— У меня дисциплинка — во! А как они меня боятся, если бы вы знали, просто дрожат от страха. Вы увидите, как я их закалю!
На очередном сборе он рассказал октябрятам о тайном революционном обществе в Китае, которое борется против богачей и капиталистов. Называется оно «Красные пики». Оказывается, в «Красные пики» не так-то легко поступить. Члены этого общества должны быть закалёнными и крепкими. Даже зимой, на холоде, новичок должен раздеться донага, облиться холодной водой и тут же выпить четыре-пять кружек холодной воды.
— К чему я это говорю? — спросил Сеня. — К тому, что вам нужно брать пример с членов общества «Красные пики». И тоже так закаляться.
— Мы боимся… — заплакали Оля и Поля.
— Отставить слёзы! — грозно крикнул Сеня. — Девчонок это временно не касается. А мальчики, то есть бойцы, я хотел сказать, должны сегодня же дома облиться тремя вёдрами ледяной воды. И сразу же выпить три кружки воды. На следующем сборе доложите мне о результатах. Ясно?..
— Ясно! — не очень дружно отозвалось несколько голосов.
Через несколько дней к заведующему школы явились мамы двух октябрят — Саши и Пети. Они кричали так, что в вестибюле и в группах звенели окна.
— Безобразие! Возмутительно! Мы будем жаловаться в наробраз.
— Мой Сашенька лежит с ангиной.
— А у моего Петеньки грипп. Температура 37,8.
— Саша сказал, что в школе ему велели вылить на себя четыре ведра воды.
— А Петенька пил воду. Кружками из крана. Он потом мне рассказал…
Елена Константиновна прибежала к нам в группу и устроила скандал Сене.
— А ты-то сам обливаешься ледяной водой? — возмущалась она.
— Я и так закалённый, — пролепетал Сеня…
Вся его военная спесь исчезла. Он перепугался не на шутку. Но Петя и Саша, как говорят, слава богу, выздоровели.
Сеню мы единогласно освободили от работы вожатого октябрят.
В третий раз мы подбирали кандидатуру вожатого для октябрят.
— Я думаю, — сказал Дима, — это должен быть человек с солидной политической подготовкой. Что нужно октябрятам? Им нужно политическое образование.
Дима не должен был называть фамилии человека с солидной политической подготовкой. Совершенно ясно было, кого он имеет в виду. Кого же другого, как не Лёню Царенко, редактора газеты «Красный школьник» и знатока эсперанто. Его ораторское искусство хорошо испытала на себе вся школа. Лёня мог закатить речь по любому поводу и говорить без остановки.
— Я буду всеми силами, — пообещал нам Лёня, — добиваться того, чтобы октябрята меня уважали.
Когда Лёня пришёл к октябрятам знакомиться, они играли в кошки и мышки.
— Поиграем мы в следующий раз, а сейчас я вам прочту доклад о текущем моменте, — сказал Лёня.
Ребята уселись, Лёня поправил сползающие на нос очки и начал доклад.
— Гегемония… диктатура… пролетариат… Макдональд, Чемберлен, дипломатическая нота… — сыпал он, как горохом из мешка, увлечённый своим красноречием. Что касается слушателей — о них нельзя было этого сказать. Оля и Поля вынули из сумки «жулики», выковыривали из них изюм и складывали изюминки на кучку. Саша и Петя играли в крестики и нолики, а остальные, положив друг другу на плечи головы, спали.
— Ты поняла мой доклад? — передохнув, спросил Лёня у Поли.
— Гармония… — радостно улыбнулась Поля.
— Я тоже хочу галмонию, — поддержала Оля.
Лёня не слыхал ответа. Вообще, у него была такая черта, — слушал он только себя.
— Вот и хорошо, — похвалил он девочек. — Если вы будете слушать внимательно мои доклады, то скоро придёте на смену нам, старым, утомившимся борцам — то есть пионерам.
Воодушевлённый своей деятельностью, Лёня сообщил нам, что октябрята относятся к нему с огромным уважением.
Мы не разделяли Лёниной уверенности. Наоборот, мы замечали, что малыши как-то сторонятся Лёни, а когда он обращается к ним, лица у них делаются постными и скучными. А вот когда появляется в школе наш старший вожатый Коля — октябрята тут как тут! Облепят его со всех сторон, на шее виснут, за пуговицы его кожаной куртки держатся и, как галчата, галдят.
