— Вот наша база, сэр, — адмирал обвел широким жестом гавань с боевыми кораблями, белый песок берега, темную зелень, многочисленные строения. — Но прежде чем знакомиться с тем, что сделано здесь при вашей активной помощи, сэр, я предлагаю немного отдохнуть, а потом встретиться в штабе.

После отдыха адмирал стал знакомить сенатора со своим хозяйством.

— База, — говорил он, — это тридцать квадратных миль глубоководной гавани, каких немного создала природа на нашей планете. Здесь, сэр, даже во время сильных тайфунов вода остается гладкой и ровной, как хорошо заправленная простыня на солдатской койке. Рядом с военно-морской создана крупная военно-воздушная база, способная решать ответственные задачи.

Затем он стал перечислять длину причалов, вместимость складов, емкость холодильников, мощность арсеналов оружия и боеприпасов.

— Общая площадь служебных зданий, складов, подсобных помещений — четыре миллиона квадратных футов. На базе постоянно находится почти тридцать тысяч американских моряков, летчиков, морских пехотинцев, солдат и офицеров других родов войск. Нам помогают обслуживать личный состав базы почти пять тысяч вьетнамских служб, ремонтно-строительных рабочих. Ежемесячно со своих складов мы отправляем морским, воздушным и автомобильным транспортом от пятидесяти до ста тысяч тонн грузов — оружия, боеприпасов, продовольствия, бытовой техники в районы дислокации американских подразделений на территории Вьетнама, а в последнее время даже в Камбоджу и Лаос.

— Очень приятно слышать, адмирал, что вы создали такой комплекс, который можно считать одним из главных наших опорных пунктов в этом районе. Я полагаю, с такой боевой мощью и материальными ресурсами вы можете в случае чего держаться автономно какое угодно время. Вам, адмирал, думаю, никакой Вьетконг не страшен, а? — громко рассмеялся сенатор.

Однако адмирал не поддержал его тона, он почему-то смутился, и это не укрылось от сенатора.

— Или я ошибаюсь, адмирал? — спросил он, пристально глядя в глаза адмиралу.

— Видите ли, сэр, — сказал тот, вроде бы оправдываясь, — Вьетконг сейчас не тот, каким он был раньше, когда база строилась. Теперь он добирается и до нас.

— Ну, это мой ум понимать отказывается! — сердито произнес сенатор, широко разведя руки. — Как же вы допускаете такое, адмирал? Вас тут десятки тысяч человек, и вы не можете обеспечить неприкосновенность такой базы! Если дело пойдет и дальше таким образом, то, чего доброго, Вьетконг скоро окажется и на палубах боевых кораблей, — показал сенатор на стоящие невдалеке грозные серые громады. — А, собственно, что вы имеете в виду, говоря, что Вьетконг добирается и до вас?

Адмирал был смущен. Генерал Абрамс предупреждал его, что разговаривать с сенатором, от которого в немалой степени зависят вопросы ассигнований для вьетнамской кампании, надо крайне осторожно.

— Дело в том, сэр, — нашелся наконец адмирал, — что Вьетконг — это все равно что семена, которые переносит ветер. Никогда не знаешь, где они прорастут. Вы правы, сэр, что здесь десятки тысяч человек, но мы небольшой островок, окруженный морем враждебности. Мы никогда не поймем, что думают даже те люди, которым мы хорошо платим. Недавно здесь, на базе, была взорвана емкость с горючим на двадцать тысяч галлонов. Начали расследование и обнаружили: взорвана нашими минами последних модификаций, которые мы держим в секрете. Пошли по цепочке, проверяя всех, кто имеет хоть малейшее отношение к складам боеприпасов, — и зашли в тупик: никто не причастен, а три мины исчезли. А пяток таких мин способны пустить ко дну любой из этих кораблей.

— Значит, надо усилить охрану.

— У нас не хватает людей, сэр. Мы вынуждены выделять их для восполнения потерь в боевых частях. Я не знаю, как мы будем выходить из положения, сэр, если начнется сокращение нашего гарнизона в соответствии с заявлением президента.

Сенатор задумался.

— Вы предполагаете, что в случае передачи базы нашим союзникам ее безопасность не будет гарантирована? — спросил он.

