— А вот…

— А это…

Круг знакомств Итана среди столичной аристократии был, казалось, безграничен. Мира слушала его сперва с любопытством, затем с удивлением, в конце — с восхищением.

— Не могу поверить, что вы знаете всех этих людей!

— Такова служба, миледи. В ходе приема владыке могут понадобиться сведения о визитере, и долг секретаря — предоставить ему их.

— Вы знакомы со всеми вельможами Фаунтерры?

— Почти со всеми, миледи. И к…роме того, с первыми семействами герцогств и графств.

— И кто из этих людей — ваши друзья?

— Никто, миледи. Я — чиновник на государственной службе. По мнению феодалов, такие, как я, недостаточно благородны. Наши имения невелики, наши титулы зачастую символичны, мы живем на жалованье, а не на доходы с городов и деревень. Многие из нас не ведут свой род от Праматерей. Первородные поддерживают знакомство с нами, но дружить… Знаете, как зовут нас феодалы? И…императорские собачки.

Мира хихикнула. Заметила, как помрачнел Итан, и спросила:

— А как вы называете нас, первородных?

— Простите, миледи… — секретарь стушевался.

— Ну же! Мои ладони по-прежнему открыты. Скажите! Даю слово, что не обижусь.

— И…ндюки.

Девушка рассмеялась.

— Метко!

— Н…но не вы, миледи, — вставил Итан. — Вы так…

Он запнулся, Мира подняла бровь:

— Дружелюбна?

— Я х…хотел сказать, вы добры и снисходительны. Говорите со мною, будто на равных.

— Если на равных, то это дерзость с моей стороны — ведь вы намного умнее меня.

Итан покраснел и не нашелся с ответом.

Мира увидела в отдалении примечательную пару: рослого плечистого мужчину в дорогом камзоле гвардейского покроя и ажурную грациозную девушку, что была на добрый фут ниже своего спутника. Итан проследил взгляд Миры и воскликнул:

— О, миледи, хорошо, что вы обратили внимание! Эти двое — видные персоны. Сир Адамар Сюзанна Элизабет рода Янмэй — кузен владыки, славный рыцарь. А с ним леди Ребекка Элеонора Агата рода Янмэй — лучшая наездница империи и одна из самых высокородных невест.

Сир Адамар — второй наследник престола! Мира даже затаила дыхание.

Барон Росбет убит. Эта фишка снята с доски.

Шут Менсон отравлен дурманом, унижен, раздавлен. На протяжении восемнадцати лет его подвергали наркотической пытке. Только чудом он смог бы сохранить достаточно рассудка, чтобы задумать новый заговор! Но даже если так, кто из лордов пойдем за ним, кто окажет поддержку изгою?

Таким образом, кузен владыки — самый вероятный подозреваемый.

Две книжонки, что Мира проглотила вчерашним вечером в Святилище Пера, изображали сира Адамара доблестным воином и заядлым охотником — и только. Вместо черт характера подробно перечислялись его успехи на различных играх, турнирах и охотах. По мнению авторов, этого было достаточно, чтобы описать мужчину. Но каков нрав Адамара, в чем его слабости, насколько он властолюбив, способен ли на подлость и бесчестие? Таких ответов, столь нужных Мире, книги не давали. Но вот сейчас ответ идет ей навстречу!

— Вы можете представить меня им? — спросила она Итана.

— Конечно. Как секретарь владыки, я имею право заговорить с любым дворянином — одна из немногих привилегий моей службы.

— А не будет ли неловко?.. Они гуляют вдвоем.

— Н…никакой неловкости, миледи. Леди Ребекка не держит спутника под руку — это знак их открытости.

Сир Адамар с важным выражением лица втолковывал что-то спутнице, ей редко удавалось вставить хоть пару слов. Когда к ним подошли Мира с Итаном, низкорослая Бекка явно оживилась. Рыцарь, напротив, нахмурился и смерил Итана раздраженным взглядом. Секретарь почтительно назвал цветистые имена и титулы всех троих, Миру — последней:

— Леди Глория Сибил Дорина рода Сьюзен, из Нортвуда.

Услыхав слово "Нортвуд", сир Адамар тут же сменил гнев на милость.

— Так вы прибыли из Нортвуда? — переспросил он для верности и, не дожидаясь ответа, заявил: — В северных лесах полным-полно крупной дичи, верно?

— Да, сир, — подтвердила Мира.

