— Леди Сибил?.. Причем здесь она?

— О, как это по-северному: называть матушку "леди Сибил"! — Бекка улыбнулась Мире, словно стараясь смягчить свои слова. — Предположим, вы продаете коня. Конечно, вы можете уступить его тому покупателю, на которого конь глядит дружелюбно. Но скорее, продадите тому, кто дороже заплатит.

— Девушка — не конь! — возмутилась Мира.

— Отчего же? Не вижу большой разницы, — Бекка погладила огненную гриву своего жеребца. — Добрый конь здоров, красив, норовист, как следует выучен и объезжен, происходит из известного рода. Невесты ценятся за те же качества.

— На Юге — возможно, — зло отрезала Мира, — но мы, северяне, ценим человека дороже, чем лошадь.

Некоторое время они помолчали, Мира немного поотстала от Бекки. Тем временем роща сменилась густым лиственным лесом, тенистым и свежим, а местность становилась все более холмистой. Тропа то шла вдоль яра, то взбиралась на возвышенность, чтобы затем вновь уйти вниз. На одном из холмов они встретили отряд егерей. Простому люду запрещалось охотиться в императорском лесу, егеря сурово наказывали браконьеров, если ловили на горячем. Однако Дом Литленд, как и Дом Нортвуд обладал правом охоты в имперских угодьях, и егеря отсалютовали дамам и посторонились с тропы, рассмотрев гербы на попонах.

Разминувшись с ними, Бекка подъехала поближе к Мире.

— Я ищу пути к примирению. Помогите мне, миледи!

— Я повела себя, как обидчивый ребенок, — призналась Мира. — Извините мою вспышку.

— Прощено и забыто, — подмигнула Бекка.

— Понимаете, родители Минервы женились по любви. Они обожали друг друга, жили душа в душу. Минерва всегда мечтала… говорила мне, что мечтает встретить однажды такую любовь, какая выпала ее матушке. Потому мне было больно слышать, что ее мечта не сбудется.

— По любви?.. — Бекка оживилась. — Прошу вас, расскажите!

Северянка рассказала. Ее отец — небогатый рыцарь сир Клайв — служил при дворе девятнадцать лет назад в чине капитана алой гвардии. На балу он познакомился со знатной красавицей Джеммой Алессандрой рода Янмэй. Она была надменна, как подобает птице ее полета, изящна, немногословна, не любила людей и держалась особняком. Сир Клайв был добродушным и открытым, обожал игры и турниры, хотя и не побеждал, искренне радовался праздникам, часто шутил, хохотал над чужими шутками. Леди Джемма была умна, сир Клайв также был неглуп. Они полюбили друг друга.

Рыцарь ухаживал за дамой так, как поют об этом в старинных балладах, совершал все, что полагается совершать, пел серенады, посвящал поединки… А кроме всего, он беседовал с Джеммой так, что ей не было скучно. Настал день, когда сир Клайв набрался дерзости и попросил руки красавицы, и она ответила согласием. Спустя неделю он схватил легочную хворь и провел два месяца в монастырском госпитале, на полпути между жизнью и смертью. Тем временем в столице грянул Шутовской заговор.

Он выбрался из госпитальной палаты как раз в те дни, когда Корона расправлялась с заговорщиками, заливая кровью площадь Праотцов. Другие пятеро капитанов алой гвардии были признаны изменниками и казнены. Жизнь сира Клайва спасла хворь — имперский суд не нашел доказательств его вины. Однако в гвардии и в столице ему больше не было места: подозрение в соучастии, пусть и не доказанное, оставило пятно на его имени. Он решил удалиться в свое маленькое имение на севере Шейланда, и накануне отъезда пришел распрощаться с Джеммой.

— Миледи, вы согласились отдать руку и сердце славному капитану имперской гвардии. Теперь же обернулось так, что вы помолвлены с презренным и нищим изгнанником. Я окажусь еще и последним подлецом, если не предложу вам расторгнуть помолвку.

— Что ж, — ответила Джемма, — значит, я проведу жизнь на краю Империи, замужем за презренным изгнанником. Неужели я два месяца молилась о вашем выздоровлении, чтобы теперь вы бросили меня и сбежали?

Они отправились в Стагфорт вместе и сыграли свадьбу уже на Севере, а год спустя на свет появилась Минерва.

