проникли в печать и подавались как сенсация не только печатью Японии, но и других стран. Боялись потому, что судьбой бывшего кандидата в президенты, сторонника мирного объеди нения Кореи продолжали интересоваться южнокорейские эмигранты, вынужденные жить вдали от родины. Имя Ким Тэ Чжуна и сообщения о репрессиях, которым он подвергается в Сеуле, от случая к случаю, но год за годом появлялись в мировой печати.
Вот почему Ким Тэ Чжун продолжал жить. Но сеульские временщики сделали все, чтобы превратить эту жизнь в ад. До 1976 года лидера оппозиции держали за решеткой без суда. В 1976 году состоялся «суд», приговоривший Кима к пяти годам заключения. Его держали в одиночной камере, размеры которой с трудом позволяют лечь. Никакого солнечного света, никаких прогулок и переписки.
Примерно в таких же условиях находились и другие люди, хотя бы только заподозренные в оппозиции к диктатуре Пак Чжон Хи. Все они подпадали под действие декрета о чрезвычайном положении, изданного в 1975 году. Этим декретом запрещается фактически любая оппозиционная политическая деятельность, в том числе и критика самого декрета. Не удивительно, что «население» южнокорейских тюрем оказалось весьма пестрым — от тех, кто подписал «Мюндииский манифест», требовавший восстановления демократии и отставки Пак Чжон Хи, до священников римско–католической церкви.
Но вернемся к Ким Тэ Чжуну. Для него был создан наиболее тяжелый режим. В знак протеста в мае 1977 года он объявил голодовку. В ноябре того же года в токийских газетах можно было прочесть короткую телеграмму из Сеула: «Здоровье Ким Тэ Чжуна резко ухудшилось». Его поместили в тюремный госпиталь.
Последние по времени сведения о нем поступили от токийского корреспондента агентства Франс Пресс. Он передавал 8 июля 1978 года из японской столицы, что ему удалось связаться по телефону с Сеулом и переговорить с женой лидера южнокорейской оппозиции.
Госпожа Ким рассказала, что накануне она и несколько других инакомыслящих взяты под домашний арест. Она добавила, что до этого ей разрешали посещать ее мужа в тюремной больнице в сопровождении полицейского.
Повторяем, это было последнее сообщение о Ким Тэ Чжуне. Что произошло с тех пор — неизвестно.
Представляет, однако, интерес и кое–что другое, а именно: роль Токио и Вашингтона в истории с лидером южнокорейской оппозиции. С полной определенностью установлено, что и в японской, и в американской столицах с самого начала знали, что Ким Тэ Чжуна посещала сеульская охранка — южнокорейское ЦРУ, тесно связанное и с японскими, и с американскими секретными службами.
На этот счет имеется несколько достоверных свидетельств. В начале 1977 года в США находился коммунист, депутат японского парламента А. Хасимото. Ему удалось связаться с бывшим заведующим южно–корейским отделом государственного департамента США Д. Ренардом. После ухода в отставку у этого американского дипломата язык развязался, и он заявил: «Похищение Ким Тэ Чжуна является делом южнокорейского ЦРУ и на этот счет нет никаких сомнений». Несколько позднее высокопоставленный сотрудник американского ЦРУ (пожелавший, естественно, чтобы его имя названо не было) подтвердил это свидетельство Ренарда в интервью корреспонденту японской газеты «Иомиури».
Что касается того, как удалось похитить Кима среди бела дня в столице Японии, чуть ли не на глазах японской полиции, то и на это обстоятельство пролил дополнительный свет тот же Ренард. Он сообщил, что в сентябре 1973 года по поручению сеульского диктатора южнокорейский миллионер Чхо Чун Хун передал через своего японского друга миллиардера Осано около 300 миллионов иен тогдашнему премьер–министру Танаке. Это была взятка «за политическое урегулирование» дела о похищении Ким Тэ Чжуна. Это было вознаграждение коррупированному премьеру за то, что японские власти на время, понадобившееся на похищение южнокорейского оппозиционного деятеля, закрыли глаза и заткнули уши. Что они и сделали.
Итак, есть все основания считать весь этот детектив совместным сеульско–токийско–вашингтонским изделием.
В связи с этим обратим внимание на одну пикантную деталь. Когда нынешняя американская администрация стала демагогически вещать со всех амвонов, что теперь Соединенные Штаты будут строить свои отношения с любой страной в зависимости от того, соблюдаются ли в ней права человека, в Сеуле забеспокоились. Неужто и к ним будет применяться эта мерка? Тогда хоть «караул» кричи. Ведь южнокорейская диктатура держится на «трех китах»: американских штыках, американских и японских экономических инъекциях и собственной практике беспощадного подавления южнокорейского народа, его политических и гражданских прав.