— Волки, вепри, медведи?

— Сколько угодно.

— Выйти на медведя — какое удовольствие! Лишь на севере это возможно, — красивое волевое лицо Адамара приобрело мечтательный вид. — И никаких арбалетов! Только копье и меч. Или топор… С каким оружием нортвудцы ходят на медведя, сударыня?

— Мы не охотимся на медведей.

Кузен владыки нахмурился:

— Как — не охотитесь?

— Медведь — символ Нортвуда и воплощение силы северного народа. Убить его — навлечь на себя проклятье, сир.

— Экая незадача… Но, постойте, графиня Сибил нередко носит одежду из медвежьей шкуры — воротники, накидки всяческие, потом на руках эти… муфты.

— Это не шкура, сир, а только пух — подшерсток.

— Пух? И как же добыть его, не убив предварительно зверя?

Мира замялась. Странное чувство абсурда: вот перед нею стоит, возможно, убийца отца и опаснейший заговорщик Империи, и расспрашивает ее — семнадцатилетнюю девушку! — о премудростях охоты, и, хмуря брови, не может понять, как же получить пух живого медведя? А лицо у него — широкое, открытое, мужественное, без лишних морщин. Голос — звучный, твердый, как на параде. Он глуп?..

— Нужно знать звериный говор, сир. Мы, нортвудцы, применяем медвежьи заговоры: произносишь несколько слов — и хищник стоит, будто вкопанный. Можно остричь его, как овцу.

Это была полная чушь. По правде, нортвудские крестьяне прибивали к деревьям зубчатые деревяшки наподобие огромных гребней, и медведи во время линьки с удовольствием терлись о зубцы боками, оставляя на гребнях огромные комки пуха. Но сир Адамар принял сказанное за чистую монету.

— И как же звучит такой заговор, сударыня?

Мира издала несколько гортанных фыркающих звуков, а под конец протяжно рыкнула. Леди Бекка едва не расхохоталась, вовремя зажала рот рукой. Кузен императора потрясенно уставился на Миру:

— Подумать только!.. Никогда не слыхивал о таком.

— Север хранит свои тайны, сир.

— Да, конечно… — Адамар свел брови в задумчивости. — И все же, это неправильно — использовать колдовство против зверя. Охотник должен иметь мужество сразиться с хищником в честном поединке. Так я считаю.

— Нортвудцы испытывают себя на прочность, охотясь на клыканов. Эти звери почти вдвое тяжелее медведей, к тому же укрыты панцирем.

— Да, я слыхал об этих чудовищах! Они — будто тяжелые всадники в доспехах. И как же убивают таких зверей?

Мира пересказала все, что слыхала от отца об охоте на клыканов. Вспомнилось совсем немного, и девушка, нимало не смущаясь, принялась на ходу выдумывать самые невероятные охотничьи приемы. Можно плеснуть клыкану в морду молоком — он растеряется на мгновение. Можно упасть на землю, зверь потеряет тебя из виду и проскачет прямо над тобой — тогда будет шанс ткнуть его мечем в голый живот. Можно надеть на копье бронзовый наконечник и намазать его салом: сталь не возьмет панцирь клыкана, но вот бронза, покрытая жиром, пробьет его…

Сир Адамар внимательно слушал. Некоторые слова вызывали его недоверие, он покачивал головой, но так и не смог понять, что девушка шутит с ним. Леди Ребекка слушала с явным удовольствием, веселые огоньки плясали в ее глазах. Мира не улыбнулась ни разу. Она не могла понять: неужели императорский родич так наивен и доверчив? Если да, то он, конечно, не заговорщик. Выстроить интригу против Короны — не под силу такому простаку. Но что, если он — искусный лицедей? Надевает удачно подогнанную маску, и другие ничего, кроме маски, не видят? Что, если образ простодушного вояки и охотника — насквозь фальшив?

Заговорщик Корвис, вассал герцога Альмерского, выглядел таким же доблестным рыцарем… но герцог сумел распознать ложь и тем спас свою жизнь и жизнь владыки. Смогу ли я повторить его успех?

— Сказать по правде, сударыня, — гудел тем временем голос сира Адамара, — все, о чем вы говорите, звучит столь поразительно, что у меня не остается выбора. Закончатся летние игры — и я обязательно отправлюсь в Нортвуд на охоту! Просто не смогу успокоиться, пока не одолею этого чудовищного северного зверя!