Mutat quadrata rotundis. «Поменял квадратное на круглое». Свидетельствует этот ряд дверец и оконцев с плоским верхом, так живописно пробитых обок этого двойного арочного проёма. Ибо, в самом деле, хотя и безыскусные по исполнению («безыскусно изысканны», как говорит поэт (14) [14]), они здесь совершенно незазорны. Будь этот удвоенный сводчатый портал побольше, он был бы совершенно под стать своим собратьям в углах нашего Квадрата, а будь он поменьше, то повторял бы точь-в-точь те дверцы, что прорублены по сторонам. Только простецы полагают, будто это лишь оставшиеся после строительства зазоры. Да что тут говорить, наши арочные своды почти безоконные! Мы ищем Диковинок и Небывальщины! Мы по праву гордимся нашим двуличным проёмом, и нечего его «Туннелем» обзывать.

Ловчий. Вот что, сэр, позвольте задать вам немного шутливый вопрос. Почему Руководящий Орган избрал для девиза такие банальные слова? Ведь они же, как мне припоминается, есть просто-напросто примеры из Латинской Грамматики!

Тьютор. Сэр, если мы не выражаемся грамматически правильно, мы — никто!

Ловчий. Но вот насчёт Звонницы, сэр. Наверняка ведь ни один человек не может глядеть на неё без внутреннего содрогания.

Тьютор. Не стану этого отрицать. Но вы должны понять, сэр, что она не будет же здесь вечно. Это сооружение отслужит своё время, и ещё более прекрасное ему наследует.

Ловчий. Воистину ожидаю этого с надеждой. Но до тех-то пор от того, что не вечна, она всё не украшает местность. Запой, сэр, тоже не вечное в людях состояние, и всё же особенным уважением не пользуется.

Тьютор. Удачное сравнение.

Ловчий. А что касается этих почти беззаконных арок (как вы совершенно справедливо о них отзываетесь), разве есть в них хоть намёк на здоровое искусство, хоть они и гармонируют с порталом или, там, с воротами?

Тьютор. Сэр, изучаете ли вы Математику?

Ловчий. Полагаю, сэр, что управлюсь с Правилом Трёх, как и всякий, и даже Деление Столбиком...

Тьютор. Тогда вы должны знать, сэр, что в Математике рассматриваются три Средних. Эти Средние — Арифметическое, Геометрическое и Гармоническое. И заметьте, далее, что Среднее есть то, что лежит между двумя крайностями. Так вот: вход, который видите вы здесь, как раз избегает крайностей дверей и ворот, и есть в действительности Негармоничное Среднее, абсолют Усреднения. А ведь указание на то, что путь Средины есть наиболее безопасный, мы находим ещё в египетской истории: в этой земле (как говорят путешественники) Ибис всегда стоит посреди реки Нил, избегая тем самым нападения прожорливых крокодилов, кишащих по берегам с обеих сторон. Из этого его обыкновения один мудрый древний поэт извлек максиму: «In medio tutissimus Ibis» (15) [15].

Ловчий. Но почему же арок непременно должно быть две? Одна, как мне кажется, выглядела бы более благопристойно и более естественно.

Тьютор. Сэр, теперь, когда мы добились одобрения публики, зачем останавливаться на одной? Ну примите хотя бы такое объяснение: по отдельности каждая из них слишком высока, чтобы служить дверями, слишком узка для ворот, слишком освещена снаружи, чересчур темна внутри, слишком незамысловата, чтобы служить украшением, и вместе с тем слишком бессмысленна, чтобы оказаться полезной. А если даже этого недостаточно, тогда вы учтите, что будь здесь всего одна арка, потребовалось бы спилить опорный столб, из тех что украшают наш Квадрат куда ни кинь взор — а ведь это было бы неслыханным и ужасным варварством.

Ловчий. Я учёл, что три из этих опорных столбов уже спилены при возведении портала; так же следует поступить и с остальными.

