Еще один…

Дома Вадим Федорович ночью поднялся с постели, перелистал свои заметки. Он не любил и не умел размышлять о чем-то серьезном лежа — ему надо было что-то делать или просто ходить. Свежим воздухом, что ли, подышать? Ночь на дворе… Ну и пусть.

Китель с подполковничьими погонами так и оставил на спинке стула, а натянул на плечи кожаную курточку, в которой он отлетал.

Углубленный в свои раздумья, он бродил по городку, заходя иногда в дальние тупики и заставляя настораживаться часовых, которые стояли там. Он дышал чистым воздухом ночи и припоминал то, что нашел в своей тетради с записями.

"Ну что же, Вадим Федорович, — написал ему Булгаков. — Многие годы шли мы с тобой рядом — учились летать, воевали на фронте, служили в далеких краях. Я был всегда ведущим и командиром, ты — ведомым и заместителем. По служебному положению, по боевому расчету. А по совести? Только теперь я понял, кем ты был для меня в жизни и есть. Летал в крыле у меня, но был ведущим. Семнадцатилетним парнем ты уже рассуждал в своих дневниковых записях так, как я стал рассуждать уже в зрелые годы. Ты прикрывал меня в боевых полетах на фронте, и ты учил меня потом командовать эскадрильей… Как именно? Вот этого я не знаю. Даже в последний раз, когда мы с тобой по телефону говорили, ты опять что-то такое повернул в моей душе, хотя я, вроде бы начальство, а ты всего-навсего преподаватель училища, списанный летчик. Мне вот совестно теперь за свою просьбу.

Да, дружище, был ты всегда мне не только другом, но и наставником.

Дневник твой прочитал я, как интереснейшую книгу, без твоего ведома, и знать тебе о том, пожалуй, не надо бы… Крепко жму твою руку, друг."