«Высокий, бравый, благородный» — к кому же еще подходило это описание, как не к м-ру Карлайлу? Странно, что такая невероятная идея пришла ей в голову: этого никогда не случилось бы, если бы она не была так взволнована. Она встала, неверной походкой пересекла комнату и собралась спускаться по лестнице, когда терпение Сюзанны наконец лопнуло, и она заговорила.

— Миледи не в себе? Подумать только: спускаться по лестнице, рискуя упасть! Миледи же знает, что нижняя ступенька свинцовая, и ни одна голова не в состоянии выдержать удара об нее и остаться головой в прежнем смысле слова; разве что ее соберут в больнице! Так что пусть уж миледи сидит на своем месте, а она приведет месье сюда. Какое это имеет значение? Он уже не молодой petit maitre[13]. Ему уж никак не меньше пятидесяти: волосы его успели красиво поседеть.

Тем самым был снят вопрос, не пожаловал ли к ней м-р Карлайл, и сердце бедняжки немного успокоилось.

В следующее мгновение она уже горько смеялась в душе над своей невероятной глупостью. Вообразить, будто к ней приехал м-р Карлайл! К ней! Возможно, это Фрэнсис Ливайсон послал какого-нибудь поверенного по вопросу, касающемуся денег: такой была ее следующая мысль. В этом случае она, конечно же, не должна принимать его.

— Спустись к этому джентльмену и спроси, как его зовут, Сюзанна. А также узнай, откуда он приехал.

Сюзанна удалилась, но вскоре вернулась в сопровождении вышеуказанного джентльмена. Она ли пригласила его, или же он решил прийти без приглашения — как бы то ни было, он вошел в комнату. Леди Изабель взглянула на него и закрыла руками пылающие от стыда щеки. Это был не кто иной, как лорд Маунт-Северн.

— Как Вы узнали, где я? — спросила она, задыхаясь, после того, как оба с трудом выдавили из себя по нескольку слов.

— Явился к сэру Фрэнсису Ливайсону и потребовал Ваш адрес. Некоторые события, происшедшие в последнее время, позволяют предположить, что вы расстались, и я решил, что настало время узнать, как он поступил с Вами.

— Мы живем порознь с июля, — перебила она его, подняв к нему свое безжизненное, побледневшее лицо.

— Не думайте обо мне хуже, чем я есть на самом деле. Он был здесь в декабре. Мы имели нелицеприятный разговор, после которого расстались навсегда.

— Вы что-нибудь слышали о нем в последнее время?

— Ничего. Я не знаю, что делается в свете у меня на родине: газет у меня нет, переписки я не веду, а у него едва достало бы дерзости снова написать мне.

— В таком случае, некоторые новости, которые я привез, не будут для Вас потрясением, — ответил лорд Маунт-Северн.

— Самым большим потрясением для меня было бы известие, что мне когда-либо еще придется увидеться с ним, — сказала она.

— Он женился.

— Да сжалится Господь над его бедной женой! — вот и все, что он услышал от нее в ответ.

— Он женился на Элис Челлонер.

Она удивленно подняла голову.

— На Элис? Не на Бланш?

— Говорят, что он поступил недостойно по отношению к ней. Он много времени проводил с Бланш, заронив тем самым надежду в ее сердце, а затем внезапно сделал предложение ее младшей сестре. Сам я не знаю никаких подробностей. Это невероятно, и я ничего не слышал об этом, пока однажды вечером, в клубе, не прочел объявление о том, что венчание состоится на следующий день, в церкви Святого Георгия. На следующее утро я был там раньше него.

— Не для того же, чтобы расстроить свадьбу? — спросила она, чуть дыша.

— Разумеется, нет. Да и не в моей власти было предпринимать нечто подобное. Я приехал, чтобы потребовать ответа на мой вопрос — что он сделал с Вами, и где Вы находитесь теперь? Он дал мне этот адрес, но сказал, что не имеет никаких известий от Вас с декабря.

Наступила длительная пауза. Граф то задумывался о чем-то, то принимался рассматривать комнату. Изабель сидела, опустив голову.

— Для чего Вы разыскали меня? — в конце концов не выдержала она. — Я этого не стою. Я и так уж достаточно опозорила Ваше имя.