Тьютор. Тогда я предлагаю иное основание, сэр, и утверждаю (ведь Логику я изучал не зря), что спиливать этот опорный столб было бы противоестественно и антинаучно. Будь здесь единственная арка, через которую народ мог бы проходить, не толпясь, это совершенно противоречило бы Природе, которая никогда не создаёт рта без того, чтобы поместить в него ещё и язык в качестве препятствия посерёдке.

Ловчий. Не хотите ли вы мне сказать, сэр, что кирпичная стенка между арочными проёмами была оставлена здесь с целью служить помехой тем, кто пожелает войти?

Тьютор. Именно с этой целью, поверьте; ибо, во-первых, нам теперь легче руководить входящими толпами («Divide et impera» (16) [16], — говорят нам древние), и, во-вторых, в таких вопросах мудрец всегда следует за Природой. Так, посреди входных дверей мы обычно помещаем вешалку для зонтиков, в центре калитки — мильный камень, а какое же место наиболее подходит для караульной будки, как не середина узкого моста? Да, а на главной улице, запруженной толпой, там, где живой прилив наиболее плотен, там, в самом центре, настоящий архитектор обязательно поставит обелиск! Вы, несомненно, замечали?

Ловчий (весьма озадаченно). Я-то, возможно, и замечал, достойный сэр, однако мне думается...

Тьютор. На сим я должен с вами проститься, ведь уже началось музыкальное представление, на котором я так хотел побывать.

Ловчий. Поверьте мне, сэр, ваши рассуждения были для меня крайне интересны.

Тьютор. Боюсь, они несколько утомили вашего приятеля, который, кажется, глубоко уснул.

Ловчий. И верно: он уже давно и громко храпит.

Тьютор. Ну так не будем ему мешать. У него, я полагаю, не слишком развито воображение, и он не в состоянии ухватить Великое и Высокое. Прощайте же — я иду слушать музыку.

Тьютор уходит.

Ловчий. Желаю приятно провести время, добрый сэр. Пробудись, мой учитель! День проходит, а мы не поймали ни одной рыбы.

Удильщик. Не думай о рыбе, дорогой ученик, но слушай. Я только что видел во сне такое, чего и словами не выразить. Присядь-ка, и языком, поневоле и по недостатку времени скудным, я поведаю тебе

Видение трёх «Т».

Привиделось мне, что в некий давно минувший час стоял я близ вод, отливающих ртутью, и смотрел отражаемое их безмятежным зеркалом величественное и прекрасное здание Большого Квадрата; рядом же со мною находился некто, дородный осанкой и угодливый лицом, в алом балахоне и широкополой шляпе, чьи шнурки, колыхающиеся в недвижном воздухе, в одно и то же время бросали вызов законам тяготения и выдавали в хозяине шляпы его высокопреосвященство кардинала. Это был сам Уолси (17) ! Я раскрыл было рот, чтобы заговорить с ним, но он простёр свою руку и указал на безоблачное небо, откуда тут же раздались глухие удары грома. Я внимал им в сильном волнении.

В вышине над нами сгущался мрак, и сквозь темень с рёвом опускался на нас гигантский Ящик! С ужасающим треском навалился он на древний Колледж, застонавший под его тяжестью, и в это время раздался насмешливый возглас: «Ха! ха!». Я взглянул на Уолси — его не было. Внизу, в тех стеклянных глубинах, лежало дюжее тело, величественно обернутое алой мантией, а широкополая шляпа, подобно ботику, качалась на поверхности озера, в то время как шнурки со своими плетеными кисточками продолжали противиться силе тяжести и развевались по воздуху, будто указуя тысячей пальцев на отвратную Звонницу. А вокруг, со всех четырёх сторон, духи гоготали диким, скрипучим, резким гоготом!

И вот видение ужаснее прежних! Чёрная брешь разъяла сотрясенную балюстраду! Духи носились взад-вперед, отвращая свои лица и предостерегающе поднося к дрожащим губам палец.

Затем дикий выкрик пронизал воздух, и тут в рёве подземных сил перед моими глазами разверзлись два зияния тьмы, а обступающие меня стены древнего Колледжа головокружительно закачались!