— Предполагаю, сэр. И боюсь, что они бросят ее при первой же серьезной попытке Вьетконга продемонстрировать свою силу.

— Но где здесь-то может спрятаться Вьетконг? — вспомнил сенатор окружающую местность. — База надежно защищена по меньшей мере с трех сторон, а создать крепкую оборону с четвертой не представляется мне слишком трудным делом. Тут не то что воинские части, а мальчишки, играющие в войну, не пропустят никакого противника.

— Я вам уже имел честь говорить, сэр, что Вьетконг — это все равно что семена диких растений, которые разносит ветер. Никогда не знаешь, откуда он их забросит сюда. А уж если забросит, то сайгонские солдаты будут парализованы от страха. Поверьте моему слову, сэр. Вот генерал подтвердит вам, что сайгонские солдаты теперь — как кролик перед удавом — очень часто цепенеют, узнав о приближении Вьетконга, — сказал адмирал, прибегнув к авторитету приехавшего с сенатором генерала из главного штаба корпуса. — Без нас база не долго продержится. Боюсь, что это можно сказать и в более широком плане.

Робертс не стал ждать, что скажет генерал, а вернее, он знал, что он скажет.

— Но, затратив миллиарды на создание этой крепости, — сказал он, — мы не можем пойти на риск потерять их, это было бы деянием на грани преступления! — Сказав это, Робертс спохватился: не с этим адмиралом, всего лишь крошечным винтиком в машине войны, обсуждать такой большой вопрос. Для этого даже генерал Абрамс недостаточно авторитетен. — Хорошо, адмирал, — произнес он после некоторого раздумья, — я буду докладывать о своей поездке президенту, и в моем докладе непременно найдет отражение ваша точка зрения.

С военно-морской базы Камрань Робертс вылетел в Дананг. Когда самолет был в сотне километров от Дананга, по радио было передано предупреждение, что военный аэродром ночью обстрелян артиллерийским и ракетным огнем, поэтому надо соблюдать осторожность в зоне, а в случае опасности — лететь в Плейку. Но все обошлось благополучно, хотя сенатор получил наглядное представление о том, в какой обстановке находятся американские войска, даже, кажется, в самых неуязвимых районах.

Месяц, проведенный сенатором в Южном Вьетнаме, оказался достаточным, чтобы он совсем по-другому взглянул на проблемы, которые он раньше считал бесспорными. «Америка, — любил говорить он, — твердо стала обеими ногами в Азии, и она будет всегда охранять этот район от проникновения опасных идей». Вернувшись в Штаты, он пригласил группу самых известных политических обозревателей.

— Я хочу, друзья, — доверительно начал Робертс, — поделиться с вами своими мнениями и сомнениями, услышать ваш голос, голос людей, знающих политику, и, может быть, вместе найти ответ на некоторые трудные вопросы. Если вас устроит, то я не буду ничего докладывать, но зато готов отвечать на вопросы.

— Да, такая форма беседы нас устраивает больше, сенатор, — сказал старейшина, американских политических журналистов Уолтер. — И первым, старый, как сама вьетнамская война, вопрос: что, по-вашему, необходимо сделать Америке, чтобы с честью или победой выйти из войны, ставшей нашей самой большой бедой?

— Я не буду столь категоричен, как мой друг, губернатор Калифорнии Рональд Рейган. Он сказал недавно одному из вас: «У Америки нет иного пути, как, бросив всю мощь своей военной индустрии, все виды оружия, может быть, и самые крайние, смять и уничтожить коммунизм во Вьетнаме». Если вы помните, то он добавил: «Если для этого надо превратить какие-то триста тысяч квадратных километров в безжизненную пустыню, надо это сделать».

— Губернатор Рейган, — как бы между прочим ответил сенатору журналист, — фигура слишком одиозная. Он все еще видит себя в ковбойском седле Голливуда и по-ковбойски думает решать проблемы, для которых нужен аналитический ум.

— Именно губернаторы, Уолтер, — возразил обозреватель Джозеф Винтер, — чаще всего становятся президентами.

— Ну до этого Америка не дойдет — или мы не доживем. Не будем гадать.