— И что это за черты? — жадно спросил Джоакин.

Давным-давно, при жизни своей в Алеридане, Хармону довелось составить мнение о потомках Светлой Агаты. Высокомерные спесивцы, уверенные, что оказали честь миру людей, родившись в нем. Тепла и душевности в них было чуть меньше, чем в ледяной статуе. Хармон-торговец примерно так и сказал Джоакину, только немного другими словами. Это ведь не ложь, верно?

— Черты рода Агаты — гордость, хладнокровие и красота. Только красота особого свойства, как горные вершины: неприступная, холодная, таинственная. Знаешь, в Ориджине говорят: "Лишь северянин умеет любить Север. Лишь Агата может понять Агату".

Джоакин Ив Ханна ловил каждое слово. Его взгляд туманился, устремлялся сквозь торговца куда-то вдаль. В неприступную и таинственную даль, надо полагать.

Из недр фургона выбралась Полли, обняла любимого за шею, шепнула на ухо:

— Хочешь яблочко? Конечно, прошлогоднее, но сочное и сладкое!

— Что?.. Чего?.. — Джоакин не без труда вернулся на козлы скрипучей телеги, насквозь пропахшей чаем, пылью и потом. — А, яблоко… Ну, давай.

В Солтауне Хармон продал трех сквайровских коней и выручил за них четырнадцать золотых — больше, чем ожидал. Неплохой улов, но и расходы предстояли немалые.

Гобарт-Синталь, возможный покупатель Предмета, владел торговым флотом из пятидесяти кораблей. Через его руки проходили тысячи, а то и десятки тысяч эфесов. Чтобы такой человек снизошел до разговора с тобой, вид ты должен иметь подобающий.

Перво-наперво Хармон разыскал в багаже серебряный браслет члена купеческой гильдии Южного Пути. Он состоял в гильдии, но редко надевал браслет, зная, что торгаши Южного Пути славятся скупостью, и в других землях с ними неохотно ведут дела. Но сейчас выдался подходящий случай надеть эмблему.

Затем он прошелся богатым портовым рынком. Расспросил побольше о Гобарт-Синтале, убедился, что сейчас корабельщик находится в городе, и занялся покупками. Хармон приобрел алые замшевые сапоги и кожаные штаны с белым узором, какими щеголяла здешняя купеческая знать. Хорошенько поторговался с ювелиром, разжился массивной золотой цепью на шею и серьгой в виде священной спиральки в левое ухо. Дополнил одеяние красным шелковым кафтаном, жилеткой из мягкой кожи теленка, а также поясом с массивной золотой бляхой. Прикупил и кое-что еще.

После Хармон нанял открытую бричку с бархатными сиденьями, разукрашенную бронзовыми вензелями и сверкающую свежим лаком на боках. Вольготно рассевшись в ней, раскинув руки на всю ширину заднего сиденья, Хармон выглядел преуспевающим купцом: удалым, наглым и богатым. Жаль, по улицам не висят зеркала — он охотно оглядел бы себя со стороны!

Вернувшись к свите, он вызвал восторженные охи у Луизы, Сары и Доксета, и даже Полли похвалила его наряд.

— У меня для тебя кое-что есть, — сказал ей Хармон, отозвав девушку в сторону.

Он протянул Полли замшевый мешочек. Девушка развязала тесемку и нашла внутри стеклянный пузырек.

— Неужели это?..

— Ванильный парфюм с юга. Я купил тебе в подарок.

Полли заколебалась, отнюдь не уверенная в своем праве принять такой дорогой дар. Хармон был готов к этому замешательству:

— Ты просто открой и понюхай.

Девушка выдернула пробочку и избавилась ото всех сомнений — столь сладкий, яркий, сочный аромат жил в склянке! Полли изменилась в лице так, словно на миг перенеслась в сказку. Она обняла Хармона одной рукой, второй прижав к груди пузырек. В качестве слов благодарности Полли сказала:

— Вы так… Вы такой!.. — и убежала.

Хармон довольно улыбнулся ей вслед и позвал Джоакина.

— Пойдешь со мной к покупателю, потому хочу, чтобы ты выглядел, как следует. Держи.

Он развязал мешок и протянул парню роскошный новый плащ — изумрудный с оторочкой из лисьего меха. Джоакин оглядел его и одобрительно кивнул: по его мнению, такой плащ вполне подходил доблестному воину.

— Это не все.

