Желудок сжался в болезненный комок.
- Мне нет необходимости вторгаться в твой разум, чтобы узнать всё это. Я уже знаю то, что ты только сейчас медленно осознаёшь, - он снова присел передо мной. – Ты умираешь.
Глаза жгли, я поджала губы.
- Чем ты готова рискнуть в надежде на то, что тебе поможет кто-то другой?
Я смотрела на него и вкладывала в этот взгляд всю свою ненависть. Причина всего случившегося – он. Он рассказал Амаранте о Клэр; он заставил Тамлина унижаться.
- Ну?
Я оскалила зубы.
- Катись. В. Пекло.
Молниеносным движением он схватил осколок кости, торчащий из моей руки, и провернул. Истязая больное горло, из меня вырвался крик. Мир мельтешил чёрным, белым и красным. Я вырывалась и корчилась, но он продолжал удерживать меня, провернув кость в последний раз, прежде чем отпустить мою руку.
Задыхаясь, едва не рыдая от боли, отразившейся по всему телу, я увидела, как он снова мне ухмыляется. Я плюнула ему в лицо.
Он только рассмеялся, поднявшись и вытерев щеку тёмным рукавом кителя.
- Предлагаю своё содействие в последний раз, - сказал он, остановившись у двери камеры. – Как только я выйду из этой камеры, предложение потеряет силу, - я снова плюнула, а он покачал головой. – Держу пари, когда за тобой явится Смерть, ей в лицо ты тоже будешь плеваться.
От него начала исходить тьма, его черты растворялись в бесконечной ночи.
Он может блефовать, пытаясь обманом вынудить меня заключить с ним сделку. Или он может быть прав – возможно, я умираю. От этого зависит моя жизнь. Нет, от моего выбора зависит гораздо больше, чем только моя жизнь. И если Люсьен действительно не в состоянии прийти… или если он придёт слишком поздно…
Я умираю. Я уже знаю об этом. А в прошлом Люсьен уже ошибался насчет моих способностей – он никогда не понимал пределов моих возможностей как человека. Он отправил меня охотиться на Суриэля с несколькими ножами и луком. Он даже признался в сомнениях в тот день, когда я кричала о помощи. И он может даже не подозревать, в каком плачевном я состоянии. Он может не понимать всей опасности подобного заражения крови. Он может опоздать на день, на час или даже на минуту.
Белая, словно поверхность луны, кожа Рисанда темнела и обращалась в тени.
- Подожди.
Тьма вокруг него замерла. Ради Тамлина… ради Тамлина, я готова продать свою душу; я готова пожертвовать всем ради его спасения.
- Подожди, - повторила я.
Темнота исчезла, Рисанд остался материальным и усмехнулся.
- Да?
Я подняла голову так высоко, как только смогла.
- Только две недели?
- Только две недели, - мурлыкнул он, опустившись на колени передо мной. – Две крохотные, ничтожные две недели со мной каждый месяц, когда я попрошу.
- Зачем? И какие… какие условия? – спросила я, борясь с головокружением.
- Ах, - он поправил лацкан обсидианового кителя. – Если я обо всём тебе расскажу, в чём же тогда будет веселье, а?
Я бросила взгляд на свою раненую руку. Люсьен может вообще больше не появиться, он может решить, что я не стою дальнейшего риска его жизнью, не теперь, когда его наказали за это. И если целители Амаранты отрежут мне руку…
Нэста сделала бы то же самое для меня, для Элейн. И Тамлин так много всего сделал для меня, для моей семьи; пусть даже он и солгал о Договоре, о моей защите от его условий, но в тот день он спас меня от нагов, и спас снова, отослав меня из поместья.
Я не могла осмыслить полностью величину того, чем собираюсь пожертвовать – или того, от чего снова могу отказаться. Я встретилась взглядом с Рисандом.
- Пять дней.
- Будешь торговаться? – негромко рассмеялся Рисанд. – Десять дней.
Собрав всю свою силу, я выдержала его взгляд.
- Неделя.
Несколько долгих мгновений Рисанд не отвечал, его взгляд путешествовал по моему телу и лицу, прежде чем он прошептал:
- Неделя.
- Тогда по рукам, - сказала я. Я почувствовала металлический привкус на языке, когда магия всколыхнулась между нами.
