Поговорить о чем-то выгодном… От такого галим отказаться не мог.

– Они уйдут, – кивнул он Максиму. Затем повернулся к своим доблестным воинам, которые выглядели в это время не так уж и доблестно: – Идите и ждите!

До кодьяр не сразу дошло, что их отпускают. Инициативу проявил Замполит. Ох, эти Замполиты! Как они вдохновляющее действуют на коллектив. До чего трудно было бы галимам, и не только галимам, но и всем другим руководителям, если бы не постоянная кропотливая работа Замполитов, по воспитанию коллектива, а иногда, даже, и их личный пример. Замполит Гвидлия быстро встал, окликнул лежащего рядом активиста (тот резво вскочил) и хорошим пинком поднял «двустворчатый шкаф» (этот поднялся нехотя).

– За мной, брахатата! – бодро отдал команду Замполит. И, увлекая других членов отряда, двинулся в указанном галимом направлении.

С опаской поглядывая на Максима, и на ехидно улыбающихся гномов, кодьяры стали медленно удаляться.

– Бегом, – подсказал Максим. Не хотелось ему здесь задерживаться надолго. – И ждите там галима.

На кодьяр его указание не подействовало. Кем он был для них таким, чтобы еще и приказывать!? Ну – Зверюга, ну – отчаянно лягается ногами… Но у кодьяр была и собственная гордость. Когда они с дубинами, да всем отрядом, они любого могли поучить. Так что уходили медленно, недоверчиво косились на Максима, нехотя покидали галима.

– Я кому говорю?! – рявкнул Максим.

Получилось убедительно. Окрик Зверюги сработал безотказно! Кодьяры сорвались, как будто в них, из стартовых пистолетов выпалили, залпом, а победителя ждет медаль или, даже именной кубок из драгметалла. Забег получился стремительным и дружным. К роще спринтеры успели почти одновременно, хоть фотофиниш включай. И все-таки первым, пусть всего на полшага, оказался Замполит. Вот что значит, постоянное стремление воспитывать личным примером. Оно придает коллективу силу и ведет к различным достижениям. Последним добрался «двухстворчатый шкаф». Он, вообще-то, тоже был активистом, но габариты не для спринта. А «Шкаф» еще не пришел в норму, и дистанция далась ему с трудом.

* * *

– Теперь давай поговорим, – предложил Максим предводителю кодьяр. Он решил, что вначале, следует немного поприжать Гвидлия, а потом мягко сократить нажим, и перейти к переговорам по существу. – Чего это ты, галим, таким нехорошим делом занимаешься, хватаешь мирных путников в заложники? Меня и Эмилия тоже хотел обидеть.

– Статья четырнадцатая, параграфы второй и четвертый, – напомнил Эмилий. – При отсутствии смягчающих обстоятельств – до четырех лет, без права досрочного освобождения, – с удовольствием добавил он и даже, вроде бы, улыбнулся, как будто выдал приятную для предводителей кодьяр новость.

Гвидлий новость принял невозмутимо.

– Можешь свою четырнадцатую статью вместе со всеми ее параграфами разжевать, проглотить и запить морковным соком, брахатата, – никакого уважения к дракону-пацифисту галим не чувствовал. – Мы, кодьяры, ничего не нарушили. Это у Шкварцебрандуса с твоим герцогом конфликт. Ну, и пусть они бодаются. Нас волшебник нанял, чтобы мы задерживали нарушителей на принадлежащих ему территориях, и платит по козленку за голову. Выполняем контракт. Все законно.

– Но эти территории не принадлежат Шкварцу, он пытается захватить земли, принадлежащие герцогу Ральфу. А это прямое нарушение Закона, – напомнил Максим.

– Нам это все до факела, брахатата, – Гвидлий усмехнулся. – Пусть наш Шкварцебрандус с вашим Ральфом разбираются: что законно, а что не законно. Может Шкварцебрандус и преступник, а мы здесь причем? Мы наемные работники, нам работодатель платит, и указывает, что мы должны сделать. А мы, сегодня пасем, завтра стрижем, послезавтра еще над чем-нибудь корячимся: выполняем указания хозяина.

Максим не чувствовал себя уверенно в этой казуистике, он посмотрел на Эмилия, взглядом предложил библиотекарю закругляться.

– Видишь ли, Гвидлий Умный… – Эмилий пригладил хохолок, что торчал над правым ухом. – Тут такое дело… Действительно, вначале следует дать определение… У нас ведь во всех государствах придерживаются демократических мировозрений. Наши диктаторы правят от имени народа и закладывают в основу своих диктатур принцип, что главное – это воля народа. Только Закон, принятый народом, может определить степень нарушения. Но Законы, пока еще, не совсем совершенны. Действительно, существует точка зрения, что основная вина ложиться на того, кто дает приказ. А исполнитель ответственности нести не может. Он вынужден исполнять… Хотя, с другой стороны, существует еще и такое понятие, как персональная ответственность действующего субъекта. Но в какой мере? И всегда ли она применима? Вопрос сложный. У нас, в герцогстве он активно дискутируется. Но, к единому мнению пока не пришли, и прийти к нему трудно.