— Товарищ Коля! Посмотри, какие мы картинки вырезали…
— Товарищ старший вожатый, а я самолёт сделал. Настоящий, из картона… Показать?
— Товарищ Коля! А у дяди Будённого усы досюда?.. Правда? Длинные-предлинные.
— А я песенку выучила!
Нам из-за октябрят просто невозможно было протиснуться к Коле.
Однажды Коля сказал Лёне:
— Скоро Первое мая. Нужно лучших октябрят передавать в пионеры.
— Они ещё недостаточно политически выдержаны, — возразил Лёня. — Я должен им прочесть ещё четыре доклада, провести три политигры и потом экзамен. У меня так запланировано.
Но Лёнины планы были нарушены самым неожиданным образом.
Перед днём Первого мая Коля созвал совет отряда.
— Я прошу поставить вопрос о принятии лучших октябрят — Саши, Пети, Оли и Поли в пионеры, — сказал Коля.
Двери открылись, и друг за дружкой вошли октябрята. Саша держал в руках какой-то рулон. Не дав нам опомниться, он развернул этот рулон и прикрепил его к доске. Это оказалась стенгазета. И какая злая, насмешливая, колючая! Сеня чуть не заплакал от досады, когда увидел карикатуру на себя: он сидит, развалившись на скамейке, и командует: «Ать-два, ать-два…»
Черепок, увидев себя с чернильной татуировкой на руках, и лицом, облепленным семечковой шелухой, растерянно произнёс:
— Смотри. Похоже…
Потом насупился и сразу протянул руку к стенгазете, чтобы сорвать её. А Лёня, узнав себя, покраснел и сказал, что ничего остроумного в этом не видит.
— Спокойно! — произнёс Коля своё излюбленное слово. — А теперь ребята-октябрята расскажут вам, как они подготовились к поступлению в пионеры.
Саша, Петя, Оля и Поля выстроились в ряд и по очереди стали рассказывать нам законы и обычаи юных пионеров. Оля рассказала, что такое пионерский салют и почему мы поднимаем его выше головы.
— Потому что интересы рабочих стран всего мира для нас превыше всего. Ясно? — спросила она Лёню. Изумлённый Лёня открыл рот. Ведь он об этом ничего не рассказывал малышам. Откуда они всё знают?
— Да откуда они всё знают? — уже вслух стали мы удивляться. Ведь по сути у них не было вожатого.
А Коля сидел в сторонке и улыбался. И вдруг нам всем стало ясно. Был у них вожатый, у ребят-октябрят. Да ещё какой хороший!
Царевна-сандружинница
Майка с дедом варили суп. На столе, покрытом старой клеёнкой, стояла электрическая плитка, а на плитке в кастрюле кипела вода. Дед растирал ложкой муку на клёцки для супа, а Майка чистила картошку.
Когда Майка чистила картошку, дед всегда злился:
— Что ты делаешь — половина картошки пропадает!
Он вырывал у Майки нож и показывал, как нужно чистить. Кожура падала на стол тоненькими, прозрачными, как папиросная бумага, полосками. Ни Майка, ни мама, сколько ни старались — так не умели. А у дедушки были необыкновенно ловкие руки. Он всё умел. Сам построил печурку, сколотил два топчана, а комнату, в которой они жили, поштукатурил и оклеил старыми газетами. Получилось красиво и похоже на обои.
Дед умел удивительно точно делить хлебный паёк, печь из картофельной шелухи вкусные пирожные и выпивать четыре чашки чая с одной конфетой. Конфеты были твёрдые, как камешки, но сладкие. Их выдавали по карточкам вместо сахара.
— Очень удачные конфеты, — говорил дед. — Три часа держишь её во рту, и она не тает.
— А у меня сразу тает, — вздыхала Майка. — Когда кончится война, ты мне купишь килограмм конфет. Я буду их есть целый день. И ночью тоже. Хорошо, дедка?
— Хорошо, — соглашался дед. Вообще, он был добрый. И весёлый. У него была любимая песня «Конница Будённого». Когда они с Майкой варили суп, дед, притопывая левой ногой (правая после ранения на гражданской войне не сгибалась), напевал: