В 1719 г. Петр построил более обширный дворец, в два этажа, в семь окон по фасаду, с дверью по средине, к каналу на возморье.

Против садов Екатерингофа находился клинообразный остров «Долгий» (теперь Канонерский), поросший кустарником, и близ него более круглый островок, принадлежавший придворному поставщику Резвому, фамилию которого он сохранил до настоящего времени. Повыше Черной речки находилась деревня Екатерингоф, которая вместе с дворцами и была подарена Петром его «Катеньке», от имени которой и получила свое название. В деревне этой было два ряда домов, а немного далее находилась еще деревенька «Берген», сюда-то городские жители ездили на дачи, нанимая крестьянские избы. В деревне «Берген» находился сахарный завод Лукина и его завод для «двоения водки». За деревней Екатерингоф стояли дворцы Анненгоф и рядом Елизаветенгоф[20], тоже у самого берега; каждый из этих дворцов имел деревянное одноэтажное строение. Это были летние дома, подаренные Петром обеим царевнам — Анне и Елизавете. Дворцы эти, по словам историографа Петербурга академика Георги[21], были уже в прошлом столетии пусты «без малейшего присмотра и совсем опали». Но самое место было, по словам того же автора, любимо охотниками до прогулок.

В Екатерингоф Петр с ранней весны до поздней осени приезжал на ночь, на две, из любимого своего Петергофа, и здесь, чаще чем в Петергофе, живали летом царица и ее дочери. Забытый в последующие царствования, Екатерингоф был воскрешен Елизаветою Петровною; при ней Екатерингофский дворец был расширен почти вдвое по плану архитектора графа Растрелли, который, конечно, не позабыл устроить и танцевальную залу для любительницы танцев — императрицы. С воцарением Екатерины II дом соименный ее предшественнице осужден был на забвение, и лишь петербуржцы, памятуя завет своего царя — основателя города, ходили на прогулку в Екатерингофский сад 1-го мая встречать лето; при этом бывала иллюминация, которую посещала и Екатерина II. До какой степени в другое время был пуст Екатерингоф, тому лучшим подтверждением может служить дуэль статс-секретаря Государыни — А. В. Храповицкого, автора известного дневника[22]. Он поссорился на Маслянице с Окуневым, другом поэта Г. Р. Державина, который в своих «Записках» рассказывает это «забавное приключение»: «Поединок был вызван тем обстоятельством, что, поссорившись на конском бегу, Храповицкий и Окунев ударили друг друга хлыстами. Окунев просил Державина быть у него секундантом, а Храповицкий — А. С. Хвостова». Это предложение поставило Державина в тупик.

Он не хотел отказать приятелю и вместе с тем — идти против человека, бывшего любимцем его начальника, генерал-прокурора князя Вяземского.

Делать было, однако, нечего, и Державин поехал в Екатерингоф, где было назначено место дуэли. Когда дошло до дела, то соперники, «не будучи отважными забияками», скоро были примирены секундантами. Когда враги стали целоваться, то Хвостов сказал, что им «надобно немножко поцарапаться», чтобы было не стыдно.

Державин возражал, Хвостов спорил: слово за слово и опять «чуть не до драки», стали уже в позицию, но их рознял выскочивший из бани Гасвицкий.

К концу XVIII века Екатерингофский дворец обветшал. Гофинтендантская контора[23] немного заботилась о нем, а по докладу о негодности и дороговизне ремонта, Император Павел I в 1800 г. указом 31 марта, оставив один дворец, большую часть земли подарил княгине А. П. Гагариной, урожденной Лопухиной.

Александр I указом 1804 г. дворец со всем, что в нем находилось, а равно и самое место, приказал «сдать по надлежащей описи в ведение графа А. С. Строганова», заведывавшего комитетом правления городских повинностей в Петербурге, т. е. отдал дворец и сад столице.