Хармон вложил в ладонь Джоакина десять золотых, вместо обещанных давеча пяти.

— Сейчас отправляйся на рынок и купи себе новые сапоги, а также кольчугу.

— Кольчугу?.. — не поверил ушам воин.

— Ага, — ухмыльнулся Хармон, — это броня из переплетенных стальных колечек.

— Я знаю, что такое кольчуга! — фыркнул Джоакин. — Просто не ожидал… Благодарю, хозяин!

— Пока еще не благодари. Потом поблагодаришь, сперва дай руку.

Джоакин протянул руку, и Хармон положил ему на ладонь два кроваво-красных граненых камушка.

— Это… это очи?!

— Очи, — кивнул торговец, наслаждаясь произведенным эффектом.

Воин выхватил кинжал с такой прытью, словно намеревался зарезать хозяина на месте. Вогнал камушки в отведенные им выемки, зажал проволочками. Очи встали прекрасно, как влитые — недаром Хармон аккуратно снял мерку, пока Джоакин забавлялся с Полли в ручье.

Парень поиграл кинжалом, сделал ложный выпад.

— Осторожно, очи заряжены, — предупредил торговец.

— Заряжены?!

Зарядить камушки — это была целая история. Купчина, с которым Хармон торговался за очи, объявил: "Зарядка — не моя забота. Сам возись". Хармон ответил: "Почем тогда мне знать, что это вообще очи, а не просто розовые камушки?" Купчина возопил: "Да я — купец такой-то, родом оттуда-то! Меня знает все побережье! Я, по-твоему, мошенник какой-нибудь? Ты оскорбил меня, подлец!" Хармон смиренно поклонился: "Прости, дорогой, не хотел тебя обидеть…", и убрал монеты в карман. Купчина пошел на попятную: "Ладно, пожалуй, ты прав, но для зарядки искра нужна, а где я ее возьму?" Подумали, решили. Вместе подались в собор, разыскали ризничего. Вложили ему в руку агатку и спросили, есть ли в храме искра. Ризничий сказал: "Вы, никак, дураки приезжие? Наш собор по праздникам сияет, что Звезда в небе!" Дали ему еще агатку и показали очи. Ризничий, скотина, взял монету и помотал головой: "Это не ко мне. Чтобы зарядить, нужна особенная приспособа, а в соборе только фонари". Отправились за приспособой. Заявились во двор к одному вельможе — их прогнали. Заявились ко второму — у того не нашлось искры. Во дворе третьего вельможи застали оружейника. Задобрили словами, отсыпали серебра и, в конце концов, уговорили.

Хваленая приспособа была похожа на тиски: два железных цилиндра, в зазор меж которых оружейник вложил око и, покрутив вороток, зажал. "Осторожно, не суньте руки, а то шибанет", — предупредил мастер и рванул рычаг. Приспособа загудела, камушек издал сухой щелчок, будто кнут, и — ей богу! — поменял цвет. Был розовым — стал густо алым. То же самое оружейник проделал со вторым оком, а затем пояснил, как правильно их использовать.

Хармон пересказал это Джоакину:

— Под гардой, в основании рукояти, есть два железных лепесточка — по одному на каждое око. Когда касаешься клинком противника, жмешь один лепесток. Око говорит "клац!", и искра из него выходит на клинок, а с клинка — в тело вражины. Все, противник лежит. Второй лепесток — для второго ока. После пора заряжать.

— Надо вогнать острие в тело или достаточно коснуться?

— Просто коснись, хоть плашмя приложи. Главное — нажать лепесток.

— А как потом зарядить?

— Нужна искра и зарядная приспособа. Так что, хорошо бы тебе поскорей свести дружбу с кем-то из дворян — чтобы искрой угощаться.

— Снова смеетесь?.. — заподозрил Джоакин.

— И не думал. Ты теперь экипирован не хуже их, а бьешься — получше многих. С чего бы им тебя сторониться?

Джоакин поверил. Поблагодарил хозяина, крепко, до хруста, пожал руку и отправился за кольчугой.

В новой экипировке Джоакин сиял, как корона на государевом лбу. Наполированный шлем отбрасывал блики, кольчуга переливалась благородным маслянистым блеском, плащ ниспадал с плеч, подчеркивая атлетическое сложение воина. Стоял теплый вечер, и таскать на себе двадцать фунтов железа было не самым приятным развлечением, но вид явно оправдывал усилия.