Будет больно – шипы большие и довольно тупые. Они не пронзят быстро. Им потребуется некоторое время и сила, чтобы вонзиться в тело. Пот стекал по шее и спине, пока я пялилась на буквы и на I, II и III, от которых каким-то образом теперь зависела моя жизнь. Два варианта меня прикончат, один остановит решетку.

«Три… кузни… кузнеца… кузнечика…»

Решетка не останавливалась, и расстояние от моей головы и до первого из тех шипов было уже меньше моего роста. Клянусь, жар пожирает воздух из ямы.

«…под… пыр… пырг… пирг… вэли… вали… подпрыгивали…»

Я должна попрощаться с Тамлином. Сейчас. Моя жизнь подошла к концу – это мои последние мгновения, это они, последние несколько вдохов моего тела, последние удары моего сердца.

- Просто выбери любой! – крикнул Люсьен, и кто-то в толпе разразился хохотом – без сомнений, громче всех смеялись его братья.

Я протянула руку к рычагам и уставилась на три цифры сквозь мои дрожащие, татуированные пальцы.

I, II, III.

Я не видела в них никакой разницы между жизнью и смертью. Шанс спастись у меня есть, но…

Два. Двойка счастливое число, потому что она как Тамлин и я – нас только двое. Единица наверняка несчастливая, потому что единица как Амаранта или Аттор – существа одиночки. Единица – подлая цифра, а тройка – это слишком – это как три сестры, ютившиеся в крошечном домишке, ненавидящие друг друга, пока не подавились ненавистью, пока она их не отравила.

Двойка. Это двойка. Я поверю в Котёл и Судьбу с фанатичным счастьем и радостью, если они обо мне позаботятся. Я верю в двойку. Два.

Я потянулась ко второму рычагу, но ослепляющая боль сковала мою руку прежде, чем я успела коснуться камня. Я зашипела, отдёрнув руку. Я посмотрела на ладонь и увидела узкую татуировку глаза. Глаз прищурился. У меня галлюцинации.

Решетка уже почти закрывала надписи, едва ли хотя бы в шести футах над моей головой. Я не могу дышать, не могу думать. Слишком много жара, ещё и металл шипит слишком близко от моих ушей.

Я снова потянулась к среднему рычагу, но боль парализовала пальцы.

Глаз на ладони вернулся к своему обычному состоянию. Я протянула руку к первому рычагу. Снова боль.

Я потянулась к третьему рычагу. Ничего. Мои пальцы беспрепятственно коснулись камня, я подняла голову вверх, чтобы увидеть решетку уже менее чем в четырёх футах от меня. И сквозь неё я заметила мерцающий фиолетовый взгляд.

Я потянулась к первому рычагу. Боль. Но когда я тянулась к третьему…

На лице Рисанда оставалась маска беспросветной скуки. Пот стекал по лбу и жег глаза. Я могу только поверить ему; я могу только снова сдаться, вынужденная уступить собственной беспомощности.

Шипы были чудовищно близко. Если я подниму руку над головой, кожа сгорит.

- Фейра, пожалуйста! – простонал Люсьен.

Меня трясло так сильно, что я едва могла стоять. Жар шипов давил на меня.

Каменный рычаг был как кусок льда в руке.

Я закрыла глаза, не в силах смотреть на Тамлина, я готовилась к удару и агонии. И потянула за третий рычаг.

Тишина.

Пульсирующий жар ближе не подбирался. Затем – вздох. Люсьен.

Открыв глаза, я увидела свои татуированные пальцы, вцепившиеся в рычаг до побелевших под чернилами костяшек. Шипы зависли в считанных дюймах от моей головы.

Неподвижные – остановленные.

Я победила – я…

Решетка заскрипела, поднимаясь к потолку, в комнату хлынул прохладный воздух. Я жадно глотала его судорожными вдохами.

Люсьен бормотал какую-то молитву, снова и снова целуя землю. Пол подо мной дрогнул, и мне пришлось отпустить рычаг, спасший мне жизнь, меня снова возвращали в грот. Колени подгибались.

Я не умею читать и это только что меня чуть не убило. Я даже не выиграла честно. Я опустилась на колени, позволяя платформе поднимать меня, и закрыла лицо трясущимися руками.

Слёзы опалили глаза за мгновение до прострелившей левую руку боли. Я не смогу пройти третье испытание. Я никогда не освобожу ни Тамлина, ни его народ. Боль снова пронзила мои кости и сквозь нарастающую истерику я услышала слова в своей голове и замерла.