— Равно как имя Вашего мужа и Ваших детей, — строго ответил он, ибо не в его правилах было замалчивать чьи-либо провинности. — Тем не менее, мне, как Вашему ближайшему кровному родственнику, надлежит присматривать за Вами теперь, когда Вы остались одна, и позаботиться — по мере моих сил — о том, чтобы Вы не пали еще ниже.

Пожалуй, он мог бы пощадить ее и не наносить этого последнего удара. Однако она вряд ли до конца поняла, что он имеет в виду.

— У Вас нет ни шиллинга, — продолжал он. — Как Вы намереваетесь жить дальше?

— У меня еще осталось немного денег. Когда…

— Его денег? — резко и высокомерно прервал ее граф.

— Нет, — с негодованием ответила она. — Я продаю свои безделушки. Раньше, чем этот источник средств истощится, я постараюсь начать каким-то образом зарабатывать на жизнь: возможно, давая уроки.

— Безделушки! — повторил лорд Маунт-Северн. — Мистер Карлайл сказал мне, что Вы ничего не взяли с собой из Ист-Линна.

— Ничего из того, что он подарил мне. То, о чем я говорю, принадлежало мне до замужества. Итак, Вы видели мистера Карлайла? — запинаясь спросила она.

— Видел ли я его! — возмущенным эхом отозвался граф. — После того, как член моей семьи нанес ему такой жестокий удар, как я мог не поспешить в Ист-Линн, чтобы выразить свое сочувствие! У меня была еще одна цель — попытаться выяснить, что было побудительным мотивом такого поступка, поскольку, когда я узнал эту черную весть, то подумал, что Вы не иначе как лишились рассудка. Кому же мне было доверять, если не Вам! Но я ничего не выяснил. Карлайл был в таком же неведении, как и я. Как Вы могли нанести ему такой удар?

Голова ее опускалась все ниже и ниже, а румянец стыда все ярче разгорался на щеках. Это, должно быть, и в самом деле было ужасным ударом: она чувствовала это всем сердцем. Лорд Маунт-Северн не мог не заметить ее раскаяния.

— Изабель, — сказал он несколько более мягким тоном — надо отметить, что он впервые назвал ее просто по имени. — Я вижу, что Вы пожинаете горькие плоды. Расскажите мне, как это случилось. Какой демон-искуситель заставил Вас продаться этому негодяю?

— Он дурной человек, — воскликнула она. — Низкий, бессердечный, подлый человек!!

— Ведь я еще в начале Вашего замужества предостерегал Вас от встреч с ним; я просил прекратить какие бы то ни было отношения с ним и не пускать его в Ваш дом.

— Не я виной тому, что он явился в Ист-Линн, — прошептала она. — Его пригласил мистер Карлайл.

— Я знаю. Пригласил, ничего не подозревая, полагая, что его жена — достойная, заслуживающая доверия женщина, — сурово заметил он.

Изабель не ответила, ибо ничем не могла возразить. Она сидела с опущенными глазами, пристыженная справедливыми упреками.

— Да если вообще когда-либо у женщины был хороший муж в полном смысле слова, то это был Ваш супруг, мистер Карлайл. Если хоть один мужчина по-настоящему любил свою жену, то этот мужчина — он с его чувством к Вам. Ну как же Вы могли так вознаградить его за это?

Она в смущении обернула краями шали свои ничего не чувствующие пальцы.

— Я прочел записку, которую Вы оставили мужу. Он показал ее мне, единственному, как я полагаю, человеку, который видел ее, не считая самого Карлайла. Он ничего не мог понять, равно как и я. После Вашего отъезда ему было высказано предположение, что его сестра отравила Ваше существование в Ист-Линне, и он обижался на Вас — если это предположение верно — за то, что Вы не рассказали ему обо всем, дабы он мог навести порядок в своем доме. Однако же совершенно невозможно, чтобы присутствие мисс Карлайл в Ист-Линне могло быть единственной причиной того, что Вы опозорили всех нас и погубили себя.

— Давайте не будем больше говорить об этом, — тихо сказала леди Изабель. — Прошлого не исправить.

— Но я должен говорить об этих вещах. Я затем и приехал, чтобы обсудить это, — настаивал граф. — Не мог же я сделать это, пока здесь находился этот человек. Когда в жизни женщины происходят подобные необъяснимые события, отцовский долг состоит в том, чтобы разобраться в мотивах, причинах и действиях, пусть даже, как в данном случае, уже ничего нельзя исправить. Ваш отец ушел от нас, но его место занял я, и этого больше некому сделать.