С этих пор город стал заботиться об этом гульбище — единственном для жителей Коломны[24]. Генерал-губернатор Петербурга граф Милорадович особенно ревниво старался улучшить Екатерингоф, и при нем даже завелся ресторан с музыкою, иллюминациями и спуском воздушных шаров, говоря о которых, заметим, что первый спуск воздушного шара в России был в Москве 19 марта 1784 г., о чем в «С.-Петербургских Ведомостях» сообщалось в № 28 за тот же год; аэронавтом был француз Мениль.

Ко времени отделки Екатерингофа в «Записках» Рафаила Зотова[25] относится следующий рассказ: «Граф Милорадович, окончив свои утренние служебные занятия, ежедневно отправлялся в Екатерингоф, а после осмотра работ, заходил к князю Шаховскому (известному драматургу, управляющему русскою труппою), жившему там на даче барона Раля, придворного банкира; у князя жили на даче самые талантливые воспитанницы театрального училища, готовившиеся к выпуску, и он обучал их драматическому искусству.

Там были Дюр (впоследствии жена А. П. Каратыгина)[26], для которой Шаховской писал лучшие роли в своих пьесах, К. Телешева, отличная танцовщица, Азаревичева и Зубова, также танцовщицы, Монтруа, прелестная певица, и Строганова, одаренная превосходным контр-альтом. Здесь-то граф оставался обедать и проводил свои вечера, присутствуя при уроках воспитанниц и любуясь развивающимися их дарованиями.

Известно, что никто из высокопоставленных лиц не может в жизни сделать шага, чтобы толпа не перетолковала его.

И тут много было толков об этой даче князя Шаховского; можем по истине уверить, замечает Зотов, что все толки и слухи были пустою клеветою. Граф был любезен, мил, шутил со всеми, изобретал для них костюмы, туалеты, прически. Были там совсем другие проделки, которых, конечно, ни князь Шаховской, ни граф Милорадович не знали.

Толпа волокит осаждала по вечерам заборы дачи, и сквозь решетки происходили разные переговоры, размен писем, и все что можно было в этом роде».

Итак, Екатерингоф по своим воспоминаниям причастен даже к истории русского театра, равно как и к литературе, и А. С. Пушкин, бывший 1 мая 1834 г. в Екатерингофе, записал в своем дневнике:

«Гулянье 1 мая не удалось от дурной погоды: было экипажей десять. Случилось несчастие: какая-то деревянная башня, памятник затей графа Милорадовича в Екатерингофе, обрушилась, и несколько людей, бывших на ней, ушиблись».

Екатерингофское гулянье 1 мая любил и неизменно посещал Император Николай I со всею царскою фамилию и останавливался всегда перед хором рабочих табачного фабриканта Жукова, который, в кафтане городского головы, сам дирижировал певцами. За двором тянулась вся знать в Екатерингоф на гулянье, а за нею и вся остальная имущая масса. Цена коляски в этот день доходила до 25 рублей, а раз жители Петербурга и совсем не могли их достать, так как Пронька Пономарев, сын богача откупщика, на всех дворах извозщичьих нанял коляски на 1 мая, велел им приехать к своему дому, сел в одну, а остальные последовали за ним пустые.

Умер этот Пономарев в Обуховской больнице лет 20 тому назад, а похоронили его на Волховом кладбище в Пономаревской церкви.

В 1840 г. государь приказал Придворной конторе возобновить Екатерингофский дворец, а в начале пятидесятых годов, большая часть замечательной коллекции петровского времени — вещи Петра Великого, перешли из Екатерингофа в состав Петровской галлереи Императорского Эрмитажа, но и теперь еще в Екатерингофском дворце сохраняется собственноручной работы Петра I модель корабля и начерченная им карта.

Старинное гулянье в Екатерингофе сохранено художником Гампелем в гравюре длиною более двух аршин.

От народного гулянья 1 мая перейдем к описанию народных праздников в Петербурге, бывавших на Дворцовой площади перед Зимним дворцом, которые простой народ называл «быкодранием», как говорит вице-президент Академии Художеств граф Ф. П. Толстой (известный художник медальер, автор превосходных барельефов из воска на события 1812–1813 гг.).