Полковник Росс и сам не мог бы сказать, почему смирился с Моубри: то ли поумнел на двадцать лет, то ли просто на те же двадцать лет постарел. Конечно, теперь он лучше представляет себе, к чему в конечном счете приведут те или иные поступки, предвидит сложные последствия простейших причин, знает, как одно с неизбежностью влечет за собой другое. Жизненный опыт безжалостно подрезал крылья самым заветным, безрассудным мечтам юности, когда казалось, что, если очень постараться, можно всего добиться и что цель в конечном счете оправдывает средства, сколь сомнительными бы они ни казались поначалу. К сожалению, когда достигаешь цели, видишь, что она вобрала в себя все то плохое, что было заложено в средствах. Короче говоря, желание рубить с плеча пропадает, как только сталкиваешься с необходимостью убирать за собой щепки. Обретаемые с возрастом благоразумие и способность видеть на несколько ходов вперед могут уберечь от многих ошибок. Впрочем, может, мудрость здесь и ни при чем: просто, слабея с годами телом и духом, мы начинаем вести себя осмотрительнее.

Трезво оценив цель и средства, которые потребуются для ее достижения, полковник Росс мог из жизненного опыта предсказать, как будут развиваться события. Начнут спрашивать, а что, собственно, мы выиграем от замены полковника Моубри. Предложат поискать другой выход. Будут со всей убедительностью доказывать, что смещение Моубри при нынешних обстоятельствах приведет не к повышению эффективности управления, а к неразберихе и разброду, то есть принесет ущерб делу в целом; сначала найдут замену, потом должно пройти несколько недель, чтобы стало ясно, годится новый человек на эту должность или нет, а также правы или не правы те, кто его рекомендовал. А что касается другого выхода — тут далеко искать не надо. Ведь полковник Моубри не настаивает на том, чтобы самому выполнять свои обязанности, — ну и слава Богу. Лишь бы полковник Росс по-прежнему выполнял их вместо него.

В пятнадцать лет Норман Росс, здоровый и рослый деревенский парень, решил, что его долг — записаться добровольцем в действующую армию; он выдал себя за восемнадцатилетнего (согласия родителей он получить и не пытался, так как знал, что они ни за что не позволят) и в результате вскоре оказался на Филиппинах. Хотя он прибыл туда слишком поздно, чтобы принять участие в самой испано-американской войне, Росс все же успел повоевать во время ответных военных действий на острове Самар под командованием грозного Джейка Смита по прозвищу «Ревущий дьявол». В 1901 году рядовой Росс вернулся домой ветераном и, остепенившись, начал изучать право.

Позже он всегда считал эту военную одиссею юношеской блажью и рассказывал о своих приключениях сыновьям исключительно в назидательных целях, как пример безрассудных и бессмысленных поступков, которые совершают юнцы, когда не слушают советов старших; но вместе с тем ему было лестно, что земляки считают его бывалым солдатом, знатоком по военной части. Он охотно вступил в Национальную гвардию[2] и вскоре стал командиром; его репутация отличного организатора и руководителя укреплялась с каждым годом. Правда, времени для исполнения командирских обязанностей оставалось все меньше — его адвокатская практика росла, но он не решился, а может, не захотел отказаться от своего поста, ибо не сомневался, что тот единственный, кто мог бы его заменить на должности начальника строевого отдела, непременно развалит с таким трудом налаженную систему.

В 1916 году он отправился на мексиканскую границу, а в 1917 — во Францию, где в конце концов стал начальником снабжения Третьего авиационного учебного центра в Иссудене. В авиацию его привела отнюдь не страсть к полетам; просто в войсках связи, из которых, собственно, и выросла довоенная авиация, катастрофически не хватало людей — настолько быстро развивался этот новый род войск. Все сложилось как нельзя лучше. Отчаянные — и щеголявшие этой отчаянностью — молодые пилоты сто третьей эскадрильи называли капитана Росса Дедулей (ему было тридцать четыре года), уважали и даже любили за умение добывать из недр армейских провиантских складов самые изысканные деликатесы, недоступные другим снабженцам. Особенно славилась их офицерская столовая тем, что в армии очень расширительно именуется «напитками». Начснаб доставал автомобиль и исчезал на весь день; в результате «напитками» могли стать — в зависимости от меню или от настроения летчиков — шампанское, свежее молоко либо любимый всеми натуральный кофе. В знак признательности они брали Росса с собой в воздух, и к концу войны на его счету уже было несколько самостоятельных полетов.

