— А где он жил до этого? — спрашивает её Энрико, поправляя курточку Ингрид.
— В Голландии. Мой отец был голландцем. Поэтому я такая красивая и блондинка! — Анна немного провокационно трясёт своей шевелюрой, но потом не может сдержаться и тут же начинает смеяться. Энрико смотрит на неё. Надо признать, она и правда красивая. Но она уже продолжает разговор. Она тараторит, глядя перед собой. — Да-а-а! Я пошутила... На самом деле, наверное, в том смысле, когда говорят красивая… я не такая. Но уж точно блондинка! В общем, он был великим человеком. Он умер три года назад, и я так скучаю по нему.
Тень грусти вдруг накрывает глаза Анны. Она останавливается и подходит к машинке Ингрид, чтобы поиграть с ней, пытаясь прогнать тяжёлую ностальгию. Энрико снова смотрит на неё. И чувствует внезапную нежность. Ему даже хочется обнять её, чтобы приободрить. Они снова отправляются в путь.
— И самое лучшее наследство, что он мне оставил, – это любовь. Он очень любил мою маму, римлянку. Они были фантастической парой, двумя близкими и подходящими друг другу людьми. Поэтому у меня есть свои мысли по поводу брака. Я не хочу цепляться за кого попало, для меня этот человек должен быть уникальным, а брак мой должен быть настоящим проектом двух людей, которые обожают друг друга и друг другу помогают, которые нравятся друг другу и даже по прошествии многих лет всё время хотят целоваться... как это было у них, они всё время искали друг друга, даже физически... — продложает Анна.
Лёгкий ветерок треплет её волосы, и на лоб падает прядь. Она аккуратно откидывает её и идёт дальше.
— Значит, ты мечтаешь о замужестве? — спрашивает Энрико.
— Я мечтаю о семье. Как только наступит нужный момент, она у меня появится. Но я мечтаю о семье весёлой, настоящей, которая не развалится при первых же трудностях... О семье, состоящей из мужчины и женщины, которые по-настоящему уважают друг друга, которые желают друг другу только добра и не сдаются... вот только я вижу, что чаще всего так не бывает. В наше время пары распадаются при любой проблеме, кажется, будто они вместе, потому что это модно, а не потому, что они на самом деле верят друг другу. И я говорю серьёзно... Ты ведь сам видел, сколько пар расстаётся, прожив вместе совсем недолго? — она вдруг прерывается. Конечно же, он видел. С ним ведь тоже это произошло. — Прости, Энрико, я не хотела…
Он улыбается с некоторой горечью.
— Не волнуйся... ты права... Я тоже так считаю. А потом смотрю по сторонам и вижу среди прочих своих друзей: Флавио, Пьетро и даже Алекса... в их отношениях тоже всё пошло наперекосяк... Наше общество меняется, и, в конце концов, человек должен принять невозможность реализовать свою мечту и соответствовать общепринятым нормам, которые не так красивы и романтичны... «Воздушные замки, построенные без малейших усилий, трудно снести».
Анна смотрит на него.
— Какая красивая фраза...
На несколько мгновений Энрико чувствует себя Пьетро, «человеком-цитатником», которого он столько раз критиковал за использование чужих слов для привлечения внимания.
— Да, только это не я придумал, а Франсуа Мориак... — признаётся он с некотороым стыдом.
Они идут к парковке. Скоро время обеда, и Ингрид уже голодная.
— Останешься с нами на обед? Давай же... Мы могли бы приготовить первое блюдо. У меня есть немного сыра, мясная нарезка и свежий цикорий, которые мы можем замариновать бальзамическим уксусом, если захочешь... — уговаривает Энрико.
Анна улыбается.
— Да, хорошо, мой холодильник совсем пуст... Ты спас меня от голодной смерти!
Чуть позже, у Энрико.
Анна на кухне загружает посуду в посудомоечную машину. Энрико заканчивает убирать со стола. Ингрид заснула на диване. Звонит телефон. Энрико отвечает.
— Алло?
— Слушаю... — Энрико резко замирает. Он сразу же узнал голос. На заднем плане слышны разговоры. Похоже на ресторан. — Камилла...
— Да. Как дела? Как малышка?
— Хорошо, она с няней. Когда ты собираешься повидаться с ней?
— На следующей неделе... Послушай, ты ничего не забыл?
Энрико хмурится. Он не понимает. Быстро пытается вспомнить, что бы это могло быть, но ему ничего не приходит на ум.
