— Кто отдал приказ на селе уничтожить лошадей? — сказал Вадим — Сотни миллионов российских лошадок-кормилиц пошли на бессмысленный убой. Ликвидировались конные заводы, малую толику оставили лишь для кавалерии Буденного. А приказ такой еще до войны дало правительство из Москвы. Это ли не злодейский удар по крестьянину?

— Можно подумать, что все это специально делалось?

— У меня в этом нет никаких сомнений, — сказал Вадим — Так считали мой отец и дед.

— Но зачем это нужно было? — спорил Ильин, — Ведь рубили сук, на котором сидели!

— Планомерно уничтожали русское крестьянство: продразверстками, голодом, коллективизацией, драконовскими законами, лишающими сельского жителя даже паспорта. Ведь вся сила России была в крестьянстве, вот эту силу и нужно было кому-то уничтожить.

— И уничтожили, — вынужден был согласиться председатель, — Тому я свидетель. Нет в колхозе ни одного крестьянина, который бы честно работал, так — спустя рукава… И если бы город не посылал на уборку урожая людей, то мы никогда бы сами не собрали и трети урожая.

— Крестьянина растоптали, убили и одному Богу известно, когда он снова возродится, — сказал Вадим. Его уже утомил этот бессмысленный разговор. Ну почему он, Белосельский, все это видит и понимает, а даже такие неглупые образованные люди, как Ильин, сомневаются, боятся пошире раскрыть глаза и что-то сделать, изменить… Впрочем, тех, кто пытался, быстренько раньше подбирали и навсегда затыкали свинцом рот…

Уже несколько минут в уши назойливо лез нарастающий металлический грохот приближающегося трактора. Гусеничный ДТ-54 приближался к строительной площадке со стороны деревни. Вот он резко свернул с проселка и попер по зеленой целине с белыми одуванчиками, прямо к строящемуся скотнику. В кабине через пыльное стекло был виден тракторист в клетчатой рубахе и с русым чубом, дрожащим у самых глаз.

— Вася Петрищев, — взглянув на грохочущий трактор, недоуменно заметил председатель, — Чего он сюда тащится? И без прицепа? Я его послал в соседнюю бригаду навоз вывозить из свинарника.

Что-то не понравилось Вадиму в целеустремленном движении трактора к скотнику, так танк идет, все сминая на своем пути, в атаку, по крайней мере в виденных когда-то военных фильмах. Вот под поблескивающие гусеницы подвернулась черная глыба вара в разодранной бумажной упаковке и с хрустом раскрошилась.

— Пьяный, что ли? — вырвалось у Вадима.

— Ошалел, мудак! — побагровел председатель, однако даже с места не сдвинулся.

А гусеницы трактора уже перемалывали аккуратно сложенные на лужайке только что привезенные желтые рамы для окон. Ничего не подозревающие Селезнев, Поливанов и Алексей Сапогов — четвертый член бригады, — работали внутри недостроенного скотника. Трактор-танк с ревом полз на стену.

— Ребята, уходите! — что было мочи крикнул Вадим и, перепрыгнув через железный контейнер, бросился к трактору. Ильин растерянно топтался на месте и смотрел вслед. Видно, реакция у председателя была замедленной, он лишь после того, как Вадим, рискуя попасть под гусеницу, распахнул железную дверцу в кабину, тоже потрусил к трактору. А тот упрямо надвигался на белую, сложенную из кирпичей стену скотника. Селезнев и Сапогов выскочили оттуда, а Поливанов не успел. У Вадима уже не было никаких сомнений, что тракторист задумал разрушить помещение. Он выдернул тракториста из кабины как раз в тот момент, когда грохочущая железная махина врезалась в стену рядом с дверным проемом и проломила ее. Тракторист вместе с Вадимом откатились в сторону от осыпающихся кирпичей, а трактор без водителя исчез в скотнике и, разрушив другую стену, в белой пыли прополз еще несколько метров и уткнулся в высокий штабель необрезанных досок. Силенок сдвинуть их у него уже не хватило и он, несколько раз дернувшись, со всхлипом заглох, вырыв гусеницами неглубокую траншею. Вскочив на ноги, Вадим рывком поставил круглолицего парня с бегающими покрасневшими глазами на ноги и ударил в лицо, не дав ему упасть, наотмашь ударил еще несколько раз. Голова с закрывшим глаза чубом безвольно мотнулась в одну-другую стороны. Пахнуло самогонным духом.