Летать в те годы было смертельно опасно, и авиация стояла особняком в ряду прочих профессий; на летчиков смотрели как на членов некоего рыцарского ордена; они изо всех сил старались не думать о том, что, если война не кончится в самом скором времени, все они неизбежно погибнут — не в бою, так в результате аварии, не на этой неделе, так уж наверняка через месяц. Они поддерживали друг друга, стараясь побороть животный страх, порой бравируя тяжеловесным черным юмором: вытащи поршни — видишь, у меня в боку застряли, — собери мотор и возвращайся на базу, порой суеверно прибегая в разговоре к мрачноватым эвфемизмам, вроде приземлился навечно.

Те, кто уцелел, знали, что до конца дней прочно связаны друг с другом. Майор Росс вернулся к занятиям юриспруденцией и вскоре был избран судьей округа. Теперь, у него действительно не было времени для Национальной гвардии, и ему пришлось с ней расстаться. А вот армейская дружба оказалась более прочной. Летчики, служившие с ним в Иссудене, по-прежнему искренне считали его членом их летного братства. Они ни минуты не сомневались, что он окажет посильную поддержку любым планам, способствующим развитию авиации. Поэтому связь с бывшими сослуживцами да и с другими военными летчиками никогда не прерывалась, хотя встречались они не часто. Те старались использовать его влияние где только возможно. И без труда уговорили его участвовать в создании службы авиации при Национальной гвардии.

Вот почему он ничуть не удивился, что с началом войны ему предложили звание полковника и попросили срочно вернуться на службу. Разумеется, тут надо было все как следует обдумать. Он ответил, что вряд ли вправе пренебречь своими многочисленными общественными обязанностями, что ему надо тщательно взвесить все «за» и «против», прежде чем принимать такое важное решение. На самом деле он ни минуты не сомневался, что согласится. Единственное, что действительно нужно было хорошенько обдумать, — это то, как признаться жене. Коре и без того хватало поводов для волнений: двое сыновей были уже взрослыми, причем один успел жениться и обзавестись ребенком. Она понимала, что обоим, вероятно, предстоит воевать. Третий сын, которому не исполнилось восемнадцати, только что поступил в колледж с намерением изучать дальше медицину и, как ей казалось, мог рассчитывать на отсрочку. Но разве можно быть в чем-то уверенной в мире, где, как она считала, всем заправляют мужчины — ведь они думают только о своих мужских интересах. Судья Росс понимал, что жена, как и большинство женщин, противопоставляет его мужскому миру свою идею разумного и благопристойного мира женщин, в котором можно вести дела точно так же, как она вела прекрасно налаженное домашнее хозяйство. Вся их повседневная жизнь была подчинена строгой дисциплине. Она решала, как расставить мебель, что ее муж должен есть, что надевать, как развлекаться, как воспитывать детей. Мужчинам, по ее убеждению, конечно же, намного лучше под опекой женщин, да и все человечество только выиграет, если миром будут править женщины.

К сожалению, в жизни все обстояло иначе. Нельзя сказать, что Кора была вполне довольна мужем, хотя ей удалось во многом изменить его характер к лучшему; впрочем, она давно смирилась с его недостатками. В конце концов, мужчина и должен быть сильнее, храбрее и образованнее жены; и хотя женский ум гораздо совершеннее мужского, так хочется иногда, устав жить своим умом, отдохнуть под сенью мужского превосходства. Вот если бы удалось, сохранив в мужчинах все их неоспоримые достоинства, укротить свойственную им необузданность — ведь они подчас готовы разрушить все и вся, лишь бы доказать свою независимость или просто показать себя.