— Нет, не думаю. Ты имеешь в виду Ингрид?
— Нет, себя. Вчера был мой день рождения.
— И что?
— Ты ничего мне не сказал… не поздравил меня...
Энрико поражён. Это невозможно. Звонит, когда хочет, да ещё отчитывает меня за то, что я забыл о её дне рождения. Бывают же люди, которые никого не уважают, не осознают своих действий, не понимают, какую боль причинили тому, кого убеждали в своей любви.
— Не думаю, что не было, что праздновать, правда, Камилла... и я совершенно забыл об этом. Я тебе больше скажу: тот факт, что я забыл об этом, как ни странно, заставляет меня чувствовать себя счастливым.
Он бросает трубку, не давая ей времени на ответ. Энрико продолжает удивляться, снова входя на кухню.
— Что с тобой, Энрико? Что случилось? — Анна замечает странное выражение на его лице.
— Ничего... Нелепая проблема, которую нельзя решить... — он снова начинает убираться.
Анна решает не давить, она понимает, что сейчас не время. Энрико ставит бутылку воды в холодильник и смотрит на неё.
— Слушай, Анна, а когда твой день рождения?
Немного удивлённая, она оборачивается.
— В тот день, когда мы встретились с тобой впервые в коридоре... уже столько времени прошло.
Энрико делает быстрые вычисления. Слава богу, не тот же знак зодиака, что у Камиллы.
— Я тебе не рассказала, какой подарок был самым лучшим в тот день... Мне его сделала Ингрид... как только мы закончили собеседование, когда я взяла её на руки...
— И что это было?
— Прекрасная улыбка... Она словно знала, что я праздную.
Энрико улыбается. Я запомню, и в следующем году, надеюсь, что подарю тебе всё, что захочешь.
125
А в другом месте продолжается вечеринка. Ребята танцуют в группах, смеются и пьют. Музыка из колонок диджея – от семидесятых до самой современной. Ники пригласила и Волн. Олли отрывается, как сумасшедшая, прыгает под все песни. Эрика пьет битер и легко двигается, следуя ритму с бокалом в руке. Филиппо подходит к Дилетте со стаканом ананасового сока.
— Милая, держи, свежевыжатый!
Дилетта берёт его и делает глоток.
— М-м-м, как вкусно!
— Вау! Вот это песня, какая классная...
Филиппо начинает танцевать. Понемногу он оказывается в коридоре, где устроили танцопол. Встречает Олли и Ники и присоединяется к ним.
— Привет!
— Привет, как дела?
Они танцуют и кричат, чтобы услышать друг друга через музыку.
— Всё круто! Видели, какая красивая у меня Дилетта? — он поворачивается в её сторону и машет ей рукой. Дилетта в ответ поднимает стакан с соком.
— Конечно, Дилетта всегда красивая! — подтверждает Олли. — Только мне кажется, она в последнее время немного располнела, правда?
— Да, немного... — отвечает Ники. — Но ей это даже идёт! Я бы даже сказала, она кажется немного старше!
Эти слова впечатляют Филиппо, как будто на ночном небе появилась радуга.
— Я тоже так думаю! Она мне такой даже больше нравится... более мягкая... во всех смыслах!
Он снова поворачивается к ней под непрекращающуюся музыку и впервые замечает в ней некоторые изменения, что-то необычное. Танцуя, он не перестаёт думать об этой новой Дилетте, такой разной, такой сладкой и такой взрослой. Вспоминает, какую храбрость она продемонстрировала в первые дни после консультанции у доктора Росси, какой она была после всех этих слов, как она пыталась относиться к этому проще, хоть ей и было страшно не меньше, чем ему. Он снова видит самого себя запутавшимся, злым и рассеянным дома, на учёбе, с друзьями и с ней. Словно он ждал чего-то, сам толком не понимая, чего конкретно. Словно кто-то мог решить за него. И вспоминает ту ночь, когда они допоздна обсуждали возможность аборта и того, что это будет значить для неё, для них обоих, пытались представить всё, что будет после того, как они вместе сходят к врачу. Те слова, предположения – всё, как в замедленной съёмке. Он всеми возможными способами пытался отрицать факты и категорически отвергал эту новую реальность. Но Дилетта ни на мгновение не теряла покоя, показала себя гораздо более храброй, чем он, способной преобразовать страх в огромную энергию. Он снова смотрит на неё. Улыбается ей. Дилетта возвращает ему улыбку, и он смотрит на неё совсем другими глазами.