— О, это настоящая сказка! — воскликнула Бекка, когда северянка окончила рассказ. — Ваша подруга должна быть необычным человеком, если выросла в такой семье. Вы уверены, что все было именно так?

Мира кивнула — конечно, уверена. Правда, она утаила от Беки концовку этой сказки, далеко не столь счастливую. Когда Мире исполнилось три года, мать умерла от чахотки. Сырой и холодный северный воздух отнял ее жизненную силу. Память девочки сохранила лишь туманный силуэт матери да несколько эпизодов-вспышек. Мира знала мать из рассказов отца и няньки, и замковой челяди.

К горлу подкатил комок, и девушка поспешила сменить тему. Расплакаться на глазах у самоуверенной южанки — только этого не хватало!

— Позвольте спросить вас, любезная Бекка, куда мы направляемся? Уж не в Литленд ли?

— Вы будете рады услышать, — в тон Мире ответила Бекка, — что наше путешествие имеет цель, и эта цель уже близка! Вот только постороннее присутствие несколько стесняет наши действия…

Бекка оглянулась на двоих мечников, молчаливо едущих за девушками по пятам. Она остановила коня и сказала им:

— Судари, прошу, оставьте нас ненадолго. Девушкам нужно… хи-хи!.. уединиться.

Южанка съехала с тропы, Мира — следом, охранники остались позади. Когда они скрылись из виду, Бекка поманила Миру пальчиком и шепнула:

— А теперь — за мной!

Она пустила жеребца вскачь, стремительно удаляясь от тропы. Мира замешкалась на миг: остаться без охраны, в лесу, с незнакомкой… А на другой чаше — яркое солнце, обаяние южанки, любопытство. Главное — любопытство! Мира подстегнула кобылу и бросилась нагонять Бекку.

Грунт был влажен и укрыт мхом, он глотал звук шагов, и казалось, кони летят, а не скачут. Мира пригнулась, вцепившись в поводья. Деревья проносились мимо с пугающей скоростью. Однако она гнала все быстрее, чтобы не отстать от южанки на огненном жеребце. Азарт погони пересиливал страх. Лучшая наездница?.. Я тоже кое-чего стою, вот увидишь!

Спустя примерно милю на пути оказался глубокий и узкий овраг, через который был перекинут бревенчатый мостик. Бекка промчалась по нему и на той стороне сбавила ход.

— Хорошо, миледи, — она одобрительно кивнула Мире. — Северяне умеют ездить верхом.

Мира покраснела от удовольствия.

— Дальше поедем медленней, — сказала Бекка. — Такие расщелины будут попадаться все чаще. Овраги — изюминка этого леса, в склонах полным-полно лисьих нор.

Однако она даже не запыхалась, — подумала Мира с досадой.

— И в…все же… куда мы едем?

— В третьем овраге, считая от этого, течет Заячий ручей. За ручьем лес становится густым и диким. Именно туда завтра отправится на лисью охоту наш общий знакомый — сир Адамар. Он не делает из этого тайны: охота — веселая забава, чем больше людей — тем веселее. Так он считает.

— И что же?

— Вся штука в том, что через третий овраг нет мостика. Имеется одно местечко, где расщелина сужается настолько, что ее можно перескочить конем. Конечно же, наш бравый рыцарь поедет именно туда, вместо того, чтобы спускаться в овраг, а затем карабкаться по склону. Выходит, мы точно знаем, где он завтра проедет.

— И?..

— Сир Адамар хотел убить медведя.

Бекка подмигнула Мире и развязала притороченный к седлу мешок. Извлекла оттуда нечто коричневое и мохнатое, развернула. Взгляду северянки предстала медвежья шкура. Мира начала понимать задумку и улыбнулась.

— Это еще не все, — сказала Бекка и протянула Мире свиток бумаги.

Девушка развернула лист. На нем было выведено: "Арррр, уоррр, рррргххх! Харррр-уаррр, арррххх! Хырг-хырг-хырг. Уорррррррр! Если ты все прочел правильно, теперь зверь неподвижен. Бери себе весь его пух".

— Надеюсь, я верно записала медвежий заговор с ваших слов?

Мира расхохоталась.

— Чудесная выдумка! Значит, сир Адамар перепрыгнет расщелину и тут же увидит среди деревьев медведя?

— Мы накроем шкурой какую-нибудь корягу, — подсказала Бекка. — С расстояния будет очень даже убедительно.