А теперь перехожу к совсем иному действующему лицу этой правдивой повести. Когда день моей свадьбы был назначен, родители мои гостили у леди Г. Я написал им обоим, прося их одобрить сделанный мною выбор. От леди Фрэнсес пришел ответ, который я здесь и привожу:
Дражайший мой сын,
Вместе с моими поздравлениями по поводу выбора невесты, который ты сделал, передаю тебе, по просьбе твоего отца, и его поздравления. Я поспешу в Лондон, чтобы присутствовать при обряде. Не обижайся на меня, если я все же скажу, что с твоей внешностью, достоинствами, происхождением и – прежде всего – благородством манер ты мог бы выбрать невесту из самых знатных и богатых семейств в Англии: это, однако, не значит, что я хоть сколько-нибудь разочарована твоим выбором и недовольна твоей будущей женой. Не говоря уже о древности ее рода (еще в царствование Генриха Второго Гленвилы роднились с Пелэмами), женитьба на красавице, особенно такой прославленной, как мисс Гленвил, это большой шаг на пути к политической карьере, может быть, это даже самый верный способ стать министром. Сорок тысяч фунтов, которые, по твоим словам, получит мисс Гленвил, дадут, конечно, не слишком большой доход. Однако вместе с твоим собственным состоянием эта сумма наличными деньгами была бы хорошим добавлением к имуществу Гленморрисов, если бы твой дядя – не могу ему этого простить – не женился вторично.
Между тем ты, не теряя времени, должен стараться попасть в Палату. Во всяком случае твой капитал поможет тебе стать представителем от какого-нибудь местечка и обеспечит тебе приличный образ жизни, пока ты не займешь административного поста. Вообще размеры твоего состояния большого значения не имеют: поставщики счастливы будут видеть в своих книгах твое имя. А потому позаботься, чтобы деньгами можно было пользоваться без ограничения. Мисс Гленвил должна понять, что и ее собственные интересы и твои также требуют, чтобы ты мог совершенно свободно распоряжаться состоянием, которое не даст вам возможности жить прилично, если вы будете пользоваться только доходами. А как здоровье сэра Реджиналда Гленвила? У него все такой же скверный кашель? Полагаю, что он имеет право завещать свое имущество кому угодно?
Пожалуйста, передай Стонору, чтобы дом был готов к нашему приезду в пятницу, – мы будем к обеду. Еще раз самым искренним образом поздравляю тебя с твоим выбором. Я всегда считала, что у тебя не только дарований, но и здравого смысла больше, чем у всех известных мне молодых людей: ты доказал это, сделав столь важный в жизни шаг. Семейное счастье, дорогой мой Генри, – то, к чему должен прежде всего стремиться каждый англичанин, какое бы высокое положение он ни занимал. И, принимая во внимание качества мисс Гленвил, а также ее прославленную красоту, я не сомневаюсь, что ты будешь так счастлив, как того заслуживаешь. Но позаботься о том, чтобы состояние из твоих рук не ушло. Бедный сэр Реджиналд, я надеюсь, человек не жадный и не суетный и потому не станет тебе препятствовать.
Молю бога благословить тебя и даровать тебе счастье. Твоя, дорогой мой Генри, вечно любящая мать
Ф. Пелэм.
P. S. Я думаю, лучше будет говорить всюду, что у мисс Гленвил восемьдесят тысяч фунтов. Только, пожалуйста, не опровергай моих слов.
Текли дни и недели. О счастливые дни! И все же я вспоминаю вас без сожаления. Кто сильно любит, тот повсюду видит угрозу своему счастью, даже когда у него все основания для надежды. Чего стоит страстное стремление овладеть сокровищем, которое только перед глазами твоими, но еще не в руках, по сравнению с глубочайшей радостью, какую испытываешь, зная, что оно навеки принадлежит тебе!
