Пора переходить к следующему шагу. Я провел пальцами перед расфокусировавшимися от мужского запаха черными глазами и щелкнул.

— А теперь, пожалуй, так. «Мы у тебя дома, Химено-сан. Ты воспользовалась тем, что дома никого нет, и пригласила меня к себе в комнату».

— А…

Я провел очередное внушение, и загипнотизированная Кирика вновь увидела мир по-новому.

Наверняка на месте кровати, стен и пола ей мерещится обстановка знакомой до боли комнаты, в которой она жила.

— Химено-сан… я больше не могу терпеть.

— Э, н-но ведь мы только-только зашли в комнату… кья?!

Я повалил ее стройное, все еще одетое в школьную форму тело на кровать.

Ее черные волосы и клетчатая юбка раскинулись на простыне, словно два благоухающих цветка.

— П-прямо в школьной форме?..

— Разумеется, ведь «ты по моей просьбе не надела сегодня трусы», помнишь?

— Э… а-ах да, точно же… у-у, ну почему я всегда тебя слушаю? Я так тоже на извращенку становлюсь похожа!..

Я просто наплел ей чепухи, поскольку она действительно без трусиков, но загипнотизированная Кирика сразу поверила.

Одной рукой она закрыла покрасневшее лицо, другой — прижала подол юбки. Одетые в чулки ноги нетерпеливо потерлись друг о друга.

— Ты ведь наверняка все уроки нервничала и молилась, чтобы никто не заметил, да? Думала, что дашь мне сразу после уроков, и возбуждалась от мысли?

— Я б-бы никогда о таких похотливых вещах…

— Не думала, хочешь сказать? А давай-ка проверим.

— Э?.. Ай, а-а?! П-подожди, Одамори-кун!

Я сжал ту ладонь, которой она придерживала юбку, и начал двигать вместе с клетчатой тканью.

Из-под школьной формы постепенно показывались самые сокровенные места.

— О? А по-моему ты уже вся влажная…

— В-вам просто кажется.

— С чего на «вы» вдруг? Но ладно, сейчас потрогаю и разберусь.

— Э?! Я ж-же просила подождать… мха-а-а-а?!

Когда я вытянул средний и безымянный пальцы, раздался на удивление громкий влажный звук.

Стройное тело, одетое в школьную форму, вздрогнуло и выгнулось в ответ.

— С чего ты так протечь успела? Неужели Химено-сан, прилежная староста класса, опустилась до уровня животного и возбудилась после того, как трахнула меня грудью и затащила в комнату?

— Я н-никакое не… животн… м-м, мха-а-а-а?! Н-не засовывай пал… а-а-а, у-у-у-у?!

Два моих пальца вошли в мягкую, но упругую щелку старшеклассницы и начали резвиться в ней.

Кирика вцепилась в простыню и принялась извиваться, но не сопротивлялась, и я играл с ней, как хотел.

— Да ты вся корчишься. Неужели тебе настолько приятно от того, что я ласкаю тебя в комнате, где ты столько раз онанировала?

— Н… не «столько раз», и вообще я не… а-а-а-а?! А?!

Я согнул пальцы и начал массировать подушечками верхнюю стенку. Ее вспотевшие ноги тут же резко вытянулись до предела. Какая бурная реакция.

Стоило мне подышать на ее слегка торчащий клитор, как она застонала с такой силой, что теперь уже не оправдается — опыт ласк налицо.

— Врать — нехорошо, госпожа примерная староста. Сколько раз в неделю ты играешь с ним? Неужели каждый день?

— К-конечно же, нет! В… в неделю н-не больше… двух!..

— Понятно. Сдержанная ты. Расслабляешься, когда стресс скапливается?

— А… о-откуда ты знаешь, хья-я-ян-н?! Прекрати, не надо его сейчас трогать, не-ет!

Я просунул пальцы глубже, раздвинул и массировал все стенки ее вагины подряд, а еще двумя, влажными от ее сока, взялся на отвердевший клитор и начал ласкать и его.

Ее собственный онанизм — детский лепет по сравнению с тем удовольствием, которое она испытывала сейчас. Чем дальше она поддавалась ему, тем сильнее ее разгоряченное тело испускало запах самки, который ощущался даже сквозь школьную форму.

— А-а-а-а?! В-вот это да, Одамори-кун, я не могу молча… м-м-м, йя-а-а?! А, а… а?..

— Ты, сейчас, небось подумала «зачем ты остановился»?

— А… у-у, какой же ты… все-таки негодяй!..