«Не дай ей увидеть твои слёзы».

«Опусти руки и поднимись».

Не могу. Не могу пошевелиться.

«Встань. Не позволяй ей увидеть тебя сломленной, не дари ей такой радости».

Колени и позвоночник – не по моей воле – вынудили меня подняться, и когда платформа наконец остановилась, я смотрела на Амаранту и слёз в моих глазах не было.

«Хорошо» - сказал Рисанд. – «Не отводи глаз. Никаких слёз – подожди, пока не вернёшься обратно в свою камеру».

Лицо Амаранты было напряжённым и белым, её глаза были черны как оникс, пока она смотрела на меня. Я победила, но я должна была умереть. Я должна быть раздавленной, брызги моей крови должны быть всюду.

«Считай до десяти. Не смотри на Тамлина. Только на неё».

Я подчинилась. Это было единственное, что не давало моим запертым в груди рыданиям с воем вырваться наружу.

Я заставила себя выдержать взгляд Амаранты. Он был холодным, безбрежным и полным древней злобы, но я выдержала его. Я досчитала до десяти.

«Хорошая девочка. Теперь уходи. Повернись на каблуках – молодец. Иди к двери. Держи голову выше. Пусть толпа расступается. Шаг за шагом».

Я слушала его, позволила ему сковать себя здравомыслием, пока охранники – продолжавшие держаться на расстоянии – вели меня обратно в камеру. Слова Рисанда эхом звучали в моих мыслях, не давая мне развалиться на кусочки.

Но когда дверь моей камеры захлопнулась, он замолчал, а я упала на пол и разрыдалась.

***

Я рыдала часами. Я оплакивала себя, Тамлина, и то, что должна была умереть, но каким-то образом выжила. Я оплакивала всё, что когда-либо теряла, каждую травму, каждую рану – физическую или любую другую. Я оплакивала ту незначительную часть меня, когда-то полную ярких красок и света – а теперь тёмную и пустую.

Я не могла остановиться. Не могла дышать. Я не смогу победить её. Сегодня она победила, хоть она и не знает об этом.

Она победила; я выжила только с помощью обмана. Тамлин никогда не будет свободен, а меня будут медленно убивать худшими из существующих способов. Я не умею читать – я безграмотная человеческая дура. Мои недостатки умрут вместе со мной, а это место станет моей гробницей. Я больше никогда не буду рисовать; больше никогда не увижу солнце.

Стены надвигались – потолок давил. Я хотела быть раздавленной; я хотела умереть. Всё сходилось в одну точку, сжималось, вытесняя воздух. Я не могла удержать себя в собственном теле – стены давят и выталкивают меня из него. Я хваталась за своё тело, но каждый раз, пытаясь нащупать эту связь, мне было слишком больно. Всё, чего я хотела – всё, чего я осмеливалась желать – была тихая, простая и спокойная жизнь. Ничего больше. Ничего необычного. Но теперь… теперь…

Я почувствовала пульсирующую тьму, мне не нужно было даже смотреть, и я не вздрогнула, когда мягкие шаги приблизились ко мне. Я даже не надеялась, что это будет Тамлин.

- Всё ещё плачешь?

Рисанд.

Я не убрала рук от лица. Пол поднимался навстречу падающему потолку – скоро меня расплющит. Здесь нет ярких красок, здесь нет света.

- Ты только что прошла её второе испытание. Слёзы неуместны.

Я разрыдалась сильнее, а он рассмеялся. Камни тихо отозвались, когда он опустился на колени передо мной, и хоть я отбивалась и упиралась, его хватка была твёрдой, когда он схватил меня за запястья и отнял руки от лица.

Стены не двигались, и комната была открыта – бездна. Никаких цветов, но тени тьмы и ночи. Только мерцающие словно звёзды фиолетовые глаза были яркими, насыщенными красками и светом. Он лениво улыбнулся, прежде чем наклониться вперёд.

Я попыталась выкрутиться, но его руки были как кандалы. Я ничего не могла сделать, когда его губы коснулись моей щеки, и он слизнул слезу. Его язык на моей коже казался обжигающим, я была так поражена, что не пошевелилась, когда он слизал ещё одну дорожку солёной воды, а затем ещё одну. Тело напряглось и расслабилось одновременно, я горела, хоть мои руки и ноги дрожали от озноба. И только когда его язык прошелся по краю моих влажных ресниц, я отшатнулась.