То был он – мой желанный художник. Его глаза сорвали с меня печали, заботы и одежды… Его руки были нежными и требовательными. Он уносил меня к пурпурным морям моей страсти, где на пушистой зеленой траве сияли капли росы, и я лишь шептала: «Ну что же ты медлишь…» Поцелуи душили меня, заставляя кричать от невыразимого наслаждения. «Пусть все летит кувырком…»

Какая-то часть меня с удивлением следила, как исчезают мои силы, чувства, сознание. Я растворялась в необычно податливом и безгранично пустом пространстве. Все превращалось в ничто. Но какая-то частичка меня с тревогой следила, как его воля сминает меня, с каждой секундой опустошая все больше, с каждым мигом меняя обличие нежного любовника на жестокого тирана.

Бездонная пропасть раскрылась передо мной. Я падала в нее, и только изумление от чудовищной подлости оставалось в душе, да и то недолго. Маленькая часть меня следила, как распадался рассудок обезумевшей и обманутой женщины. Осторожно и тщательно этот крохотный кусочек сознания оградил себя стеной, сократив свою деятельность до простейшей задачи – выжить, уцелеть.

Кто он? Откуда такая сила? Зачем все это нужно? Ответы падали в бездну, куда удалялась и я. Можно было понять его разумом. Непревзойденное искусство опроса, полное снятие информации, пробой полей на пике сексуального порыва. Но как объяснить несчастному сердцу, что единственный смысл жизни и борьбы за свою душу был оборван чужой и грязной игрой.

Внезапно я с удивлением осознала свою свободу. Все улетучилось как дым, и только тяжесть в ногах тревожила утомленный рассудок. Глаза с трудом открылись. Серый потолок. Мучительное усилие перевело взгляд ниже. Искаженное испугом лицо поварихи, ее искусанные окровавленные руки, разжимавшие мои челюсти. А дальше, в ногах, лежало распростертое тело Рыженькой. От носа к губам вилась узкая бордовая полоска. Остекленевший взгляд на почти детском личике…

– Рыжик, – тихо позвала я, не желая верить глазам. – Рыжик!

Этот вопль наполнил камеру, мой мозг и всю пустоту пространства, которое прежде было моим телом. Маленький, еще живой кусочек сознания разлетелся вдребезги, унеся боль, усталость и мое непонимание. Горгона знала все.

Эта рыженькая девушка вклинилась в мощный поток и перевела на себя энергетический удар, направленный в сознание умиравшей подруги. Она сожгла свой мозг, спасая ту, которой пророчили смерть.

– Рыжик, – прошептал Горгона, с трудом произнося незнакомое слово.

Она встала на колени. Белые продольные полосы света заискрились на янтарной ауре. Повариха тупо смотрела на нее, сжимая руку мертвой девушки. Горгона шептала молитву на итальянском языке. Эту молитву читал над ней Парризо, когда отравил ее, решив, что подобная смерть будет меньшим злом, чем пытки ревнителей церкви. Он не знал, что на рассвете пять всадников другого запредельного мира ждали ее в условленном месте. Он не знал, что его смертельный яд помешал великому плану. Он не знал, что потребуется почти восемь столетий мук и страданий, восемь веков ожидания и веры, восемь веков нерушимой клятвы истинных воинов…

– Простите, но мне удалось превратить вас в Горгону только с помощью таких радикальных мер!

В дверях стоял полковник из архива. Довольная усмешка на красивом лице Историка, фантом художника этого маньяка-импотента, изощренные комбинации из событий, стремлений и людей, та мертвая и выпавшая из игры фигурка юной девушки – все это нуждалось в расплате…

– Кто мог подумать, что она окажется с вами, – сказал он, уловив угрозу.

Разряды молний скрестились на его груди. Одежда вспыхнула и, почернев, опала пеплом, обнажая красное одеяние джаера. Тяжелое перекрытие потолка скользнуло на него, но он едва заметным движением убрал окружавшие их декорации. Пропала повариха, своды потолка и бетонный пол. Темное небо усеяли звезды. Светало. И в бледном тумане виднелись фигуры пятерых всадников. Один из них поскакал навстречу. На медных доспехах блистал священный царственный знак. Лицо, покрытое шрамами, было знакомым и близким.

– Джаер, еще не конец, – твердо сказала Горгона.

Джиннат склонился над поверженным телом погибшей девушки и вдохнул искру жизни.

– Еще не конец, – повторила Горгона.

– Остальное решать не вам! Это говорит джиннат Сах, свидетель истории!

Верный друг легко приподнял ее и усадил в седло перед собой. Горгона обернулась, взглянула на рыженькую девушку, на джаера, который помогал той встать, на темные холмы с черными силуэтами корпусов института. Она прощалась и прощала этот мир. Впереди ее ждал свет далекого Престола.