Когда я резко вытащил пальцы, щелка скромницы начала обиженно дергаться. Я медленно поднес к ней вымазанный спермой член.

— Ну что, Химено-сан, если хочешь, чтобы я разворотил тебя чем-нибудь потолще пальца… раздвинь вход собственными пальцами.

— Э? Н-ни за что, я так унижаться не…

— Но «ты всегда так делаешь». Ведь «для любовника ты готова на все»?

От стыда Кирика засомневалась, но я решил задавить ее сознание новыми внушениями.

Сердечки в глазах Кирики задрожали, а затем ее тело, принимающее все мои слова на веру, выполнило приказ.

— Л-ладно… так и быть!.. М-м, вот так сойдет?.. А-а-а, как же стыдно-о!..

Она оторвала мягкие ноги от кровати, подняла их, а затем… широко раскрыла и обнажила щелку, прятавшуюся в глубине под закатанной юбкой.

Влажная бледно-розовая плоть словно дышала и манила меня.

— Да… я все прекрасно вижу. Все твои мокрые розовые складочки. Вижу так же хорошо, как когда забрал твою девственность.

— А?! Зачем ты вспоминаешь такие личные вещи?.. Мне теперь так стыдно!

— Ну прости, что у тебя такой извращенный парень. И все равно же ты любишь, когда я делаю с тобой вот так, Химено-сан?

Я приставил головку к ее промежности, и наши органы словно прилипли друг к другу.

Кирика в ответ вздрогнула и выгнулась так, словно и боялась, и не могла дождаться одновременно.

— А-а-а!.. Т-ты сейчас вставишь?

— Так… а теперь давай упрашивай меня, Кирика. Если сможешь — я вобью его изо всех сил, как в первый раз.

— У… а… О-Одамори-кун… в-вставь, свой б-большой… член в… — она несколько раз запнулась, предвкушая и стыдясь того, как я буду пронзать ее. И наконец, ее ротик, к которому прилипла прядь черных волос, смог договорить: — В мою вагину… изо всех сил… прошу… м-м, а-а-а-а-а, а-а-а-а-а-а-а-а-а?!

Химено Кирика в школьной форме. Некогда недостижимая мечта, к которой я не мог даже приблизиться… некогда символ моего бессилия.

Но теперь я входил в ее сокровенные глубины, а они словно засасывали меня. И не во сне, а наяву!

— Я вошел, мой член вошел! Я покорил тебя в школьной форме, Кирика!

— И-им-м, ха-а-а! Он внутри… такой большой! Меня покорил Одамори-ку-у-ун!

Я взял ее левую ногу и водрузил себе на плечо.

По спине бежали мурашки от упоительного чувства власти. Я двигал бедрами, атакуя членом ее удивительно подвижные и восхитительно мягкие недра.

— Кх-х-х! Я так, так давно мечтал об этом, Кирика! Так давно хотел трахнуть тебя в школьной форме!

— Т-ты слишком разогнался! Твой большой и твердый бушует внутри меня… а-а-й, меня услышат, если я буду так крича-а-а-ать!..

Гипноз убедил Кирику, что мы у нее дома дома, и потому она стыдится еще сильнее.

Впрочем, она и в самом деле разошлась так, что Пальмира и Нина вполне могут услышать ее стоны.

— Ладно. Так, наверное, лучше будет?

— Фха… м, хьян-н-н… т-так куда медленнее… но тоже глубоко… э? Э, что за, ау-у-у?!

Я быстро переключился на медленное, но упрямое постукивание по дальней стенке головкой члена.

Я обхватил одетые в черные чулки ноги, прижался к ней бедрами и постепенно атаковал шейку матки. Кирика застонала уже от другого наслаждения, не похожего на то, что она испытывала раньше.

— Ну что, такая неспешность, должно быть, хорошо действует на твою разработанную вагину?

— АЙ, м-м-мх-х?! П-прекрати… так стуча-а-ать!.. Я чувствую, как по моему животу разливается жа-ар!..

Сколько бы Кирика ни спорила, телом она честна с собой.

Помимо того удовольствия, что доставляли сами движения, член мой ублажали бесчисленные выступы и складки плотно прижавшейся плоти.

— Это восхитительно-о-о! П-пожалуйста, Одамори-кун… п-поцелуй меня!..

— Надо же, Химено-сан. Редко когда ты просишь о поцелуе.

— Просто… просто!.. Мне так хорошо, что я словно сама не своя… мне страшно… пожалуйста!..