Его улыбка приобрела шальной оттенок, и не успела я ничего понять, как он ухватил меня за руку. Ослепительная, острая боль и мой крик эхом застывший в ушах, когда мои кости и тело разбились вдребезги, хлынула кровь, а затем…
Когда я открыла глаза, Рисанд всё ещё ухмылялся. Я понятия не имела, как долго пробыла без сознания, но лихорадка спала, и в голове было ясно – я села и никакого головокружения. Более того, грязь тоже исчезла; я чувствовала себя так, словно только что искупалась.
Но после я подняла левую руку.
- Что ты со мной сделал?
Рисанд поднялся, проведя рукой по своим коротким, тёмным волосам.
- Это обычай моего Двора для сделок – наносить постоянное напоминание на тело.
Я потерла левое предплечье и руку, которую теперь целиком покрывали переплетения завитков и вихрей чёрных чернил. Досталось даже пальцам, а в центре ладони красовалась татуировка большого глаза. Кошачьего, с вертикальным зрачком, глядящим прямо на меня.
- Убери это, - сказала я, а он засмеялся.
- Вы, люди, поистине благодарные существа, да?
На расстоянии татуировка выглядела как кружевная перчатка до локтя, но когда я подносила руку ближе к лицу, я могла рассмотреть замысловатые изображения цветов и изгибов, сплетавшихся вместе, чтобы составить большую картину. Постоянную. Вечную.
- Ты не сказал мне, что будет так.
- Ты не спрашивала. Так в чём моя вина? – он подошёл к двери, но задержался, хотя тьма чистой ночи уже окутала его плечи. – Разве что причина отсутствия благодарности и признательности кроется в твоём страхе реакции одного Высшего Лорда.
Тамлин. Я уже представляла, как побледнеет его лицо, как губы превратятся в тонкую линию и покажутся когти. Я уже практически слышала его рык, когда он будет спрашивать, о чём я только думала.
- Впрочем, думаю, я подожду удобного момента, чтобы рассказать ему, - сказал Рисанд.
Блеск в его глазах сказал мне достаточно. Рисанд сделал это не ради моего спасения, а лишь бы досадить Тамлину. И я попалась в его ловушку – попалась ещё безнадёжнее, чем червь, попавший в мою ловушку.
- Отдыхай, Фейра, - сказал Рисанд.
Он обратился живой тенью и исчез сквозь щель в двери.
Глава 38
Я старалась не смотреть на свою левую руку, драя щёткой полы в коридоре. Чернила – которые на свету оказались насыщенного и глубокого оттенка синего, почти чёрного – тёмным облаком кружили над моими мыслями, а они были довольно мрачными и без осознания того, что я продала себя Рисанду. Я не могла смотреть на глаз на ладони. У меня было нелепое, жутковатое ощущение, что он наблюдает за мной.
Я окунула большую щётку в ведро, которое краснокожие фэйри швырнули мне в руки. Я едва разбирала их речь, искажённую плотными рядами длинных жёлтых зубов, но когда они вручили мне щётку, ведро и показали длинный коридор из белого мрамора, я поняла их.
- Если к ужину не вымоешь до блеска, - сказал один из них, усмехнувшись и щёлкнув зубами. – Мы привяжем тебя к вертелу и хорошенько покрутим над огнём.
Вместе с этими словами они и ушли. Я понятия не имела, в котором часу у них ужин, и потому отчаянно бросилась отмывать полы. Спину уже беспощадно ломило, а я приступила к мытью всего лишь не больше получаса назад. Но они дали меня грязную воду и чем больше я драила полы, тем грязнее они становились. Подойдя к двери попросить ведро чистой воды, я обнаружила, что она заперта. Помощи ждать не от кого.
Невыполнимое задание – задание, только бы меня помучить. Вертел – возможно, это он источник постоянных криков в подземельях. Интересно, несколько оборотов сожгут меня дотла или просто обожгут до той степени, чтобы я снова влипла в очередную сделку с Рисандом? Ругаясь, я сильнее тёрла полы – грубый ворс щётки топорщился и шелестел по мраморным плитам. За ней оставался след из бурой радуги и я зарычала, снова окунув щётку. Она напиталась грязной водой и заляпала весь пол.