— Ублюдок, что ты натворил?! — сквозь зубы цедил взбешенный Вадим.

К ним подбежали председатель и бригадир, Вадим опустил занесенный кулак.

— Он же пьяный, Вадим! — сказал Ильин.

— А что, это его оправдывает? — резко повернул к нему голову Вадим, — Пьяному все можно?

— Колхоз все оплатит… — продолжал председатель, переводя взгляд на тракториста, держащегося за вздувшуюся щеку, один глаз у него заплывал синевой, а из носа текла кровь — Из зарплаты этого урода! — Ударение председатель сделал на первом слоге.

— А где Игорь? — завертел головой Вадим, не видя приятеля. Отпустив тракториста, он бросился в разрушенный скотник, над которым еще клубилась желтоватая пыль. Поливанова он нашел сидящим на еще влажном полу и ощупывающим голову, одна нога его была неестественно подвернута, волосы и лицо присыпаны белой крошкой.

— Это что, землетрясение? — проговорил он, моргая и глядя снизу вверх на Вадима.

— Хуже, — сказал тот, протягивая руку — Встать можешь?

Поливанов с трудом поднялся, но ступить на правую ногу не смог, нагнулся, ощупал колено, бедро.

— Атомная война? — попытался улыбнуться Игорь Владимирович, но тут же скривился от боли. — Перелома вроде нет…

Обняв за плечи, Вадим вывел его на залитую солнцем строительную площадку. Председатель что-то выговаривал безучастно стоящему перед ним трактористу, Селезнев и Сапогов сидели на досках и курили. Лица их были мрачны.

— Надо вызвать «скорую», — сказал Вадим, усаживая белого как мел Игоря на круглый чурбак, на котором они ножовкой пилили доски. Нога у Поливанова, очевидно, опухала. Он поднял голову и обвел всех затуманенным взглядом.

— Вот всегда так, — проговорил он, — Всем ничего, а мне обязательно достанется. Рок какой-то. Что же все-таки произошло? Я так и не понял.

— Спроси у этого подонка, — кивнул на прислонившегося к бумажным мешкам с цементом тракториста Вадим — Он чуть было всех вас в скотнике на тот свет не отправил!

— За что? — поднял глаза на парня Поливанов, — Что мы тебе плохого сделали?

— Строють тут, мельтешат, а народ недоволен, — вдруг заговорил тот — Вам платят тыщи, а нам на выпивку не хватает. Тебе говорили, Дмитрич, — бросил он взгляд на председателя, — не нанимать в энтом году городских?

— Что он мелет? — пожал плечами Ильин, — Уж лучше бы ты, урод, помалкивал.

— Я что? Я как все. А народ против шабашников…

— Надо сдать в милицию, — бросил взгляд в сторону председателя Вадим.

— У меня уже механизаторов раз-два и обчелся… — неуверенно возразил Ильин, — Мы его проработаем на собрании, оштрафуем…

— Я чего? Я ничего, — обеспокоенно завертел головой тракторист, — Мужики сказали, я и… покатил. Обещали подсобить, да их нету тута.

— Сообщите в милицию, — твердо проговорил Вадим, — не то я его сам отвезу в город. Это же преступник, почти убийца!

— Да он пьяный, — вяло заметил председатель.

Вадим даже не посмотрел на него. Молча подошел к своей машине, стоявшей под толстой березой, открыл багажник, достал толстый капроновый шнур, который возил вместо буксирного троса, вернувшись, связал за спиной руки ошалело подчинившегося ему парня и повернулся к председателю:

— Готовы прикрыть его? У вас механизаторов не хватает, да? Готовы бандитам доверить любую технику? Он же человека покалечил! Я его сам отвезу в милицию или прокуратуру, эта сволочь получит срок!

— Вы что, мальцы? — заскулил вдруг Вася Петрищев и даже ладонью слезу смахнул — Меня свои, говорю, попросили пугнуть вас отселя… Сами, коли надо, скотник сварганим за такие шиши! Поставили бутылку первача, ну я и хотел пугнуть…

— Пошли, пугало, — повернул его к машине лицом Вадим, — Там все расскажешь. Наш мягкосердечный председатель пожурит тебя и отправит на этом же тракторе в бригаду навоз возить, а мы для него кто? Рабсила со стороны и больше ничего.