Наконец вожделенный день наступил. Я еще не завершил своего туалета, Бедо был в полнейшем смятении (бедняга, он радовался не меньше, чем я сам!), когда мне принесли письмо с заграничным штемпелем. Оно было от достойного Джоба Джонсона, и, хотя я даже не распечатал его в тот день, читатель, пожалуй, отнесется к нему с большим вниманием, если, конечно, соблаговолит прочесть нижеследующее излияние:
Рю де Мулэн, №… Париж
Уважаемый сэр,
Я благополучно прибыл в Париж и теперь, прочтя в английских газетах о полном успехе нашего предприятия, а также в «Морнинг Пост» от… о предстоящем бракосочетании вашем с мисс Гленвил, беру на себя смелость поздравить вас как с тем, так и с другим и, кроме того, напомнить вам точную дату, когда мне полагается получить первый взнос в счет моей ежегодной пенсии: это —… число… месяца, ибо, я полагаю, ваша честь милостиво подарили мне тот чек на сто фунтов для оплаты моих путевых расходов.
Я узнал, что ребята на меня в страшном гневе. Однако ввиду того, что Доусон, накрепко связанный своей клятвой, ничего касательно их не выдал, я думаю, что в конце концов сумею успокоить наш клуб и возвратиться в Англию. Истинный патриот, сэр, не любит покидать надолго свою родину. Даже если бы я вынужден был посетить Землю Ван-Димена, узы, связывающие меня с местом, где я родился, оказались бы так крепки, что заставили бы меня при первой же возможности возвратиться. Мне, ваша честь, французы не слишком нравятся, – это нация ленивая, легкомысленная, скуповатая и бедная. Подумайте только, сэр, на днях, сидя в кафе, я заметил, как некий – весьма достойного вида – господин присвоил какой-то предмет, что именно – я разобрать не мог. Прежде чем спрятать приобретенную вещь в карман, он тщательно завернул ее в бумагу, и соответственно я решил, что это по меньшей мере серебряный молочник. Тогда я пошел за этим господином и из чистейшего любопытства – уверяю вашу честь, что никаких других побуждений у меня не было, – переправил похищенный предмет в свой собственный карман. Вы легко можете представить себе, сэр, какое меня одолевало любопытство, когда я направился в уединенный уголок Тюильрийского сада и, осторожно извлекши из кармана этот небольшой пакет, стал разворачивать его, снимая один слой бумаги за другим, пока не обнаружил… да, сэр, пока не обнаружил… пять кусков сахара! О, французы – жалкий, до крайности жалкий народ, и я надеюсь, что в скором времени смогу вернуться в Англию. Пока же уезжаю в Голландию поглядеть, как тамошние богатые бюргеры тратят время и деньги. Полагаю, что беднягу Доусона, равно как и мерзавца Торнтона, повесят еще до того, как вы получите мое письмо, – оба они этого вполне заслужили – такие типы просто позорят нашу профессию. Жалкое ничтожество тот, кто, не умея как следует прорезать чужой карман, вынужден перерезать чужое горло. Засим, ваша честь, пожелаю вам и супруге вашей всяческого счастья и остаюсь
вашим всепокорнейшим слугою, Фердинанд де Курси и т. д., и т. д.
Когда я брал из рук моего доброго слуги перчатки и шляпу, меня поразил его радостный вид, и я не смог удержаться от желания даровать ему то же блаженство, которое сейчас должно было выпасть на мою долю.
– Бедо, – сказал я, – Бедо, любезный друг мой, поступив ко мне, вы расстались со своей женой. Но я не хочу, чтобы вам пришлось страдать из-за своей верности: напишите, чтобы она приехала, в нашем будущем доме и для нее найдется комната.
Улыбка, сиявшая на лице француза, внезапно исчезла.
– Ma foi[814] – произнес он на своем родном языке, – месье слишком добр. Сердца наши от чрезмерного счастья черствеют. И потому, опасаясь, что позабуду благодарность, которой обязан провидению, я предпочел бы, с разрешения месье, оставить мою обожаемую женушку там, где она сейчас пребывает.
После столь благочестивого ответа настаивать было бы с моей стороны более чем неблаговидно.
На Беркли-сквер все было уже готово. Леди Гленвил – одна из тех добропорядочных особ, которые считают, что брак, не заключенный в церкви, вовсе не брак, а посему мы отправились в церковь. Хотя Реджиналд чувствовал себя теперь так плохо, что не мог переносить даже легкого утомления, он во что бы то ни стало пожелал быть для Эллен посаженым отцом. В тот день и вообще в последние два-три дня ему было, однако, значительно лучше, и надежда на его выздоровление делала наше счастье как-то менее эгоистичным.
814
Клянусь честью (фр.).