Изменить стиль страницы

Иван Николаевич Божерянов

Виктор Александрович Никольский

Михаил Иванович Пыляев

ЛЕГЕНДЫ СТАРОГО ПЕТЕРБУРГА

Легенды старого Петербурга (сборник) i_001.jpg

Составитель Файнштейн Михаил Шмильевич

ПРИГЛАШЕНИЕ К ПУТЕШЕСТВИЮ

Пусть читателя не введет в заблуждение название книги. Осторожное слово «легенды» нередко очень близко к подлинному рассказу очевидца, устная молва совпадает с «поденными» записками современников событий. Да и городской фольклор нередко лишь расцвечивает реальные факты… В этой книге собраны страницы сочинений замечательных знатоков петербургской истории, имена которых, увы, забыты — искусствоведа Ивана Николаевича Божерянова, историков Валерия Александровича Никольского и Ивана Александровича Шишкина. Лишь Михаил Иванович Пыляев известен нынешней читающей публике.

Исторические рассказы, очерки, повествования о временах от Петра Великого до Александра Пушкина, разумеется, только фрагменты большой исторической картины жизни города на Неве. Они могут лишь разбудить вкус к историческому чтению.

Мы предлагаем Вам, дорогой читатель, вдохнуть аромат старины и погрузиться на несколько часов в глубины петербургской истории. Потом Вы вернетесь в сегодняшний день, но голос минувшего будет звучать для Вас. Пусть эта книжка поможет возрождению великого Города внутри нас самих.

Итак, путешествие в Петербург начинается…

И. Н. Божерянов, В. А. Никольский

Из книги «Петербургская старина»

НЕБЫВАЕМОЕ БЫВАЕТ

I

2 мая 1703 года.

— За здоровье его царского величества! — кричал порядком уже охмелевший военный инженер Ламберт, высоко поднимая свой бокал и плеская из него вином на стол.

— Яко младший по чину, не почитаю возможным за оное пить без дозволения генерал-фельдмаршала нашего, — возразил «бомбардир-капитан Петр Михайлов»[1], сидевший за столом с товарищами-офицерами.

Борис Петрович Шереметев[2], в красивом фельдмаршальском мундире, тяжело поднялся со стула и взял свой стакан.

— Яко верный подданный своему государю, не смею инако пить его здравия, как на ногах!..

Все засмеялись на ловкий ответ Шереметева и задвигали стульями, поднимаясь со своих мест.

Не мало выпито было сегодня здравиц за царским обедом, в доме коменданта сдавшегося «на аккорд» Ниеншанца[3]. Портреты шведских королей сурово глядели на пирующих со стен, маятник громадных часов в углу бойко лепетал что-то и тоже, казалось, грозился… В раскрытые окна доносились веселые крики пирующих солдат, обрывки удалых песен…

— И вспомнить смеху достойно, как свейские солдаты-то выходили нонче, — бормотал, покачивая головой и усмехаясь, совсем уже захмелевший полковник. — Знамена, это, распущены, барабаны бьют, а во рту — пули, да порох… Неча сказать — твердые орешки!

— Как в «аккорде» писано, так и шли…

Действительно, сегодня, после полудня, по окончании торжественного въезда «покорителя Ниена» — фельдмаршала Шереметева, гарнизон был выведен с распущенными знаменами, барабанным боем, ружьями и четырьмя пушками, «с порохом и пулями во рту», как гласила первая статья договора о сдаче крепости.

— Поистине, ноне двери обретены к тому «ключу», что в прошедшем годе счастливо сыскан был, — громко кричал царский «деньщик» поручик Меншиков, намекая на взятие Шлиссельбурга, с расчетом, чтобы его услыхали.

— Отменную правду сказать изволил, — похвалил говоруна сам фельдмаршал и потянулся со своим кувшином к опустевшему бокалу Петра, вполголоса разговаривавшего с Ламбертом о выборе места для новой крепости.

«Отныне мои корабли нашли себе прочную гавань», — думал Петр, затягиваясь крепким табаком из своей коротенькой глиняной трубочки…

Вечерело. За Ниеном[4], ближе к устью реки, стлалась уже лиловая вечерняя мгла. За рекой Охтой, в опустевшем городке, зажглись одинокие огоньки. У берега, близ лодок, гвардейцы возились у костров, приготовляя ужин. За земляною крепостью, в поле, расположился со всем своим скарбом шведский гарнизон Ниеншанца с комендантом Яганом Опалевым во главе. Караульные-преображенцы с интересом прислушивались к «свейской речи» и перешептывались между собою.