– Получается, что кодьяры не нарушили Закон! – постарался Максим помочь дракону.

– Г-м-м, – Эмилий задумался, ушел в законодательный астрал и подсказку не услышал. – С одной стороны – естественно, они допустили нарушение, поскольку существует статья четырнадцатая, с соответствующими параграфами и приложениями. Но, с другой стороны, кодьяры действовали по указанию Шкварцебрандуса и могли не знать, что при этом, они нарушили статью четырнадцатую и соответствующие приложения. Хотя могли и знать… – Эмилий, наконец, вспомнил просьбу Максима... – Но это следует доказать. А при опытном защитнике доказать такое будет невозможно. И что это значит? Это значит, что создавшееся положение в корне меняет все, и ставит под вопрос принятие любого решения, то есть делает проблему неразрешимой…

– Ладно, не будем забивать себе голову тонкостями, – прервал библиотекаря Максим. – Нам их сейчас не решить. Пусть законодатели сначала сами разберутся.

Гвидлию Умному на все эти Законы, о которых толковал Эмилий, вообще, было наплевать, брахатата-брахата... На статью четырнадцатую, которую галим никогда не видел. И на волшебников. И на герцогов. Наплевать, в том отношении, в котором это касалось кодьяр. Для того, чтобы кодьяры могли безбедно жить, им нужна хорошая добыча. А под шумок борьбы герцога с волшебником, этой добычей, как раз, и можно было поживиться.

– Точно, нечего нам во всякие законы лезть, – высказался принципиальный галим. – Подрались, помирились и все дела. Можем разойтись без обиды. А уж чья здесь, земля пусть Шкварцебрандус с герцогом Ральфом разбираются. Не стоит нам из-за этого, брахатата, дубинами друг друга охаживать, и новые халаты драть.

– Вот-вот, – подхватил Максим. – Поскольку здесь бескрайняя демократия и сплошное равноправие, то все со временем утрясется, – Максима учили, что исторический процесс, в основе своей, прогрессивен, а это значило, что и в параллельном мире средневековье когда-то кончится и наступит феодализм. Тоже не мед, но все-таки… – Ты сходил бы, с гномами поговорил, – предложил он Эмилию. – Узнал бы, что они здесь делали, куда шли? А мы тут с галимом еще немного потолкуем. Он подмигнул дракону, напомнил, что тому пора уходить.

Эмилий намек понял, сообщил, что уж давно хотел переговорить с гномами, и быстренько удалился.

А соображения у Максима были, вроде бы, простенькие, но, в то же время, непростые и даже важные. Решил он попробовать перетянуть галима на сторону герцога. А что? Галим ходит по заповедным территориям свободно, где хочет, и как хочет. Может засечь все передвижения отрядов Шкварца, может оказаться в курсе планов волшебника. Иметь такого человека в стане врага, «своего среди чужих» – большое дело. Можно оказаться в курсе всего, что задумал Шкварц. А Гвидлий мужик спокойный, неробкий, самостоятельный, и готов, без угрызения совести, прибрать к рукам все, что плохо лежит. Он станет доить двух коров без всякого стеснения. Еще и прославиться этим среди своих соплеменников.

Одно плохо, оказалось, что Максим не знал, как заниматься «вербовкой в шпионы». Сколько детективов прочитал, сколько сериалов просмотрел, а ничего толкового и подходящего для вербовки Гвидлия припомнить не смог. На какой крючок, обычно, в шпионы цепляли? Если судить по детективам: на шантаж, по поводу морального разложения… А этого амбала на шантаж не возьмешь. Морально он может и разлагается, – Максим глянул на сытую физиономию галима, на его могучие плечи, на живописный халат… – Наверняка разлагается. Так он это и скрывать не станет. Да и кто знает, какая у кодьяр мораль. Возможно у этих кочевников ее еще, вообще, нет. Не придумали еще, не сложились у них исторические предпосылки, для появления такого понятия, как «мораль». Короче – шантаж не проходил. Еще, вспомнил он, – вербовали по идейным соображениям. Агитировали включиться в борьбу за правое дело. Но это, если идет классовая борьба, скажем, капитализма с социализма. А в Гезерском герцогстве капитализмом еще и не пахло, что уж говорить о социализме. Сплошное средневековье. Здесь даже понятия не имеют о том, что такое идеологическая борьба. И хорошо, что не имеют, а то бы такого могли напахать… Так что чихал галим на правое дело, и идейных противников у него быть не может. Оставались материальные стимулы. Они, в отличие от морали и классовой борьбы, во всех формациях действуют. И еще как действуют! Вот и надо было попробовать.