— Комендант-то ихний, Опалев полковник, из русских, слышь…

— Ну да, из русских? Ври больше.

— Верное слово говорю. Еще отец евонный на свейскую сторону перекинулся. При покойном царе…

На другом берегу Невы, у Спасского села, черным силуэтом вырезался на прозрачном весеннем небе Спасский шанец[5], еще на третий день осады Ниеншанца сдавшийся Шереметеву. Красное пламя костров дробилось на мелких волнах реки, и черные тени солдат по временам заслоняли его.

Царский обед окончился, и все разбрелись кто куда. Петр, в расстегнутом мундире, без шляпы, вышел на крыльцо и с наслаждением вдыхал сырую прохладу, которой дышала на него река — великий путь «из Варяг в Греки», лишь сегодня открывшийся для русского флота после долгого «свейского плена»… Вдали, за извивами Невы, на самом горизонте воздвигались из облаков причудливые «фортеции» и горы.

Царь был весел сегодня. Сбывалась — как сон наяву — его заветная мечта об укреплении русского владычества на берегах Свейского моря. С падением Ниеншанца Нева от истока до устья принадлежала Петру.

К крыльцу подошел какой-то солдат и молча остановился, отдавая честь. Это был сержант Семеновского полка из числа отвезенных Петром на острова к устью Невы трех рот гвардейцев для сторожевой службы.

— Ты что?.. — удивленно спросил его царь.

— Гораздо великое число кораблей на море появилось, государь, с какою вестью и послан…

И будто в подтверждение его слов издалека донеслись два гулких пушечных выстрела.

— Извествуют о себе в Ниен, — усмехнулся царь. — Не ведомо им еще… Беги к Меншикову с приказом — немедля салютовать дважды!

Сержант побежал, придерживая свою шпагу, к невысоким земляным укреплениям Ниеншанца. Прошло несколько мгновений… Две шведские мортиры, направленные вниз по Неве, тяжко грохнули, окутываясь облаками дыма…

— Шведы, шведы! — закричали где-то. — Шведы наступают!..

Тревожно затрещали барабаны, послышались крики команды, тени забегали по крепости из казарм и в казармы…

— Ваше величество! — запыхавшись подбежал к смеявшемуся Петру солдат. — Шведы наступают!..

Переполошились и пленные шведы, вскочили на ноги, изумленно озираясь и не понимая, что творится вокруг.

Но скоро все объяснилось, и веселый царь почтительно стоял уже пред фельдмаршалом.

— Извествую вам, что гости пожаловали с моря, чего ради с моего приказу дважды от мортир салютовано оным…

II

5 мая 1703 года.

Каждый день — утром и вечером — со стен Ниеншанца гремели ответные выстрелы эскадре Нумберса[6], не решавшейся войти в Неву из-за низкой воды.

Поехавшие со шведских кораблей за лоцманами матросы были переловлены сторожами-гвардейцами и доставлены к царю в «Канцы» — как звали солдаты Ниеншанц.

Наконец сегодня снова явился гонец с известием, что два корабля из эскадры подошли к самой Неве и стали на якорях.

К вечеру «бомбардир-капитан Петр Михайлов» и поручик Александр Меншиков, как опытные в морском деле люди, по приказу фельдмаршала отправились с солдатами на тридцати лодках на «поиск».

Тихо проплыли они мимо королевского Ниенского госпиталя с громадным садом, миновали Березовый остров с одинокими избушками досмотрщиков за сплавом леса…

вернуться

1

«Бомбардир-капитан Петр Михайлов» — один из псевдонимов, под которыми Петр I был известен в Европе.

вернуться

2

Борис Петрович Шереметев — Шереметев Б. П. (1652–1719) — первый генерал-фельдмаршал (1701), тайный советник, сподвижник Петра I.

вернуться

3

…сдавшегося «на аккорд» Ниеншанца. — Ниеншанц — шведская крепость, находившаяся на месте впадения р. Охты в Неву. После блокады и бомбардировки русскими войсками шведы сдались Петру I. Вскоре после этого крепость срыли.

вернуться

4

Ниен — небольшое шведское поселение у крепости Ниеншанц.

вернуться

5

Шанец — окоп, небольшое, укрепление.

вернуться

6

Нумберс — командующий шведской эскадрой.